На вопрос, где находится Вышка, мне сложно отвечать, потому что она везде
Денис Стребков, доцент кафедры экономической социологии ГУ-ВШЭ
Денис Стребков, доцент кафедры экономической социологии ГУ-ВШЭ
— Как вы узнали про Вышку?
— Летом 1996 года я отправился отдыхать в Геленджик. В вагоне поезда со мной ехала девушка, которая, как выяснилось, окончила первый курс Вышки. Она-то мне о ней все и рассказала — я про этот вуз ничего не знал тогда. Я в тот момент перешел на четвертый курс Физтеха. Осенью узнал, что ребята, которые учились на год старше, пошли в магистратуру Вышки. А весной мой приятель-однокурсник тоже решил поступать в Высшую школу экономики, на факультет социологии. Я в последний момент к нему присоединился. Так, летом 1997 года я стал студентом магистратуры Высшей школы экономики.
— Почему социология? Какую специальность вы получили на Физтехе?
— Прикладная физика и математика. Социология – тоже наука не совсем болтологическая, в ней есть свои методы анализа данных, можно применять математические методы. Я учился на факультете управления и прикладной математики (ФУПМ), нам давали широкие знания по разным математическим методам, их можно применять и в физике, и в экономике, и в других сферах. С моего потока много ребят поступило в Вышку на разные специализации: на экономику фирмы, на эконометрику – математические методы в экономике. Социология меня заинтересовала с точки зрения анализа общественных отношений.
— А чем планировали заниматься после окончания Физтеха?
— Было несколько путей. В то время, когда я заканчивал институт, больше половины некоторых групп уезжали за границу: чаще в Америку, некоторые в Европу. Многие так и остались работать в зарубежных университетах. С нашего факультета немало ребят пошли в IT-сферу: в 1990-е появился и начал развиваться Интернет, росло число персональных компьютеров. Кто-то организовал свой бизнес. А вот возможности заниматься наукой у нас в стране в те годы практически не было.
— Это и стало одной из причин?
— Да, надо было искать варианты дальнейшего развития.
— Какое ваше первое впечатление о Вышке?
— Мне показалось, что Вышка – маленький, уютный, камерный вуз. В здании на Кочновском тогда вместо нынешних бабушек дежурили дяди-автоматчики: раньше там находилось режимное предприятие. И до сих пор, кстати, сохранилась строгая система охраны с опечатыванием комнат. На Кочновском учились фактически все факультеты. Студентов было мало, все друг друга знали.
Студенты магистратуры учились, правда, в другом здании – на Проспекта Сахарова за Госкомстатом. Здание принадлежало партии «Наш дом — Россия» — по сути, тогдашней партии власти. Вышке был там предоставлен четвертый этаж, на котором была одна большая потоковая аудитория для лекции, много маленьких — для групповых занятий и пара компьютерных классов, куда попасть было очень непросто – только по предварительной записи. Там стояли, кстати, не привычные PC, а Макинтоши.
Компьютерные классы Вышки были лучше физтеховских на тот момент. Только здесь я впервые, по сути, научился работать в Word, Excel, освоил Интернет и электронную почту. Здесь же у нас были практические занятия по SPSS.
Курсы читали зарубежные преподаватели, был сильный собственный преподавательский состав: Ясин, Шохин, например. Когда Ясин читал нам курс, он приглашал Гайдара, Дубинина, других членов правительства – людей, которые в тот момент делали историю России.
Бывают школы, а бывают лицеи. Так вот если рассматривать с этой точки зрения, Вышка 1990-х – это лицей. В школе много учеников, большие классы, а в лицее классы маленькие, педагоги высокооплачиваемые.
Я привык к большому вузу, а здесь все было в новинку.
Меня поразило, что в Вышке неформальные отношения между юношами и девушками. Когда я проходил по коридорам, обязательно встречал целующихся взасос. Сейчас такое редко встретишь, а в конце 1990-х — на каждом шагу. И это было ярко, напоказ. Все эти поцелуи при встрече… Было как-то странно всё это видеть. J
— Как получилось, что вы стали работать в Вышке?
— Я был не то чтобы на распутье, примерно представлял, куда пойду. Было три варианта пути. Первый — идти в большую организацию типа Фонда «Общественное мнение» или ВЦИОМа – это такой социологический конвейер. Второй вариант – работать в маркетинговой компании, которая проводит исследования под заказ. Третий вариант – заниматься политическими исследованиями; в то время были популярны предвыборные опросы, на этом люди зарабатывали много денег. Я попал в ЦИРКОН благодаря научному руководителю Александру Крыштановскому, который порекомендовал меня. Директор ЦИРКОНа работал в администрации президента, когда я заканчивал магистратуру, я с ним взаимодействовал: делал небольшие проекты. Сразу после окончания Вышки пошел работать в ЦИРКОН на полный день.
