Турция — вполне самостоятельный игрок
Кто выиграет от вступления Турции в Шанхайскую организацию сотрудничества? Грозит ли стране исламизация? Какие интересы преследует Анкара в Сирии?
Гость в студии «Голоса России» — Алексей Александрович Маслов, заведующий отделением востоковедения Национального исследовательского университета Высшая школа экономики.
Интервью ведет Петр Журавлев.
Журавлев: Речь, с вашего позволения, пойдет о заявлении турецкого премьер-министр Эрдогана, который объявил о желании своей страны стать полноправным членом Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Первый же мой вопрос простой: с чего бы это?
Маслов: Прежде всего, сейчас ШОС — это одна из самых влиятельных региональных организаций. И, во-вторых, здесь надо понимать саму по себе позицию Турции, я имею в виду хотя бы географическую позицию.
Это страна, которая формально, как мы знаем, принадлежит к исламскому миру, но при этом тесно соприкасается своими границами с европейскими странами. Если кто бывал в Турции, то прекрасно понимает, что это и в психологическом, и в культурном плане смешение европейских и восточных традиций.
Турция считает себя, насколько я могу понять из некоторых публикаций, которые идут в самой турецкой прессе, немножко зажатой и обиженной. То есть, с одной стороны, довольно большая страна, активно развивающаяся, поставляющая свои товары на многие рынки.
Например, дошло до того, что китайцы пишут «сделано в Турции» для того, чтобы продать свои товары. Это некий бренд, может быть, не такой явный, как Италия, но тем не менее.
С другой стороны, наряду с этим развитием, Турция почему-то не играет значительной роли в региональных организациях. Хотя бы потому, что она находится в своеобразном положении. С одной стороны, Турция не может вступить в такие крупные региональные организации, например, как Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), потому что это совсем не ее профиль. При этом быть только лишь членом НАТО для Турции — не самый лучший имидж.
Журавлев: А Организация Исламская конференция (ОИК)?
Маслов: Название этой организации абсолютно точно отражает ее суть — это именно конференция как она есть — люди собрались, поговорили. Зачастую можно встретить и такое выражение: «Влиятельная Организация Исламская конференция».
На самом деле это совещательная организация. Это восточный тип ведения политики: сели, поговорили, часто «без галстуков», решения не принимаются, но диалог налаживается. Это неплохо, но это стиль восточной жизни.
А вот ШОС — это немножко другая вещь. Я был свидетелем того, как создавалась ШОС, и, будучи экспертом ШОС, видел все этапы болезненного роста. И ШОС первоначально, как мы помним, вообще не воспринималась как организация, которая может выжить.
Еще в 2001-2002 годах, сразу после создания, были публикации, что это абсолютно «мертворожденное дитя», что это попытка Китая и России разделить весь мир, что Китай все равно «задавит» Россию в этой организации.
И вдруг внезапно — это и политическая воля, и историческая случайность, это бывает — ШОС начала расти. Потому что она оказалась в нужном месте в нужное время. И из региональной организации, где, как считалось, Россия и Китай управляют непонятной в ту пору Центральной Азией и не пускают туда американцев, ШОС стала вполне влиятельной международной организацией.
Был принят довольно гибкий тип членства. С одной стороны, есть 6 классических стран ШОС, с другой стороны, есть так называемый статус «партнера по диалогу» и «наблюдателя». Причем это, на мой взгляд, абсолютно замечательное изобретение. Насколько я понимаю, это изобретение именно российской дипломатии, которое позволило, не вступая в ШОС, то есть не беря на себя целый ряд обязательств, в том числе финансовых, участвовать в работе ШОС, наблюдать, вести диалог.
И внезапно в ШОС оказались страны, которые теоретически к этому региону не относятся, например, Белоруссия. Турция вступила в эту организацию, точнее присоединилась сначала на правах наблюдателя-партнера по диалогу, и сейчас хочет быть членом ШОС.
Тем самым она получает чрезвычайные рычаги, в том числе в области экономического сотрудничества, реализации своих товаров, политического диалога. То есть Турция, если она вступит в ШОС как полноправный член, станет первой исламской страной, которая будет членом ШОС. И это будет, конечно, прорыв.
Журавлев: Насколько в том, чего сейчас хочет Турция, играют роль ее напряженные, мягко говоря, отношения с Европейским союзом?
Маслов: Я полагаю, что это если не фактор номер один, то фактор номер два. А если говорить в психологическом плане, наверное, это доминанта турецкого руководства.
Турция чувствует себя очень неуютно в этом поле. Ситуация разворачивается так, что Турцию часто рассматривают исключительно как оплот американской политики в регионе, в то время как Турция — вполне самостоятельный игрок.
Да, конечно, экономику Турции не сравнить с экономикой Европы, но она достаточно здорова, в отличие от кризиса в Европе, от кризиса в Греции, Испании, Италии. Достаточно посмотреть на среднюю заработную плату. Если мы посмотрим на колоссальное расселение греческих рабочих по Европе из-за кризиса в Греции, средняя зарплата греческого рабочего в Европе опустилась до 800 евро — практически ничто.
А вот турки, которые тоже работают в Европе, от Италии и Германии до той же Греции — средняя заработная плата простых рабочих достигает 2 тысяч евро, что говорит и об их умелости и, самое главное, о другом статусе Турции.
И Турция сейчас хочет выйти из положения сателлита США, сателлита Европы. И, конечно, исторически Турция ближе стоит к Азии, к азиатскому типу политики, к азиатскому типу жизни...
