«Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд и Лондонская школа» в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина

26 апреля 2019 г. четверокурсники бакалаврской программы «Филология» побывали на экскурсии по выставке «Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд и Лондонская школа» в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

Произведения художников Лондонской школы не оставили равнодушными студентов-филологов. После экскурсии состоялось обсуждение, сопровождаемое чтением отрывков из романа Жана-Поля Сартра «Тошнота», который изучался ими в рамках дисциплины «История литератур Европы и Америки ХХ века». Здесь публикуются соображения студентов об увиденном.

Временные выставки Пушкинского музея всегда удивительно вписываются в контекст сегодняшнего дня. Объединённые общей концепцией картины ведут диалог с современностью, они актуальны. Экспозиция выставки «Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд и Лондонская школа» не исключение. Несмотря на то, что опыт Второй мировой войны и Холокоста давно осмыслен, напоминание об ужасе войны нам необходимо. Эти картины – еще одна попытка ответить на один из главных вопросов XX в.: как жить человеку после двух мировых войн, репрессий и уничтожения людей в концлагерях, разрушения городов до основания, создания сверхмощного оружия?.. Картины, где краски смешаны с пеплом, а, изображая Лондон, художник рисует лишь строительную площадку — пугают, но помогают переживать правильные эмоции.

Сегодня, когда мы охвачены если не гонкой за идеальным телом, то чувством неловкости за его недостатки или сожалением о его старении, картины Люсьена Фрейда, Леона Коссофа эту непривлекательность тела, его необратимое старение констатируют. Они лишают иллюзий и показывают правду, которая может быть более действенна, чем ориентир на идеальный образ, рекламу или маркетинговые схемы. Работы художников Лондонской школы показывают, как человек уязвим, одинок и хрупок, не всегда красив. Но тем не менее он жив, живет и его стареющее тело.

Лондонская школа – инъекция экзистенциализма прямо в сердце. От этого даже немного трясет. Как от озноба после прогулки по мрачному и сырому Лондону. Удивительно, как творчество художников вписывается в рамки образа этого города. Кажется, что только на туманном Альбионе мог возникнуть союз людей, по национальности и происхождению с Лондоном мало что имеющих: ни один из главных представителей этого направления не является не только лондонцем, но и коренным англичанином, и в этом тоже своеобразно отразилась судьба мира в XX в. с переделами Европы и деколонизацией.

В далеком 1974 г. первая экспозиция получила название «Человеческая глина». Именно эти слова приходят в голову, когда впервые видишь картины Рона Китая, Люсьена Фрейда, Леона Коссофа, Френсиса Бэкона, Франка Ауэрбаха и Майкла Эндрюса. Человеческая плоть теряет свои очертания и нам видна лишь пустая оболочка. За каждым произведением стоит глубокая история и изнурительная работа (Бэкону не понравились бы эти слова, ведь он продолжал настаивать на том, что пишет с первого раза). Поэтому такое глубокое впечатление производит «Обнаженная Э.О.У.» Ауэрбаха. Манера художника завораживает: толстые слои краски наносятся друг на друга, пока не появится особая фактурность. Белая плоть выступает ярким пятном на рыхлом черном фоне. Судьба Ауэрбаха трагична: семилетнего мальчика из еврейской семьи родители отправили в Англию по программе «Киндертранспорт», но семья так и не воссоединилась: родители погибли в немецком концлагере. Отголоски этой травмы можно увидеть и в картине: просто представьте, что черная текстура – это разлетающийся по ветру пепел.

Техника, в которой выполнены картины, сильно различается: Ф. Бэкон творил на обратной, негрунтованной стороне холста; некоторые из выставленных работ выполнены на оргалите (разновидности картона), как например картины Ф. Ауэрбаха. Представлены на выставке и коллажи Р.Б. Китая. Бросается в глаза манера письма раннего Л. Фрейда — работа с тонкой кистью и прорисовывание мелких деталей.

Но художников объединяет не техника, а именно проблематика: попытка найти себя, определить не только свою позицию, но и человека вообще и понять тот очевидно жестокий и травмированный мир, в котором они живут. Живописцев объединяют эпоха и место, ощущение внутренней пустоты, искалеченность, духовная и физическая – в человеке и мире вообще, разруха после войны и смерть, которая потеряла свое сакральное значение и стала обыденностью. Эти же проблемы множество раз поднимались в литературе  XX в. совершенно разными авторами: от Эрнеста Хемингуэя, показывающего абсолютную бессмысленность войны и невозможность человека существовать там, до Энтони Берджесса, рисующего новое поколение, которое хоть и не прошло войну, но на котором она, без сомнения, оставила огромный след. Также и художники Лондонской школы, опираясь на разные сюжеты, неизменно возвращаются к фигуре человека, одинокого, потерянного, некрасивого, уставшего, стареющего.

Увиденное совершенно выбивает почву из-под ног. У представителей Лондонской школы нет задачи понравится зрителям – они показывают одиночество, тоску и то как будто полную безысходность (как на картине Фрейда, где он изображает жену уродливой и безжизненной, хотя в момент написания картины она ждет ребенка), то надежду на то, что будущее будет иным, не таким страшным (как на картине Китая «Свадьба»). Картины, их герои, оказавшиеся в статичном, «мертвом» сюжете, производят гнетущее впечатление. При этом то, как они сделаны - яркими большими мазками, грубо и размашисто или, напротив, с выписыванием малейших деталей, то, какое количество интерпретаций они порождают, их наполненность символами и метафорами, то, какие они разные и все же, как по-своему схожи – поражает.

          Работы художников школы обнажают человеческую сущность, подвергают деконструкции идеалы, сформированные в течении нескольких эпох. Момент гниения, разложения тела, уязвимость и чувствительность нашей оболочки, внутри которой пустота, – вот суть их работ. Это напоминание о жизни, которая течет вне нашего сознания и независимо от него. Это деэстетизация прекрасного, некогда возводимого в культ. В мире материализма, войн и смерти кумиры невозможны, потому что перед лицом вечности все равны. Сартровская тошнота – единственное, что можно испытать при осознании этого. И творчество представителей Лондонской школы – ключ к новой истине.