Кто заплатит за будущее?

Ярослав Кузьминов и Владимир Гимпельсон

6 апреля в рамках XII Международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества состоялась панельная дискуссия «Новая социальная политика», участие в которой приняли эксперты ВШЭ, занятые в обновлении «Стратегии-2020».

Встреча собрала руководителей и участников разных экспертных групп «Стратегии-2020». Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов, напомнив о работе, ведущейся его коллегами, отметил, что их усилия и наработки уже сейчас можно использовать для определения «общих контуров одной из макрополитик — социальной политики». «Россия — это социальное государство, — сказал он. — Огромная доля расходов нашего бюджета — это текущие социальные обязательства. При этом, несмотря на большие усилия и успехи в повышении качества этих обязательств, общий уровень этих социальных благ все-таки очень серьезно отстает от того, что люди считают для себя приемлемым».

Но, обсуждая новые направления социальной политики, эксперты вынуждены оглядываться на две «красные зоны»: недопустимость, с одной стороны, инфляционного финансирования социальной сферы в угоду популизму, а с другой — невозможность резкой реструктуризации и ограничения социальных обязательств, на которое не пошло бы даже самое «правое» российское правительство.

Новая социальная политика, по мнению Ярослава Кузьминова, «должна учитывать появление значительной группы среднего класса и исходить из того, что у среднего класса есть собственные проблемы». «Существуют разные определения среднего класса, — сказал ректор ВШЭ, — но мне лично нравится такое определение: это люди, которые могут выбирать работу, обладая для этого достаточным образовательным потенциалом, и могут выбирать потребление, обладая для этого достаточными доходами. Они могут выбирать соотношение между текущими расходами и сбережениями, потому что у них появляется что сберегать, и они начинают рационально вести себя в отношении собственных финансов».

Размер среднего класса в России за последние десять лет существенно вырос и, по разным оценкам, составляет от 15% до 30% населения. И этот рост, как ни странно, порождает проблемы, которые «требуют от общества не менее серьезной концентрации усилий, чем те усилия, которые употребляли по отношению к самым бедным слоям населения».

Ключевым вызовом предстоящего десятилетия Ярославу Кузьминову представляется рост уровня образования и, как следствие, социальных ожиданий и запросов тех, кто это образование получает. Уже сейчас среди российских граждан в возрасте 25-35 лет доля населения с высшим образованием составляет 57%. Это один из самых высоких показателей в мире, на 15 процентных пунктов превышающий аналогичный показатель в США. 87-91% семей предпочитают высшее образование для детей, 66% граждан готовы за него платить. При этом начальное и среднее профессиональное образование в глазах населения представляет «социальный тупик».

«На мой взгляд, ни одна политическая сила в России — от левых до самых правых — не сможет взять на себя ответственность за сокращение приема на программы высшего образования, пока народ делает такой однозначный выбор в его пользу, — продолжил Ярослав Кузьминов. — Поэтому надо научиться не просто жить, приспосабливаясь к навесу высшего образования над нашим рынком труда. Мы обязаны использовать новую образовательную структуру общества как ресурс развития России в наступающем десятилетии».

Помимо повышения качества высшего образования Ярослав Кузьминов предлагает задуматься о создании «массового прикладного бакалавриата». Идея заключается в следующем: после двух лет обучения студент может выбрать, продолжать ли ему обучение в вузе или, отучившись еще год на прикладном направлении, получить конкретную квалификацию и уйти на работу. При этом те, кто по прошествии времени захочет вернуться в вуз и продолжить академическую карьеру, смогут это сделать.