Потом я случайно встретил Крыштановского на Мясницкой – он мне предложил поступить в Шанинку — Московскую школу социальных и экономических наук. В Шанинке я познакомился с Вадимом Валерьевичем Радаевым. В 1999 году, когда я оканчивал институт, он возглавил кафедру экономической социологии ГУ-ВШЭ. Радаев и позвал меня работать. Я к тому времени поступил в аспирантуру Вышки.
— Чем отличается Вышка 1990-х от сегодняшней?
— В 1990-е в Высшей школе экономики было мало практических предметов. Нас в основном пичкали теорией. Сегодня на факультете социологии, например, много часов посвящено методам сбора и анализа данных.
С тех пор кардинально изменилась библиотечная система. Раньше были в основном книги, приходилось сидеть в читальном зале. Компьютерный класс находился в здании на проспекте Сахарова. Туда записывались в очередь, было много желающих. Сейчас у студентов таких проблем нет.
Могу привести пример. В 2000 году, когда я начал преподавать в Вышке, мобильный телефон был очевидным показателей высокого статуса его обладателя. Мобильники были примерно у 30% студентов, и это была особая каста людей. Во время одного семинара в группе из 25 человек мобильник звонил примерно 15-20 раз.
Разговор по телефону был особым демонстративным актом – это все выставлялось напоказ, сопровождалось многозначительными жестами. Человек делал серьезное лицо, как будто у него срывается сделка как минимум на миллион долларов, и разговаривал по телефону, совершенно не обращая внимания на всех остальных. Делая доклад у доски, он мог спокойно прерваться, чтобы ответить на телефонный звонок.
На аудиториях висели специальные объявления, призывающие выключать телефон, но на них никто из счастливых обладателей «трубки» не обращал внимания.
Но уже спустя два-три года, когда почти 100% студентов обзавелись мобильниками, ситуация кардинально изменилась. Сейчас уже звонков практически нет – может быть, один-два за пару.
Мои студенты на практикуме проводили исследование на тему «Отношение студентов ГУ-ВШЭ к мобильной связи». Там в частности рассматривались ситуации конфликта между студентами, имеющими и не имеющими телефона (опрашивались и те и другие), изучались мотивы покупки сотового. Задавались, например, такие вопросы:
Бывает ли, что студенты, у которых нет мобильного телефона, просят у вас позвонить?
Если у вас просят позвонить, вы даете свой сотовый телефон?
Если вы не даете свой телефон, когда вас просят позвонить, чем вы обычно объясняете свой отказ?
А чем на самом деле чаще всего бывает вызван ваш отказ?
Считаете ли вы, что сотовый телефон влияет на то, как к вам относятся окружающие?
Как изменилось отношение окружающих лично к вам, после того как вы приобрели сотовый телефон?
Сейчас аналогичное исследование провести было бы, конечно, уже невозможно.
— Преподаватели Вышки – какие они?
— Все преподаватели, с которыми приходится сталкиваться, мне очень нравятся. Постепенно молодежь подтягивается. Долгое время у нас на кафедре было очень мало хороших аспирантов и молодых преподавателей. В последние два года студенты стали чаще выбирать научную деятельность. Они хотят стать преподавателями не потому, что лузеры и не могут устроиться в «нормальные» фирмы, а потому, что научная деятельность – это их долгосрочная стратегия.
— А недостатки у Вышки есть?
— Что мне не нравится в Вышке – это административные подразделения. Когда приходишь куда-то, например, поставить печать, видишь, что тебе не рады. «Зайдите завтра». Какая-то скрипучая бюрократическая машина, которой ты не можешь ничего противопоставить. Очень напрягает. Очень многие люди здесь страдают «синдромом вахтера».
— Что можете сказать про факультет социологии? Какая там атмосфера?
— Я думаю, что наш факультет — лучший среди всех социологических вузов и факультетов страны. Потому что здесь работают лучшие преподаватели и студенты получают максимальные возможности для своего развития. По выпускникам вижу, что они довольны жизнью, устраиваются хорошо.
— Конкретнее? В МГУ таких возможностей нет?
