«Культурология не эксклюзивная наука, а, наоборот, инклюзивная»: интервью с Андреем Плотницким

В рамках проекта «Интервью с выпускниками-культурологами» мы представляем вам разговор с Андреем Плотницким. После выпуска из бакалавриата по направлению культурология Андрей окончил социологическую магистратуру, учился в Париже, проводил полевые исследования в Республике Коми и Кемеровской области. В интервью выпускник рассказывает о критических теориях, мотивации сменить направление исследований, трущобах Парижа и планах на gap-year.

Расскажи, пожалуйста, как ты поступил на образовательную программу «Культурология»? Это был сознательный выбор или какая-то другая траектория, более сложная?

Вообще да, это было целенаправленное решение. Примерно в середине одиннадцатого класса я узнал об этой программе и понял, что это именно то, что мне подходит. Я колебался между тем, куда пойти (ну естественно) и думал насчет «Истории искусств» или «Философии», или еще чего-то в гуманитарном секторе… Но, когда читал описание других программ, мне всегда чего-то не хватало: как будто бы все очень рамочное, продолжение школьной программы.

Когда ты уже поступил в НИУ ВШЭ, поступил на «Культурологию», твои ожидания оправдались?

В целом, я не жалею, что поступил. Первый курс был довольно вводным, было много общих дисциплин, хотя и специализированные курсы были весьма хороши, и меня все устраивало. Второй курс был очень сложный, но это был, наверное, самый лучший курс за все четыре года. Насыщенный по знаниям, по команде преподавателей в том числе.

Если переходить к деталям, было ли что-то, что тебе очень-очень нравилось при обучении на «Культурологии»?

Преподавательский состав и то, какие подходы преподают. Мне кажется, очень редко в программах дисциплин российских ВУЗов можно встретить какие-то критические подходы, критические теории, максимально свежие теоретические модели, а у меня в бакалавриате это было. Сейчас, уже в магистратуре, я понимаю, что это базовые подходы и можно «идти» еще дальше. Тем не менее, в рамках бакалавриата это важно. Еще мне кажется удачным, что курсы выстраивались с упором на современность, мы не «зависали» между Платоном и Кантом. Мы учились анализировать сегодняшний день, а не только историческое прошлое.

А что ты можешь сказать про систему майноров?

Если говорить про Вышку, в целом, мне кажется довольно перспективной система майноров. Ты выбираешь четыре дисциплины совершенно иного направления, чем изучаешь в рамках основной программы. Это возможность узнать что-то совершенно новое, что-то за рамками «Культурологии». Я был на майноре «Урбанистика» и остался довольным. Я понимал, зачем выбираю именно это направление.

Знаю, что ты поступил не в культурологическую магистратуру после окончания бакалавриата, а сменил направление. Расскажи, пожалуйста, что повлияло на такой выбор?

Я не хотел идти в культурологическую магистратуру, боялся, что будет много повторений. Мне кажется, я получил все, что мог, от тех преподавателей, которые вели дисциплины в бакалавриате. Да, в культурологической магистратуре есть ряд исследователей, с которыми не пересекаешься при обучении в бакалавриате, и их было бы интересно послушать, но все равно многое повторяется. А мне хотелось чего-то нового, чего я еще совершенно не знал, и я поступил на программу «Сравнительные социальные исследования / Comparative social research», потому что… Во-первых, она англоязычная. Во-вторых, обучение там предполагает возможность получения двойного диплома, можно уехать на второй год учиться во Францию. Собственно, сейчас я пока что здесь, во Франции, хотя скоро уезжаю.

Если говорить о более содержательных аспектах, после «Культурологии» у меня выработалась критическая позиция в отношении социологических подходов и условно конвенциональной науки, но мне было интересно попробовать себя в количественных методах, хотелось посмотреть, возможно, на те же исследовательские проблемы, но, с другой стороны, сменить оптику. Раньше у меня было впечатление, что социологи, особенно в Вышке, имеют склонность смотреть немножко свысока. Это один из главных факультетов, и вообще социология – это «вот мы наука, а то, чем вы занимаетесь, ну это «такое»». И мне хотелось понять, почему так. Теперь, узнав больше про методы, количественные в том числе, я понял, что можно практически во всех найти недочеты. И теперь уже ко мне сложно придраться. Аргумент «вы просто занимаетесь качественными методами, потому что не можете в количественные» не работает.

В чем, по-твоему, главное отличие обучения в магистратуре и в бакалавриате?

Во-первых, я пошел в такую магистратуру, где все было заточено под исследования. Конечно, культурологические программы тоже больше про исследования и чуть меньше про прикладное, но у «Comparative social research» именно такой крен: наука. В целом, принимая решение поступить в магистратуру, ты понимаешь, что идешь не за рассеянными знаниями, а для того, чтобы реализовать свой исследовательский проект.

А чему были посвящены твои работы – ВКР, магистерская диссертация?

На старших курсах меня заинтересовал вопрос коренных народов России и шире – удаленных территорий России, регионов. Диплом был про самоидентификацию у представителей коми.Это был мой первый опыт полевого исследования, я ездил с Сыктывкар, проводил там интервью. В магистратуре я занимался схожей проблематикой, и для диссертации у меня было уже два «поля» – северная часть Республики Коми и южная Кемеровской области. Профиль программы предполагал, что в работе должно быть сравнение. Я рассматривал, как коренные народы коми-ижемцы и шорцы отстаивают свои права перед угле-нефтедобывающими индустриями.

А сейчас с чем твое полевое исследование будет связано? Если это не секрет, конечно.

Нет, это не секрет. Мой научный руководитель предложил мне сделать еще одно похожее полевое исследование там же, на юге Кузбасса, но в другом районе, с другой выборкой. Я примерно знаю этот регион, знаю, что происходит в России, знаю, что происходит с индустрией, по итогам исследования планируется написание статьи в соавторстве с моим научным руководителем.

