Нам хотелось сделать революцию в образовании
О первых преподавателях и первых студентах Вышки вспоминает один из ее основателей, ординарный профессор Рустем Нуреев, ныне заведующий кафедрой экономического анализа организаций и рынков ГУ-ВШЭ.
О первых преподавателях и первых студентах Вышки вспоминает один из ее основателей, ординарный профессор Рустем Нуреев, ныне заведующий кафедрой экономического анализа организаций и рынков ГУ-ВШЭ.
— Рустем Махмутович, когда вы начали работать в Вышке?
— До того, как она появилась. Я составлял первый учебный план несуществующего еще учреждения, которое потом стало называться Высшей школой экономики.
Вместе с Ярославом Ивановичем Кузьминовым и Олегом Игоревичем Ананьиным мы писали заявку в TACIS, благодаря которой еще не существующая организация получила грант на организацию первой и, как выяснилось, самой большой в России магистратуры по экономике. В то время ни один российский экономический ВУЗ не набирал сразу почти 200 человек на первый курс магистратуры.
Нам хотелось сделать революцию в образовании. В 1991 году мы собирались в Институте экономики РАН, в кабинете Ярослава Ивановича Кузьминова, составляли заявку, переводили ее на английский язык. Потом я уехал в США, а Ярослав Иванович ее дорабатывал. Ответ получили в 1992 году. Егор Тимурович Гайдар подписал указ о создании Высшей школы экономики, это был его последний указ нам посту и.о. премьер-министра.
— Где в те годы размещалась Высшая школа экономики?
— Вышка была первым государственным вузом без реальной территории — государственных площадей. Все вузы в то время, наоборот, торговали площадями, сдавали их разного рода предприятиям и фирмам. А нам надо было за площади платить. Первые занятия мы проводили в Институте экономики и МГУ.
А потом появились первые площади, явно не приспособленные для занятий. Поэтому все годы существования Вышки мы только и занимаемся ремонтом выделяемых государством зданий. Можно писать целую историю моих кабинетов — постоянные переезды, благоустройства, а потом опять у разбитого корыта, и всё начинается сначала.
В 1993 году студенты магистратуры занимались в здании Главного вычислительного центра бывшего Госплана на проспекте Сахарова, которым руководил Яков Моисеевич Уринсон. А для бакалавриата мы арендовали часть помещений факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ во втором гуманитарном корпусе. Но против этого возражало руководство экономического факультета МГУ, который располагался в том же самом корпусе, — получалось, прямые конкуренты у него под боком. И через год нас оттуда попросили.
В 1994 году Вышка получила здание Экономической академии в Малом Гнездниковском переулке. Перед тем как мы в это здание переехали, оттуда вывезли все оборудование, в том числе компьютеры.
— Что нового предлагала своим студентам Вышка по сравнению с другими российскими вузами?
— В Советском Союзе на экономическом факультете МГУ (где я работал больше четверти века) преподавание специальных дисциплин сводилось к изучению "Капитала" Маркса, ленинской работы по империализму и спецсеминарам по политической экономии социализма. А современных курсов, которые составляют образование современного человека на Западе, почти не было. Именно такие курсы пытались предложить первые преподаватели Высшей школы экономики. Лекции по микроэкономике в 1993 году я читал вместе с иностранными профессорами, студенты имели возможность убедиться, что тот уровень, который у нас был, соответствовал уровню американских и европейских университетов (прежде всего, Сорбонне — у нас с первого года работал профессор Сорбонны Михаил Андреевич Соллогуб).
Ярославу Ивановичу удалось добиться, что в нашей магистратуре соотношение преподавателей и студентов было намного меньше, чем в обычном вузе, — не 10-12 студентов на одного преподавателя, а 4. Это позволяло хорошо платить преподавателям и организовывать нетиповое, индивидуальное обучение.
— Как набирали первых студентов?
— С большим трудом. Мы были в довольно странном положении. Ведь согласно российскому законодательству каждый студент имеет право на получение бесплатного высшего образования только один раз. Статус магистратуры в то время не был ещё определен. Когда мы пытались набрать первый раз студентов, то сразу не набрали столько, сколько планировалось. Между тем по условиям гранта, который мы получили, нужно было подготовить не менее 100 студентов. Нам пришлось объявлять конкурс и организовывать вступительные экзамены трижды в течение одной приемной кампании.
В магистратуру мы хотели привлечь людей из Физтеха, с физфака и мехмата МГУ, из других технических вузов. Но возникала довольно сложная и глупая проблема: те вузы были известны, имели столетнюю, а иногда и двухсотлетнюю, как Московский университет, историю. Бросать все и переходить в Вышку многие не решались. Первые потоки у нас были вечерние, некоторые учились одновременно в двух вузах: у нас и еще где-то.
Летом 1993 года был объявлен набор и в бакалавриат, хотя первоначально мы планировали учить только магистров. В Вышку перешел работать декан экономического факультета Открытого университета Юрий Викторович Шараев, который привел своих студентов.