— В МГУ нет, там практически не преподают методы анализа данных – ребята выходят не подготовленные. На третьем курсе мы ведем уникальный предмет – практикум по экономической социологии. Студенты разбиваются на маленькие исследовательские коллективы по 3-4 человека, выбирают темы исследований, проводят их в течение года без всяких поблажек, совершенно серьезно, от и до. Пишут программу исследования, читают литературу по теме, составляют анкету, проводят опрос, заносят данные в компьютер, анализируют их, пишут отчет и в итоге – последний этап – представляют доклад на итоговой студенческой конференции в конце учебного года. Таким образом, студенты приобретают практические навыки исследовательской работы. Подобных проектов в других вузах я не знаю.
В Вышке существует система написания эссе, в других вузах этого не требуют от студентов. Также есть практикумы, на которых ребята учатся координировать свою деятельность, работать в коллективе.
— Вы преподаете студентам разных факультетов. Есть ли между ними различия?
— Среди студентов факультета менеджмента много «мажоров» – детей богатых родителей. Они всячески демонстрируют свое высокое материальное положение. Постоянно говорят о дорогих машинах, одежде. О чем бы у нас на семинаре ни шла речь, обязательно повернут разговор так, чтобы подчеркнуть свое богатство, превосходство. Был один такой студент – у него очень богатый папа. Обсуждаем какую-то тему, возникает вопрос: как устраиваться на работу. «Да меня папа устроит!» Заходит речь об Интернете, девушка, тоже из богатеньких, как бы невзначай говорит: «У меня на Рублевке трехэтажный дом, я живу на первом этаже, а Интернет на третьем». Я стараюсь иронизировать над этим. Один студент в марте две недели отдыхал в Куршавеле, хвастался. Разбираем очередную тему, я говорю: «Допустим, Антон в очередной раз поехал в Куршавель…» Все начинают посмеиваться.
Те, кто не обладает материальным достатком, находятся в загончике. Есть тип – Санчо Панса. Такие санчо пансы вьются вокруг богатых парней, греются в тени их «славы». Есть «белые вороны». Они с агрессией выступают против ценностей «мажоров». Когда мы, например, разбираем примеры, связанные с ролью государства в современном обществе и речь идет об олигархах, «белые вороны» очень нервно высказываются в их адрес. Возможно, хотят таким образом задеть богатых одногруппников. А есть студенты, которых вообще ничто не волнует.
— Вам предлагали деньги за экзамен?
— Ни разу. В Вышке, как и в Физтехе, это не принято. Хотя я общался со студентами других московских вузов и просто поражался масштабам подобных явлений. Люди сдают деньги старосте, староста приносит их преподавателю. Существуют таксы – какой экзамен или зачет сколько стоит.
Обеспеченные студенты учатся средне, они не совсем безответственно относятся к учебе, но и не стремятся к высоким оценкам, потому что им это не нужно. К высоким оценкам стремятся те, кто хочет самостоятельно пробиться в жизни. «Мажоры» посещают занятия. Прогуливают в основном те, кто работает. Эти не работают, как правило.
А те, кто уходит с головой в работу на втором курсе, — частенько потерянные для университета люди. Поэтому, когда я обращаюсь к студентам, прошу до четвертого курса не начинать работать. Я наблюдал, как из отличников студенты становились кандидатами на вылет. Таких ребят было очень жаль.
Хотя, конечно, работающих студентов понять можно: сейчас много соблазнов. Когда я учился, не было такого количества кафе. Мы собирались компаниями на квартирах друг у друга. Сейчас это не принято. Наши студенты собираются в кафе «Кружка», «Билингва» и т.п.
— А вы бываете в студенческих компаниях?
— Бываю, когда приглашают. Но такое случается нечасто. Студентам самим это не очень удобно. Возникает скованность. Был такой случай. Года три назад тогдашний второй курс решил устроить Новый год для преподавателей факультета социологии. Ребята договорились на Кочновском с администрацией и устроили этакую «безалкогольную свадьбу» – с соками, кока-колой, с тортами, с фруктами. Студентов человек 20, преподавателей человек 8 — собрались в круг и стали разные истории рассказывать, потом пели под гитару. У нас, преподавателей, с собой бутылка водки, мы разливаем, но студенты не пьют. Сидят, как ангелочки, все такие правильные. Мы потихонечку распили водку, а студенты даже не притронулись (хотя вообще-то мы им и не предлагали). Так и разошлись.
