Елена Шерстобоева: «Это ад, если в один день я не смогу преподавать»

Неординарному факультету – неординарные преподаватели. Елена Шерстобоева, доцент департамента медиа, рассказывает о том, как совместить преподавание с работой в собственной юридической компании, Госдумой, ОБСЕ и научными стажировками.

– Недавно закончилась ваша дисциплина «Правовое регулирование медиа» и стартовали дисциплины «Авторское право в медиа» у четвертого курса и «Правовые основы медиа и журналистики данных» у магистров. Студенты ФКМД далеки от юридической специальности. Как строится преподавание с учетом этого фактора?

– Правовые аспекты журналистики, право в развлекательных индустриях – это то, что нужно преподавать в обязательном порядке, хотя это революция (которую я готова провести). Сейчас юристы не понимают медийку, медийщики знают право на зачаточном уровне. Студенты зачастую приходят с минусовым уровнем знаний о юриспруденции. Необходимо разрабатывать особенный подход. Здесь помогает практический опыт: я привыкла переводить с сухого языка на язык творческий, этот навык у меня хорошо отточен. Я против заучивания номеров статей, точных терминов. Наверное, какие-то преподаватели меня осудят, но сфера права в журналистике настолько динамична, так быстро развивается, что важнее научить студентов общим закономерностям, основным принципам. Процесс преподавания строится на интеграции специальных адаптированных кейсов с коротким содержанием судебного решения на человеческом, творческом языке. Я за то, чтобы больше «играть». Выдержки из судебных решений даются в исключительных случаях. Студенты разбирают конкретные примеры. Например, на следующем семинаре будем составлять договор под собственный медийный бизнес, прописывать условия, обсуждать, что для этого типа бизнеса может быть существенно. В таких заданиях не может быть заранее заготовленного ответа, все зависит от того, как вы повернете ситуацию.

Невозможно дать все, но это и не нужно, у меня есть задача: не делать из журналистов юристов, а дать четкое понимание того, что в сложной ситуации вам не понадобится юрист. Вы справитесь сами. Срочно и безотлагательно. В медиа счет идет на минуты. Журналист сам должен посмотреть договор, сделать хотя бы приблизительное заключение, или просто знать, где найти нужный закон. Не нужно быть несамостоятельным медийщиком-самоцензором, который собственного чиха боится и не может шагу ступить без юриста. Медиа предполагает риск. Не нужно быть и «отморозками в поисках ледяной свежести», которые скачивают по десять договоров, а составленного из них шедевра лучше и не видеть. Но вы должны уметь сами посмотреть, прочитать, подписать, отличить один договор от другого.

– Вы занимаетесь преподавательской деятельностью более 15 лет. Сейчас вы доцент департамента медиа ВШЭ. Что для вас значит преподавание?

– На данный момент преподавание в ФКМД занимает значительную часть моего времени, хотя это зависит от модуля. В этом модуле много часов, преподавание в приоритете. Это часть того, чтобы быть гибким, адаптироваться, чувствовать малейшие сдвиги, уметь перестраиваться в медийной сфере, особенно если ты хочешь работать в журналистике. А материальный интерес здесь уже не столько важен. Я ушла от крупных компаний – я от них получила все, что хотела и могла. И поняла, что я хочу, в каком-то смысле, помогать, разрабатывать схемы, наблюдать зарождение нового. Преподавание для меня – баланс. Сегодня мне уже сложно представить себя в офисе, выгребающей однотипные бумажки: мне бы не хватило рок-н-ролла. А в университете я чувствую себя суперкомфортно. Да простят меня клиенты, с которыми я работаю, но я инвестирую в академическую траекторию, в преподавательскую деятельность гораздо больше, чем в траекторию практическую. Для меня это главный приоритет на сегодня.

– Как к вам пришла идея создания собственного юридического агентства, да еще и со специализацией на сфере авторского права и медиа?