С набором в бакалавриат не возникло больших проблем. Был государственный прием, Высшая школа экономики оказалось практически единственным вузом, который увеличивал бесплатный прием в те годы, хотя все стремились увеличивать количество коммерческих студентов.
— Вы были довольны первыми студентами?
— Студенты магистратуры были довольно способными, к тому же они уже имели, как правило, техническое образование. Хорошо разбирались в математике, но зачастую не понимали предмет экономического исследования. Уже тогда началось увлечение инструментальной частью, математическими методами. Путь от модели к реальности проще, чем от реальности от модели. И этот недостаток характерен не только для западной науки, но и для наших первых магистров. Далеко не все пытались решить реальные проблемы реальной экономики, многие увлекались моделями как таковыми. Помню студента, который, чтобы определить дееспособность потенциального судозаёмщика, нарисовал формулу, в которой подряд шли четыре интеграла. Я не знаю ни одного российского банка, где с помощью четырех интегралов определяют, давать деньги или нет. К тому же его модель могла "работать" только в ситуации, когда инфляция равна нулю (и это в середине 90-х годов в России!).
В соответствии с условиями гранта TACIS 1991 года Вышка должна была выпустить 100 магистров. Но мы понимали, что для этого нужно набрать больше. Отсев в процессе обучения составил порядка 30%. Вступительные экзамены были не такими сложными, как сейчас. Кому-то оказалось не по силам одновременно доучиваться в своем вузе и осваивать программу Вышки.
— Как формировался профессорско-преподавательский состав нового вуза?
— Основатели ГУ-ВШЭ старались пригласить людей, которые работали не в сфере высшего образования (вузы были довольно идеологизированными учреждениями). Был создан учебно-методический совет, который возглавил профессор Револьд Михайлович Энтов, его высокие требования к программам и сегодня хорошо всем известны. Наши профессора не могли "покрыть" многие предметы, и тогда приглашали иностранцев.
Самая большая проблема, которую нужно было поначалу решить, — это обучение даже не студентов, а преподавателей. Первые преподаватели Вышки много стажировались за границей — в частности в Роттердамском университете. На нас там поначалу смотрели, как на людей, не шибко разбирающихся в современной экономической науке. Револьд Михайлович и другие коллеги сильно их разочаровали, к тому же, как оказалось, даже в Роттердамском университете магистерские программы совершенны далеко не во всем. Мы отбирали лучших зарубежных профессоров для работы в Вышке. И они работали "вахтовым методом" — обычно приезжали в Москву на одну — две недели, на больший срок их не отпускали. Я сам составлял первое расписание занятий, и, конечно, оно получилось необычным.
— Как обстояло дело с учебниками?
— В рамках проекта TACIS значительная партия книжек была прислана бесплатно. Из года в год выделяются огромные деньги для закупки современных книг, для подписки на журналы. На первых порах мы ксерокопировали зарубежные учебники, делали "ридеры". В 1993-1996 гг. я опубликовал учебник по микроэкономике на страницах журнала "Вопросы экономики". Тогда даже не предполагал, что он с течением времени выдержит бесчисленное количество изданий. Сейчас издано уже более 200 тысяч экземпляров, его продолжают печатать каждые полгода.
— Как возникло название "Высшая школа экономики"?
— По аналогии с Лондонской школой экономики. Но с самого начала мы не хотели создавать Московскую школу экономики (она сейчас создана в рамках Российской академии наук). Речь шла об общероссийском учреждении, готовящем кадры для всей России. Уже существовала Российская экономическая школа (Новая экономическая школа), весь первый выпуск которой отправился за рубеж. Фактически это была подготовка специалистов для других стран. А Высшая школа экономики с самого начала работала для России.
Второй аспект был связан с тем, что изначально мы ориентировались на европейские учебники, Высшая школа экономики обращалась и к французскому опыту - во Франции существует система высших школ, и нам хотелось быть частью европейского сообщества.
В те годы мы еще не считали себя университетом в полном смысле слова. К тому же тогда многие довольно посредственные вузы старались превратиться в академии или университеты. А мы демонстративно подчеркивали, что у нас только школа, хотя и высшая. Статус государственного университета Вышка получила спустя три года после основания.
— Чем вы занимались в Вышке 1990-х годов, помимо преподавания?
— Я заведовал кафедрой экономической теории, был первым проректором. Мне приходилось решать проблемы помещений, снабжения, организации учебного процесса, подготовки преподавателей.
Вышка вскоре получила второй грант TACIS — для развития экономического образования в регионах. С 1993 года мы открывали пилотные центры в Перми, Новосибирске, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, позже в Тамбове и Красноярске. Опираясь на эти центры, Высшая школа экономики способствовала преобразованию всего экономического образования России. Мне приходилось заниматься филиалами, которые Вышка открыла в Перми, Нижнем Новгороде и Санкт-Петербурге, выезжать с лекциями в пилотные центры. В этих центрах со временем стали преподавать те, кого мы уже обучили. Был огромный синергетический эффект.