На следующий день у Андрея Шевчука – моего друга, руководителя группы «Истерия Orchestra» был концерт на окраине города. Я приехал. Андрей меня встречает и говорит: «Слушай, там человек 15 студентов, все пьяные вдрызг». Люди пустились во все тяжкие: упились до невозможности, полезли друг к другу обниматься, целоваться. Это были уже другие студенты – четверокурсники. И это был резкий контраст с «Новым годом» и второкурсниками! Мы подумали: «Боже, что же с ними на третьем курсе такое происходит, что они так меняются?»
— Давайте вернемся к различиям между студентами. На каких факультетах вы еще преподаете?
— Года 3-4 назад я читал экономическую социологию на факультете экономики. Что меня больше всего поразило в экономистах – они очень сильно переживают из-за оценок, гораздо больше, чем менеджеры и социологи. У них сильно выражено стремление сделать карьеру. Люди готовы загрызть, вцепляются в горло и не отпускают. Сидит перед тобой девушка на экзамене: «Я не уйду отсюда, пока вы мне не поставите отличную оценку». «Ну, как я вам поставлю, если вы на вопрос не ответили?» «Задавайте еще вопросы». Задаю. Она опять не отвечает. «Давайте еще вопрос!». И так до бесконечности. Иногда, признаюсь, я сдавался и ставил нужную оценку.
— То есть вы не очень строгий преподаватель?
— Я лояльно отношусь к тем, кто ходит на занятия и проявляет активность. И строг с теми, кто на занятия не ходит и ничего не делает. Таким студентам не делаю никаких поблажек. Если я вижу, что человек не в Куршавеле отдыхал, работает, и работает не в Макдоналдсе, а в серьезной компании, и не успевает что-то сделать по учебе, стараюсь быть лояльным.
— Списывают на экзаменах?
— Еще как. Причем если раньше люди серьезно готовились к этому – каждый писал индивидуальную шпаргалку от руки, то сейчас все поставлено на поток. Есть из года в год переходящие конспекты лекций, варианты ответов на вопросы, все это вывешено в Интернете. Студенты не утруждают себя тем, чтобы прочитать учебник и написать, просто берут готовый материал.
Техника шагнула далеко вперед. Примерно с 2002-2003 гг. пошла практика использования плееров. Мы, преподаватели, не сразу просекли. Сидит человек в наушниках (думали, музыку слушает), а у него лекция воспроизводится, записанная ранее на диктофон.
Есть еще такие мобильники с большим экраном – смартфоны. Студенты загоняют в них конспекты и ответы на вопросы. Сидит студент на письменном экзамене, перед ним лежит мобильник. Ну, лежит и лежит… Тоже не сразу сообразили, что списывают.
Потом появились Hands-Free – специальные наушники к мобильным телефонам. Как в фильме про Шурика, студентам их товарищи наговаривают вопросы билетов по телефону, на госэкзаменах это применяется очень широко. Если у девушки волосы длинные, не будешь же у нее уши проверять. С Hands-Free мне лично никого не удалось поймать. Но точно знаю, что пользовались таким способом. И масштабы бедствия мне известны. Но я узнал постфактум, ничего сделать уже нельзя.
— Студенты-социологи — какие они?
— Социологов я знаю лучше всех. Они — это «средняя температура по больнице». Среди них много ребят из регионов, которые приезжают в Москву без особых претензий. Нет сильно богатых, нет сильно бедных. Среднестатистический факультет. Нормальные, коммуникабельные ребята. В отличие от тех же экономистов не зациклены на своем будущем. Их больше волнует настоящее: как весело провести время, сильно не напрягаются.
В настоящее время дорога, связанная с разными предвыборными проектами, социологам практически закрыта. После окончания университета они в основном идут в маркетинговые компании, которые проводят исследования под заказ. У социолога есть будущее, если он идет в бизнес. Если в науку – идеально, чтобы он остался у нас на кафедре, поступил в аспирантуру, стал получать гранты, ездить на стажировки за рубеж. Возможностей у нас больше, чем в любом другом вузе. А если в бизнес, то первый шаг – это года два-три работа в маркетинговой компании, которая проводит исследования для разных фирм, причем лучше, если выпускник поработает год-другой в крупной компании типа ФОМ, «TNS Gallup Media», ГФК «Русь», а потом поработает подольше в небольшой компании, которая проводит исследования более специализированные, неконвеерные.