Резкий сдвиг в образовательном поведении предъявляет новые требования к рынку труда. Работники нового поколения ищут креативную, интересную работу, связанную с коммуникациями. Они готовы к частой смене места работы. При этом важнейшей характеристикой выбора работы, как показывают исследования, является даже не зарплата, а социальный статус работника. В то же время свободные рабочие места в среде «офисного планктона», в торговых компаниях, в бюджетной сфере исчерпываются. «Мы столкнемся с серьезнейшим вызовом: люди не смогут найти работу сообразно своим уже серьезно адаптировавшимся требованиям, — предупреждает Ярослав Кузьминов. — Уже сегодня от 20% до 30% людей с высшим образованием заявляют, что их профессиональные навыки очень серьезно недоиспользуются — фактически они занимаются работой, не требующей высшего образования». Предполагается, к 2020 году доля таких «социально неудовлетворенных» составит 10% трудоспособного населения, а в крупных городах эта цифра будет в два раза больше.

Панельная дискуссия «Новая социальная политика»

Возможные решения Ярослав Кузьминов видит в следующем. Во-первых, в области регулирования рынка труда нужно продолжить политику стимулирования создания новых рабочих мест, радикально изменив требования к их качеству. Неправильно считать, что привлекательные рабочие места можно получить только в сфере услуг — «современное материальное производство может также предоставить значительное количество таких рабочих мест, если его организовать на основе передовых технологий». Во-вторых, необходимо формировать инфраструктуру не только для стартов новых предпринимательских проектов, но и для проектов фрилансеров. На поддержку стартапов фрилансеров стоит распространить и систему венчурного финансирования.

Другое направление работы заключается в изменении миграционной политики. От защиты рынка труда нужно перейти к его развитию, а от правоохранительной политики в отношении мигрантов — к стимулированию трудовой и образовательной миграции, считает ректор ВШЭ.

Важнейшей задачей является упорядочение платного сектора образования, здравоохранения и других социальных услуг. «Этой темы часто боятся касаться, сразу начинается разговор о замене бесплатных услуг платными, — отметил Ярослав Кузьминов. — Такой замены, конечно, быть не должно. А вот замена крайне несправедливого и в огромной степени теневого рынка рынком прозрачным и регулируемым — вещь абсолютно реальная». Применительно к здравоохранению речь идет о варианте «соплатежей граждан», который де-факто будет отвечать тем отношениям, которые уже сложились в этой сфере. По словам Ярослава Кузьминова, можно попытаться стимулировать доступность такого «платного» здравоохранения для более широких групп населения. Одновременно новые инструменты охраны здоровья должны появиться в других секторах — туризме, массовом спорте, сфере досуга, связанной с физической активностью. «Государство должно субсидировать не только создание такой инфраструктуры, как это часто делается за бюджетные деньги — оно должно субсидировать собственно предоставление таких сервисов», — полагает ректор ВШЭ.

Что же касается новой пенсионной системы, то, по мнению Ярослава Кузьминова, нынешний средний класс «в силу характера своего труда готов работать не до 55–60 лет, а значительно дольше». Это создает основу для постепенного повышения пенсионного возраста до уровня развитых стран и, что более важно, для создания добровольного пенсионного страхования и частных пенсионных фондов. Другое дело, что государство должно выступить гарантом устойчивости новых пенсионных схем. «Сейчас таких сигналов нет, и поэтому частные пенсионные фонды живут в таком маргинальном секторе, — признал Ярослав Кузьминов. — Если мы не создадим институтов по типу частных пенсионных фондов, наша экономика по-прежнему будет лишена собственных инвестиционных источников, собственных «длинных» денег».

Лев Якобсон

Первый проректор НИУ ВШЭ Лев Якобсон призвал коллег по экспертному сообществу решительнее переходить от разговоров по поводу «хотения» к «анализу реальных тенденций в области социальных взаимодействий». «Тут, наверно, многие знают, что в отношении, например, пенсионной системы, я «экстремист», — сказал Лев Якобсон. — Я считаю, что мы создали абсолютно вредную систему, которая нас самих «связала». И мы все думаем, как ее подправить. Почему? Потому что она ориентирована на некое поведение работающих людей, к которому эти люди не готовы. То же самое в здравоохранении. Опять мы крутимся вокруг темы «платить — не платить», притом что наиболее активная часть общества этот вопрос уже решила — решила мимо государства и мимо тех рамок, которые государство устанавливает для развития системы здравоохранения».