– Собственно говоря, никакой идеи не было. Просто ровно в тот момент, когда я начала работать в Вышке, я поняла, что с этого момента принадлежу академии, а практика для меня становится тылом. Я хотела полностью погрузиться в преподавательскую деятельность, но люди звонили, просили проконсультировать, появлялись заказы. В какой-то момент я поняла, что не справляюсь с клиентами. Так что агентство получилось само по себе, спонтанно. Мне всегда были интересны сложные истории, которые только-только начинают зарождаться. Что-то придумывать с нуля – то, от чего я получаю колоссальное удовольствие. Мне неинтересно заниматься текучкой. Задача агентства – не позволять скучать. Разные задачи, разные клиенты. Я интегрировала своих учеников – теперь они осваивают фронты, специализации, которые я, возможно, знаю хуже. Некоторые журналисты, которых я учила, продолжили деятельность уже как юристы, и наоборот. Одна из моих учениц – старший юрист «Крокуса», хотя изначально мы с ней писали про телевизионные форматы, а теперь она придет преподавать сюда на бакалавриат. Так что если хочется пробовать – пробуйте!

–  Ваши нынешние клиенты – это, в большинстве своем, организации или физические лица? Они чаще приходят к вам уже с конкретными проблемами или профилактически, за консультациями?

– В основном это физические лица, почти всегда приходят не за профилактикой, а когда петух клюнет. Я себя называю «кризис-менеджером». На стадии, когда пожар еще можно предупредить, приходят в основном мои ученики. Чаще всего я выступаю на стороне одиночек–селебрити, которые в центре всего, но в этом центре они одни; или же на стороне новичков. Разрабатываю для них схемы договора или бизнеса в целом, поскольку кое-что понимаю в менеджменте, работала и директором компании, и топ-менеджером. Также нередко консультирую юристов: если ты гинеколог, то ты, может, вырвешь зуб, но пломбу вряд ли поставишь; тут – то же самое. Юрист – профессия востребованная, но направление, которым я занимаюсь, пока еще относительно маргинальное. Вообще интеллектуальная собственность, медийка – узкий сегмент. Многие не подозревают, что, когда работаешь с правом, ты создаешь историю из ничего, это чистое творчество.

 

– Среди ваших клиентов – артисты Александр Ревва и Антон Беляев, а также Crocus City Hall, BodyLab, Comedy Woman... Насколько сложно работать со знаменитостями? Как сильно запросы звезд и титанов индустрии отличаются от запросов среднестатистического клиента?

– Чисто психологически тяжелее работать, потому что это огромная ответственность. Например, недавно приезжала Орнелла Мути со своим клипом. Конечно, любая история требует ответственности, но когда заходит известный человек, часто что-то в воздухе меняется. Тот же Антон Беляев творит волшебство. Такие люди вызывают уважение, но одновременно трепет из-за их хрупкости. В плане требовательности все зависит от человека. Может прийти неизвестный человек, но с очень большими запросами, очень капризный. У артистов, правда, есть привычка, что для них многое делают бесплатно. Вдобавок они иногда более ранимы, более эгоистичны, но это все же чаще в начале карьеры, со временем все выравнивается.

– Вы стажировались в США, в университете Пенсильвании и в Англии, в Оксфордском университете. Вы поступили в докторантуру университета Рамона Люля, который входит в число самых престижных университетов Испании. Каким был процесс интеграции? Отличается ли университетская атмосфера за рубежом от российской?

– У меня не было сложностей, академическое сообщество в западных университетах очень доброжелательно. Интегрироваться там значительно легче, чем иностранцу интегрироваться здесь, ведь Россия не очень готова встречать иностранцев. А там многонациональная, доброжелательная картинка: что среди студентов, что среди преподавателей, и ты общаешься с самыми неожиданными людьми. Система стажировок отлажена, тебя встречают, инструктируют, все работает как часы. Проблема разве что с жильем, но только потому, что ты сам занимаешься этим. Стажировки и летние школы вообще никогда не помешают, даже если есть трудности. Люди очень любопытны, у них принято задавать вопросы. Я благодарна ВШЭ за возможность постажироваться. Я серьезно выросла как преподаватель. Когда ты постоянно рассказываешь про какие-то штуки западной аудитории, у тебя вырабатывается понимание того, как именно читать, влиять на аудиторию. Это капитально расширяет перспективу как ученого. Формируется отстраненный взгляд на предмет, ведь иностранная аудитория задает вопросы, которые никогда не придут нам в голову, потому что мы находимся внутри этой системы.