После этого идеальная ситуация, когда он уходит на сторону заказчика – переходит в маркетинговый отдел компании, связанной с производством товаров и услуг (телекоммуникационные, финансовые компании, производители продуктов питания, одежды, обуви и т.п.). Дальнейший рост возможен в этой компании – специалист отдела маркетинга, начальник отдела маркетинга, директор по маркетингу, коммерческий директор. Сейчас на этих должностях вполне конкурентные зарплаты. Студенты-маркетологи, еще учась в вузе, варианты меньше 600 долларов даже не рассматривают. Нормальный вариант -1000 долларов на последнем курсе. Заметим: люди без опыта работы претендуют на эту сумму. Работая на стороне заказчика, сейчас можно получать от 3 до 5 тысяч долларов в месяц.
— Чем отличаются студенты нынешние от студентов 1990— годов?
— Нынешние более рациональны. Среди них много «платников». В наше время платное образование было не так распространено, а теперь, если студенты платят за учебу, они хотят, чтобы это окупалось в дальнейшем. Прагматично смотрят на жизнь, очень рационально распределяют свое время и усилия. Они меньше читают, чем мы, большая часть информации приобретается через Интернет.
— Вы опытный преподаватель. Дайте советы студентам, как сдавать экзамен.
— Совет 1: надо понимать, чего хочет преподаватель, выяснить, на чем он специализируется – наверняка будут вопросы из этой области, к ним и готовиться.
Совет 2: обязательно нужно обращаться к студентам, которые раньше учились у этого преподавателя и которые могут рассказать, какие у него прибабахи.
Совет 3: если экзамен устный, надо оставлять лазейки в своих ответах, чтобы преподаватель мог задавать вопросы. Начинаешь о чем-то говорить и вдруг прерываешься – идешь дальше. Преподаватель, естественно, задает вопрос по той теме, о которой вы говорить почему-то не стали. Хоп, а у вас уже готов ответ.
Как я сдавал в свое время Радаеву экзамен.
Нужно было ответить на два вопроса. Он давал три вопроса – из них нужно было выбрать один, и еще три вопроса – из них тоже надо было выбрать один. На подготовку отводилось три часа, то есть ответы должны были быть подробные.
Я поинтересовался, какие были вопросы в прошлом году. Решил: вряд ли Радаев захочет их поменять. Выучил один вопрос из первого блока и второй – из второго блока. «Марксизм» и «Элиты». Радаев дает вопросы и среди них — «Неомарксисты» и «Элиты в современной России». И я стал выкручиваться: «Неомарксисты, конечно, замечательно, но сначала надо рассказать про самого Маркса…», — и давай расписывать про марксистскую теорию. Потом: «Ну, у Маркса были последователи – неомарксисты…», — и про неомарксистов рассказал то немногое, что знал. То же и с элитами. Рассказал подробно про элиты и два слова – про современные элиты. Но отличную оценку я тогда получил.
— Какой будет Вышка через 15 лет?
— Полноценным университетом. Она будет охватывать помимо общественных наук еще и естественные науки. Вышке вполне по силам обогнать МГУ по всем факультетам, включая мехмат. Факультет бизнес-информатики немного странно смотрится в Вышке сегодня. Я думаю, его создание – это шаг в будущее. От факультета экономики может отпочковаться факультет, который будет специализироваться на математических методах в экономике. Факультет бизнес-информатики вполне сможет составить конкуренцию ВМК МГУ.
У Вышки должен появиться единый центр, свой кампус. Не знаю, будет он в Троицке или на Покровке… Когда меня спрашивают, где находится Высшая школа экономики, мне сложно отвечать, потому что она везде.
Должны измениться технологии преподавания: будет меньше лекционных форм, больше практических занятий, взаимодействия преподавателя с небольшими группами студентов. Лекции уже сегодня во многих случаях бесполезны, особенно в больших аудиториях, где часть народа спит, часть ничего не слышит, а часть курсирует туда-сюда.
Студенты будут лучше нынешних. Они будут изучать больше предметов, больше знать.
Будет меньше обязательных предметов, больше — предметов по выбору.
В наше время ситуация была нестабильная: непонятно было, куда идти работать, чем заниматься. Сейчас она более стабильная. Эта тенденция укрепится. Студенты будут еще в школе планировать свою жизненную траекторию. Мне хочется, чтобы все было хорошо.