По мнению Льва Якобсона, российское общество настолько сегментировано, что, прежде чем определиться с выбором конкретной социальной политики, нужно понять, с какими социальными группами государству придется иметь дело. «Например, пенсионеры — нет такой социальной группы! — полагает Лев Якобсон. — Одно дело, когда мы видим пожилого человека, продолжающего работать и зарабатывать. Другое дело — беспомощная старушка, которой нужен уход и лекарства. Они принадлежат к совершенно разным социальным группам. Так вот социальная политика есть взаимоотношение государства с этими разными группами, с их способами действий, с их активностью, с их ожиданиями. К сожалению, те решения, что мы предлагаем, очень редко пересекаются с такой постановкой вопроса».

К ситуации на рынке труда вернул дискуссию директор Центра трудовых исследований (ЦеТИ) НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон. «Мы не можем игнорировать тот факт, что многое из того, что у нас в социальной сфере происходит, так или иначе генерируется рынком труда, — отметил он. — Что рынок труда делает? Он, по сути, транслирует экономические результаты в благосостояние людей, в доходы. От него во многом зависит уровень неравенства и бедности. В этом смысле рынок труда является промежуточным механизмом между макроэкономикой, экономикой в целом и социальной политикой».

По словам Владимира Гимпельсона, в России за двадцать лет была создана «институциональная конструкция», с одной стороны, не похожая на то, что есть в большинстве развитых стран, а с другой — имеющая «все те институты, которые есть в любой другой европейской стране». «Этот рынок труда, когда мы смотрим на его функционирование, показывает для внешнего наблюдателя очень хорошие результаты, — сказал Владимир Гимпельсон. — Это очень удобно для правительства, которое может отчитаться: “Смотрите, какая у нас невысокая безработица”».

Однако наиболее серьезные проблемы скрываются не в безработице, а в разбалансированной структуре занятости: в экономике преобладают сектора, которым не нужно столько людей с высшим образованием, сколько сейчас выпускают вузы. Иными словами, всеобщее высшее образование, востребованное населением, оказывается не востребовано экономикой страны. Другое измерение проблемы — деформализация рынка труда, сокращение доли рабочих мест, защищенных законодательством и обеспечивающих финансирование системы социального страхования.

«Еще один сюжет, связанный с рынком труда и имеющий прямое отношение к социальной политике, — это вопросы неравенства и бедности, — продолжил директор ЦеТИ. — Мы все время говорим о социальном государстве, но институционально так все построено, что риски, существующие для работодателей, закладываются и перекладываются на работника, ему в зарплату. Это значительный источник неравенства, но он встроен в нашу модель рынка труда. Если мы сохраняем модель, мы сохраняем и это неравенство. А демонтировать элементы этой модели по отдельности очень трудно, они очень плотно «подогнаны» друг под друга. Нужно менять все — а это колоссальный вызов, в значительной степени политический. И мне кажется, что в этих терминах проблема пока не обсуждается».

Директор Независимого института социальной политики, профессор ВШЭ Татьяна Малева, возглавляющая экспертную группу «Реформа пенсионной системы», отметила, что проблемы с пенсионным обеспечением будут усугубляться по мере дальнейшего старения российского населения. «Чем старее становится пожилое население, тем более очевидно формируется у него спрос не на деньги, а на услуги — медицину, лекарственное обеспечение и социальные услуги. И даже с помощью мощного повышения пенсий нельзя будет решить ни одну из этих задач», — сказала Татьяна Малева.

Задача государства должна заключаться в создании институтов и условий, при которых этими «частными» инструментами можно было бы воспользоваться. «В этом смысле от государства как от главного держателя финансовых ресурсов требуется понимание того, что есть социальные расходы, а есть социальные инвестиции, — считает Татьяна Малева. — Финансирование создания институтов — это не расходы. Это именно социальные инвестиции, которые высвобождают экономическую и трудовую активность значительных групп населения». Кроме того, принципиальным моментом для создания института пенсионного накопления является «запуск» экономического цикла, в который должно «поверить» население.