— Почему вы ушли с должности первого проректора?
— Много причин. Я сильно подорвал здоровье за те годы — сложно быть одновременно первым проректором, руководителем крупнейшей кафедры, куратором филиалов, да еще и учебник при этом писать. Я с удовольствием передал эстафетную палочку Льву Львовичу Любимову, который очень хотел быть первым проректором.
Из кафедры экономической теории впоследствии выделились кафедры микроэкономического и макроэкономического анализа. Первую кафедру институциональной экономики лет десять назад возглавил Ярослав Иванович Кузьминов. Потом эта кафедра вошла в состав кафедры экономической методологии и истории, которой заведовал Олег Игоревич Ананьин, затем снова была выделена в отдельное подразделение, и я стал ее заведующим. В 2007 году эту кафедру разделили на две части — кафедру институциональной экономики снова возглавил ректор, а я — кафедру экономического анализа организаций и рынков.
— Чем занимается эта кафедра?
— Институциональная экономика пока не сложилась как единая наука. Есть два ее направления — так называемый традиционный (классический) институционализм и нео-институционализм. Ярослав Иванович — сторонник институциональной экономики, которая объединяет оба эти направления. Но по мере развития дисциплины происходит обособление некоторых ее разделов. Сейчас в названии нашей кафедры нет слова "институциональный", но на самом деле это калька названия кафедры в Сорбонне, где институциональной экономикой считается теоретический анализ организаций и рынков.
Так что можно сказать, что в основе деления кафедры был не проблемный принцип, а человеческий фактор: часть преподавателей перешла на кафедру Ярослава Ивановича, часть — на мою. В то же время в рамках нашей кафедры изучаются прикладные аспекты институциональной экономики, связанные с анализом теории общественного выбора, новой экономической истории, сравнительным анализом экономических систем.
— Какой будет Вышка через 15 лет?
— Хочется верить, что она станет больше и лучше. Плюсы и минусы есть в развитии любой молодой организации. Так уж получилось, что я долго работал в Московском университете. Не хочу сказать, что это лучший университет в мире, но чтобы стать университетом, необходим длительный период — не 10, не 15 лет, даже не 30 лет. Как ни странно, даже годы советской власти не исказили университетскую природу МГУ. Там особая атмосфера, которая рождается не сразу, — нужен большой промежуток времени.
Университет — это, прежде всего, свободное учреждение. «Университет» — слово латинское, означает "союз". Это союз профессоров и студентов, который формируется десятилетиями. Университет не возникает в одночасье. Думаю, Вышка станет настоящим университетом гораздо раньше, чем через сто лет. Но 15 лет — это все-таки не очень большой срок.
В современной Высшей школе экономики есть, на мой взгляд, существенные недостатки — от жесткой централизации до отсутствия полного взаимопонимания между коллегами. Кое-кто из руководства Вышки проявляет нетерпимость по отношению к коллегам по профессии — известны довольно резкие заявления, например, Льва Львовича Любимова относительно уровня преподавания в других вузах, и это вряд ли добавило популярности Вышке в профессиональной среде. Сейчас Вышка переживает тяжелый период, поскольку классический либерализм терпит кризис, и это видно уже по мнениям российских избирателей — ни одна из "правых" партий не вошла в Думу. К Вышке скептически относятся во многих других в вузах, в регионах. Говорят, что это "тепличное" заведение, пользующееся поддержкой правительства, постоянно получающее от государства гранты и всевозможные заказы.
— Может быть, просто завидуют?
— Не думаю, что причина только в этом. Но ребенок растет. Вполне понятно, что с каждым часом, с каждым днем он не только радует, но и огорчает родителей.
Конечно, сделано очень много. Создан большой коллектив ученых. В Вышке одна из лучших, может быть — даже лучшая в России библиотека европейского уровня, есть прекрасные зарубежные контакты. Одна из проблем состоит в том, что большинство из тех, кто занимается в Вышке наукой, не преподают, а те, кто преподают, не занимаются наукой. Так что ГУ-ВШЭ — это еще не исследовательский университет в полном смысле этого слова. Мы не можем похвастаться большим количеством прекрасных докладов на зарубежных конференциях.
Вышка могла бы оказывать большее влияние на Россию. Я сам много читаю лекции в других регионах, но отнюдь не все преподаватели Вышки работают так же. Если Вы чего-то добились, надо помогать другим, чтобы уровень преподавания экономических дисциплин стал выше.
Так что 15 лет — это время подумать, оглянуться назад, подвести итоги, что было сделано хорошего, но и поразмышлять над тем, что не было сделано. Чтобы иметь действительно высокий авторитет в России и за рубежом, нужно еще очень много работать.
Екатерина Степанова, Новостная служба портала ГУ-ВШЭ