– Вы защитили диссертацию в Барселоне, имеете научные публикации в зарубежных изданиях, разработали уникальный авторский курс на английском языке «Entertainment Law», принимаете участие в международных конференциях. Почему вы не остались за границей?

– В каком-то смысле я чувствую свою ответственность, миссию, как бы амбициозно это ни звучало. Супер, если есть возможность быть полезным своей стране. И я очень люблю наших студентов, мне повезло с возможностью преподавать у них. Это ад, если я в один прекрасный день лишусь этой возможности. Здесь есть возможность объяснять на родном языке вещи, которые должны быть объяснены. Может, если я их не объясню, то их никто не объяснит. С эгоистической точки зрения я понимаю, что получаю от этого колоссальное удовольствие. Плюс мне хочется закрепить то, чего я достигла. По академическим меркам я только в начале научного пути, только подхожу к чему-то большому, к новому рывку. Хочется сделать этот рывок здесь, для меня отъезд – это движение назад и в сторону. Но я не чувствую себя здесь в изоляции, наоборот, я чувствую себя международным ученым.

– С 2015-го года вы являетесь экспертом комитета Государственной Думы РФ в области информационной политики и экспертом ОБСЕ. В чем заключается ваша работа? Какие плюсы и минусы этой должности вы можете выделить?

– В Госдуме я готовлю законопроекты, экспертизы, пишу отзывы, аргументирую позицию с подробными ссылками. Но это исключительно волонтерство. Хочется думать, что мое мнение может на что-то повлиять, хотя в основном я пишу больше отрицательных отзывов, чем положительных, а законы все равно принимают. Но мне интересно держать руку на пульсе, в числе первых получать законопроекты. Возможно, мои иллюзии о том, что я могу повлиять на информационную политику, не так уж иллюзорны. Но это одна из мельчайших моих активностей. В ОБСЕ я независимый эксперт. Меня приглашают за заключениям по сложным вопросам, за экспертизой. В основном работаю по Центральной Азии. С одной из моих студенток мы изучали под брендом ОБСЕ особенности аккредитации иностранных журналистов в регионах ОБСЕ при министерствах иностранных дел. Изучали режимы аккредитации, соответствие международному праву, злоупотребления. Ценное исследование, которое хотелось бы продолжить. Не должно быть «глушилок», не должно быть черных списков журналистов. Иностранные журналисты не должны быть марионетками, вовлеченными в политические игры.

– Вы также были вокалистом и автором песен в «Йене» – хоп-рок группе, одной из первых групп, чьи песни стали популярными в Интернете. Насколько я понимаю, сейчас вы взяли творческий перерыв…

– У меня никогда не было иллюзий по поводу того, что жизнь артиста прекрасна. Да, я пробовала себя в разных ролях, работала ведущей, но это прошло. А вот стихи я писала всегда, и первая наша песня появилась из текста-недостишка. Мои друзья написали музыку на него, сделали аранжировку. Но никто ничего не планировал, не был к этому готов, это не было моей мечтой. Песня зажила своей жизнью в Интернете. А спустя какое-то время мне уже звонила подруга: «В тур поедешь?». Про «Йену» знали единицы из моего окружения, я стеснялась, что мои студенты узнали об этом и спрашивали не про право, а про новые песни. Я доверяла коллективу, но мне казалось, что это была не я, в этом было очень много игры. Мы много придумывали, в итоге было уже поздно что-то менять. Перерыв связан с тем, что с каждым годом все больше и больше приходится приносить в жертву. Последний релиз у нас был в 2015-м году, я соскучилась. Хочется нового. Непонятно только, связано ли это с данным проектом или просто с творчеством.

Алина Качанова, 1-й курс «Журналистики»