О том, как росла Вышка, говорит хотя бы такой факт. Первый день рожденья Высшей школы экономики, на который я попал, отмечался в 1997 году в ДК «Меридиан». Вход туда был совершенно свободный, по студенческим билетам, зал смог вместить всех желающих. В следующем году праздновали в Госкомстате. Поскольку число студентов за год существенно выросло, на каждую группу выделили, по-моему, по пять билетов. Желающих было больше, мы эти билеты ксерили, подделывали и с боем прорывались на мероприятие. Сейчас, наверное, даже если взять по одному человеку из каждой группы, они полностью заполнят любой концертный зал.
— Как построить университет? Ответьте с позиции социолога.
— Как говорит прогрессивная наука экономическая социология, все дело в социальных связях. Любой университет – это не просто образование, знания, но и социальные связи, которые человек приобретает, — связи с преподавателями, с однокурсниками, со студентами. Эти связи, этот социальный капитал могут ему очень пригодиться в дальнейшей жизни.
Поэтому чтобы построить университет, необходимо привлекать лучших преподавателей, которые могли бы помочь студенту сделать толчок, не просто теоретиков, но и бизнесменов, практиков. Также необходимо ориентироваться на абитуриентскую элиту — людей с высоким потенциалом, с высокими оценками. В этом больше, чем экзамены, помогло бы собеседование.
Главное в университете – это люди, которые учатся и преподают.
— Откуда берутся университеты?
— Университет создает компания неравнодушных людей, которые пытаются сделать что-то новое — вуз, в котором всем будет хорошо и интересно. Так был создан Физтех в 1946 году, так была создана Вышка в 1992.
— В чем причина успеха Вышки?
— Во-первых, качественный преподавательский состав. Изначально была поставлена стратегическая цель – набрать лучших преподавателей по разным предметам. Во-вторых, понимание будущего, предвидение будущего с точки зрения образования. Тот путь, который Вышка выбрала, в значительной степени оказался революционным и стал ориентиром для многих других вузов. Это ориентация на самостоятельную работу студентов, это привлечение западных преподавателей, уделение серьезного внимания иностранному языку в рамках экономического образования, серьезная компьютерная подготовка студентов — все те действия, которые позволяют студенту думать и самостоятельно принимать решения.
Также важна роль личностей в вузе, причем не только ректора. Что касается ректора, надо отметить энергичный и профессиональный менеджмент, который был в Вышке все эти годы. Не было тормозящих элементов. Фактически все шли в одной упряжке, в одном направлении. Не помню громких уходов руководителей высокого уровня.
Вышка зарабатывает не только на коммерческих студентах, но и на грантах и проектах, которые поступают от министерств и компаний. Деньги дают под конкретных людей – под Радаева, Кузьминова и др.
Свою роль сыграла ориентация на научную деятельность: надбавки, гранты позволяют преподавателю иметь зарплату на высоком уровне.
На начальном этапе — приближенность к руководству страны (то, что Вышка была под министерством экономики и под министерством образования). Были хорошие отношения с руководителями, и университет получал значительные ресурсы, которые на тот момент были недоступны для других вузов. Это позволяло покупать оборудование, платить высокую зарплату.
Научная деятельность Вышки похожа на систему Физтеха. Там тоже студенты занимаются на базовых кафедрах несколько дней в неделю. Базовые кафедры, научно-учебные лаборатории – это попытка вовлечь студентов в научную деятельность.
Плюс широкая сеть довузовского образования. Вряд ли в Москве есть еще вузы, которые бы столь же активно работали со школами, как Вышка. Когда студенты приходят на первый курс, они уже столько знают! Система довузовского образования помогает получить лучших студентов.
— Вам нравится работать в Вышке?
— Да. Я по совместительству работаю в инвестиционной компании «Атон». По сути, это две равнозначные работы. Но Вышка придает больший статус. Быть доцентом Высшей школы экономики для меня почетнее, чем начальником отдела маркетинга компании «Атон».
— Кроме того, вы еще являетесь сотрудником ЛЭСИ…
— Сейчас идет процесс самоопределения лабораторий. Главная их польза в том, что появляется возможность обсуждения сырых текстов и сырых идей. Текст выносится на всеобщее обсуждение. Собравшиеся помогают определиться, куда двигаться. Лаборатории сегодня – это коммуникационная площадка. В будущем хотелось бы, чтобы это была исследовательская площадка. Сейчас люди занимаются тем, что интересно каждому в отдельности, групповых проектов пока немного.
Исследовательская деятельность – это то, что остается после тебя. Преподаешь – и студентов многих теряешь из виду. Труд вложил, а результат часто не видно. В науке все по-другому.
Екатерина Степанова, Новостная служба портала ГУ-ВШЭ