А кто твой научный руководитель?

Фактически у меня несколько научных руководителей. В бакалавриате я работал с Екатериной Борисовной Деминцевой. Во многом благодаря ей у меня возник интерес к антропологической теме. Сейчас мы продолжаем общение с ней, что-то спрашиваем друг у друга. В магистратуре со стороны Вышки я работаю с Роем Чоудхури Арнаб. Это ассоциированный профессор, он родом из Индии, но работает в Москве и преподает в НИУ ВШЭ. А в Высшей Школе Социальных наук в Париже я работаю с Франсуаз Досэ, которая возглавляет Центр изучения России, Кавказа и Восточной Европы.

Давай перейдем от учебы к вопросу, которым хотя бы раз задавался каждый студент нашей программы. Где может работать культуролог, и отвлекает ли это от учебы? Знаю, что у тебя есть опыт совмещения работы и учебы. Расскажи, пожалуйста про это.

Да, действительно, я с третьего курса начал работать в отделе маркетинга в центре Мейерхольда. На самом деле, мне очень повезло. У меня был гибкий график, многое я делал на удаленке, не было привязанности к условному офису. Мне кажется, это самое важное в совмещении. Моим однокурсникам, кто совмещал офисную работу и учебу, было очень сложно. Учеба на «Культурологии» занимает много времени. Иметь присутственные где-то еще тяжело. А вот именно работать либо на фрилансе, либо на удаленке – мне кажется, этот тот вариант, который подходит.

Я думаю, это все-таки важно, в том числе и для культуролога – работать, совмещать рабочую деятельность с учебной. Во-первых, это не закрывает тебя в стенах академии, в одной какой-то среде, и, во-вторых, это все равно дает опыт того, что ты изучаешь теоретически, и можешь даже иногда применить его как-то в исследовании. Естественно, нужно найти какое-то место, которое тебя затрагивает и впечатляет, что тоже сложно. Важна удача.

Собственно, устроиться мне помогла именно «Культурология», в частности, Ольга Олеговна Рогинская предложила пройти «Школу театрального лидера» в центре Мейерхольда, так я оказался в ЦИМе уже работником.

В каких местах тебе приходилось работать, помимо Центра Мейерхольда?

Я был учебным ассистентом, а потом, уже в магистратуре я устроился стажером-исследователем в Институт социальной политики. Это был очень хороший опыт. Меня интересует научная карьера, и важно было попробовать себя в академической сфере.

Какие у тебя дальнейшие планы?

На самом деле, сейчас я как раз нахожусь в том моменте, когда пытаюсь решить, чем заниматься дальше. Пока я решил взять gap-year. Все-таки интенсивно учиться много-много лет подряд уже довольно сложно. В этом году буду пытаться найти финансирование для аспирантуры. Скорее всего, где-то в Европе. Возможно, буду подготавливать публикации. Сейчас, в октябре, поеду делать полевое исследование по проекту, над которым мы работаем с моими научными руководителями. А еще я планирую доработать свою магистерскую диссертацию в какую-то статью. Более или менее, я сейчас не привязан к какому-то определенному месту, возможно, буду искать международные стажировки.

Ну что ж, я могу только пожелать тебе успехов в осуществлении всех…

А как же вопрос: «чему тебя научила «Культурология»»?!

Знаешь, финальный вопрос очень похож на тот, что ты сейчас описал, но не такой банальный. Чем отличается выпускник образовательной программы «Культурология»? Даже когда ты поступил в магистратуру, у тебя, наверное, был опыт сравнения себя с другими студентами…

Хороший вопрос… Сильная сторона программы – то, что она знакомит с критической теорией, критическими подходами, чего, мне кажется, не всегда хватает на других направлениях. Как исследователь, ты перестаешь романтизировать свой собственный интерес. Я заметил, что, допустим, историки восхищаются каким-то определенным периодом или аспектом, и это не плохо, это здорово, но культурологический подход дает более широкий и критический взгляд. Изучая критическую теорию, ты, в том числе, направляешь критику и на себя, на свое исследование, постоянно авторефлексируешь.

Еще, мне кажется, «Культурология» помогает переосмыслить иерархии, позиционирование себя и представление о мире и о том, что есть что-то высокое, что-то низкое… После года жизни в Париже я понял, что не знаю, каково было влияние «Культурологии» на мои взгляды. Думаю, это все-таки сложный комплекс различных факторов, но, например, сравнивая то, каким я видел Париж, когда приехал сюда впервые в пятнадцать лет – я был прям таким туристом-туристом и замечал лишь то, что входит в медийное представление об этом городе, и как я воспринимаю Париж сейчас – теперь мне это совершенно неинтересно, и я уже могу замечать какие-то другие, нетривиальные проявления… Там, где Гранд Опера, Дом Инвалидов, Галерея Лафайет, Эйфелева башня… я туда практически не хожу, потому что там мне скучно. Но, допустим, очень люблю промзоны Парижа, бидонвили, трущобы различные – моя страсть.

Помню, на одном из первых занятий нам сказали, что культурология не эксклюзивная наука, а, наоборот, инклюзивная.

И на самом деле это так, она дает представление о мире как о множестве связанных вещей между собой. То есть ничего нет отдельного, все находится в плотной связке друг с другом.

Вообще, в своих исследованиях я много говорю о связи социального и природного, экологического. А точнее — критически подхожу, в целом, к этому разделению, которое навязано нам европейской гегемонией. Сегодня мне кажется крайне важным расширить свой гуманитарный взгляд и отказаться от антропоцентричности. Думаю, что у культурологии есть на то все пререквизиты.