«Самое главное, что мы должны понимать, — это то, что есть некоторые противоречия между попыткой модернизироваться и обеспечением стабильности, — продолжила Татьяна Малева. — Нужно не просто выбирать одно ради другого, а искать приемлемый баланс. Мы действительно должны вырабатывать стабилизационные механизмы к малообеспеченным и социально уязвимым группам населения. Но мы также должны модернизировать все остальные институты по отношению к тем социальным группам, от которых мы ждем участия в экономическом росте и, в первую очередь, в росте производительности труда».

Необходимо задуматься и о текущих источниках финансирования пенсионного дефицита, который сейчас пополняется «за счет урезания интересов других социальных групп, которые не могут заявить в полном объеме о своих социальных претензиях». В первую очередь, речь идет о семьях с детьми. «Вот кто у нас реально является самым бедным в стране, — напомнила Татьяна Малева. — Самый абсурдный показатель для страны, которая борется за выход из демографического кризиса, заключается в том, что если сегодня уже практически нет пенсионеров с доходами ниже прожиточного минимума, то в семьях с детьми после достижения полутора лет размер ежемесячного пособия на ребенка составляет шесть процентов от прожиточного минимума. И если мы собираемся «разгонять» пенсионную систему, мы должны понимать, что этот показатель будет еще ниже».

Сергей Шишкин

Продолжить дискуссию «провокативным утверждением» попытался научный руководитель Института экономики здравоохранения ВШЭ, соруководитель экспертной группы «Здоровье и среда обитания человека» Сергей Шишкин, заявивший, что «здравоохранение вообще не выступает сейчас предметом социальной политики». «Социальная политика предусматривает, что действия дифференцируются по отношению к определенным социальным слоям, социальным группам. Ничего подобного в политике в сфере здравоохранения практически не наблюдается», — пояснил он. Но отсутствие дифференцированной государственной политики не означает наличие одинакового доступа к услугам здравоохранения. Так, доля расходов на покупку лекарств и оплату медицинской помощи у самых бедных (у нижнего квантиля) в два раза выше, чем соответствующая доля расходов у верхнего квантиля населения. А подушевое финансирование здравоохранения между регионами различается в 4-5 раз.

Доля тех, кто платит за «бесплатные» медицинские услуги, достигает 15-20% среди пациентов поликлиник и 20-30% среди пациентов стационаров. Причем, если в амбулаторной медицине схема «серых» оплат постепенно легализуется, то в стационарах продолжают платить «в руки». «Что же с этим делать? — задался вопросом Сергей Шишкин. — Самый очевидный вариант — введение легальных соплатежей, которые могут быть дифференцированы в зависимости от социального положения пациента. В большинстве европейских стран такие соплатежи существуют. Правда, они выполняют другую функцию — не балансировки гарантий и финансового обеспечения, а функцию сдерживания избыточного потребления».

Однако население к введению соплатежей относится настороженно — против этой меры выступают 75% опрошенных. Причем даже среди тех, кто имеет высокий уровень доходов, противников соплатежей — около половины. «Так что ментально мы не готовы пересмотреть гарантии и легализовать фактически существующие механизмы сочетания государственного и частного финансирования, — посетовал Сергей Шишкин. — Но в долгосрочной перспективе этот механизм, пожалуй, безальтернативен, потому что технологии дорожают, мы стареем, а значит, будут расти и расходы на здравоохранение, покрывать которые только за счет бюджета не получится».

Итог дискуссии подвел Ярослав Кузьминов, сообщивший, что такого рода совместные панельные семинары в рамках обновления «Стратегии-2020» будут проводиться и дальше. В ходе новых обсуждений к экспертам «социальных» групп присоединятся их коллеги из макроэкономического блока «Стратегии».

Олег Серегин, Новостная служба портала ВШЭ

Фото Роберта Максимова