• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Восстановление университетского этоса

Известия. 27 июня 2012

Заместитель научного руководителя ВШЭ Лев Любимов — о том, как реформировать российские вузы.

В отличие от школ в 1991 году вузы получили налоговый иммунитет на коммерческие доходы, включая доходы от аренды, свободу в определении структуры направлений высшего профессионального образования, чрезвычайную снисходительность надзорного органа (появлялся в вузе раз в пять лет на одну неделю), фактическую свободу в определении кандидатов в ректорский корпус. Провалы 1990-х годов частично простительны, объяснимы. Продолжающееся падение качества в нулевые и далее уже непростительно, но тоже объяснимо, хотя и иначе, чем в 1990-е.

Потеря качества — следствие потери университетского этоса. Этот этос — совокупность профессиональных принципов, убеждений, норм поведения, ценностной матрицы. Academia — гильдия университетской профессуры (academiсs). Это потеря латентно была уже при советской власти, когда огромную часть вузовских наук — гуманитарные и социальные — «изучали», а обучали тому, что наукой во всем остальном мире не считалось. Носители этих «наук» плавно перешли в постсоветскую эпоху и, как правило, стали носителями и трансляторами примитивных знаний (и не менее примитивных исследований) мирового мейнстрима. Ясно, что это уже остатки профессионального этоса.

К указанным носителям в 1990-е «перебежали» тысячи тех, кто в прошлом трудился отнюдь не на гуманитарных и социальных кафедрах. Этос продолжал таять. В те же 1990-е стали толпами принимать в студенты «по собеседованию» (лишь бы платили) и рисовали им положительные отметки (лишь бы платили). Сразу начали строить филиалы — «фабрики» дипломов, затем учебно-консультационные пункты (пункты по продаже и выдаче дипломов) едва ли не в каждом райцентре. Потом научились (вместо науки) писать трафаретные курсовые, выпускные, дипломные работы — на продажу. Потом научились изготавливать кандидатские и докторские — тоже на продажу. Потом пышно расцвел cheating-мошенничество (плагиат, «компиляшки» и т.д.). А поток «корочек», в том числе «корочек» доцентских, кандидатских, докторских и профессорских дипломов, нарастал стремительно.

На рубеже веков ректора почувствовали, что все складывается в некий бизнес, где университетский этос вообще не нужен — науки-то нет, да и никто не контролирует, чему и как учат. А сами обучаемые — контролеры нулевые: не случайно образовательные услуги во всем мире называют «доверительным товаром» (trustcommodity), т.е. товаром, которому можно только верить, а верифицировать его клиент не может, не умеет.

В итоге университетский этос растаял, воцарился этос бизнеса для внутреннего (внутри вуза) пользования, но риторика вовне сохранилась интернациональная, включая требования вроде «пустите нас в международные рейтинги — мы такие же, как на Западе и на Востоке!». Нет, не такие же. Что же тогда делать с университетским этосом? Восстанавливать. Как?

Во-первых, «переливанием крови». Д. Ливанов рекрутирует «чужую» кровь в МИСИСе — нанимает зарубежных профессоров, у которых нашей ВИЧ-инфекции нет. Правда, первым это начал делать Я. Кузьминов в «Вышке» — она с этого начиналась и поэтому, видимо, не заразилась.

Во-вторых (это даже важнее), нужно восстанавливать в вузах науку, ее результаты должны верифицироваться международными индексами цитирования и другими внешними, независимыми механизмами оценки. Ученые, дающие очевидный результат, плагиатом не займутся и взяток не возьмут. То есть введите (верните) в университет подлинную профессиональную профессорскую практику (исследования) — вернется этос, ибо вернутся люди с чувством и опытом профессионального достоинства. Они постепенно заменят нынешнее большинство имитаторов профессорских и докторских дипломов.

В-третьих, в каждой университетской практике (деятельности) нужно нормативно ввести культуру peer review (независимой профессиональной оценки) — традиционный для Запада инструмент контроля истинности того, что делается и презентуется. Для большей части нашего университетского сообщества это будет как хина для ребенка. Кто был в первых рядах борьбы с ЕГЭ, с прозрачностью в образовании? Ректорский корпус.

В-четвертых, нужно менять ректорский корпус. Почти весь. У нас нет, как «там», двух должностей — Сhancellor (ректор), т.е. крупный ученый и организатор с международными планками этих качеств, и President — «собиратель условий» жизни, т.е. финансовых средств, имущественных приращений. Наш институт президентов вуза — это пустая уступка «старичкам» (лишь бы ушли) с нулевым функционалом этой должности.

В-пятых, вузы (все) должны восстановить гуманитарный компонент в обучении молодежи. Западные исследовательские университеты переходят к обязательному глубокому изучению философии (в составе малого надпредметного ядра, включающего также прикладную математику и computer science), прежде всего метафизике, как специальному методу осмысления картины мира, позволяющему принять и понять мультипарадигмальность наук о «живой материи». И.А. Ильин писал: «Образование само по себе есть дело памяти, смекалки и практических умений в отрыве от духа, совести, веры и характера. Образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его...». «Образование не поможет нам, если оно не оставляет места метафизике... Настоящий изъян (образования) кроется в отсутствии осведомленности учащихся в вопросах метафизики, (в том числе) о предпосылках науки, о смысле и значении научных законов...». Эрнст Шумахер и И.А. Ильин — два великих мыслителя давно говорили об одном и том же. На Западе к метафизике вернулись. Мы считаем гуманитарное знание «баловством», чем-то неутилитарным. В огромной мере поэтому молчит наша наука, подавлен университетский этос. Academia не имеет права быть такой же, как общество. Она должна быть высоко над ним и нести свою миссию — главного ценностного института любой нации.