Красноярский экономический форум: выступление Ярослава Кузьминова
На недавно закончившемся Красноярском экономическом форуме Высшая школа экономики выступила организатором дискуссии «Роль человеческого капитала в развитии». Приводим краткие тезисы некоторых докладчиков. Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов рассказывает о том, что человеческий капитал — одно из потенциальных преимуществ российской экономики.
Ярослав Кузьминов, ректор ВШЭ
Наверное, стало избитым утверждение, что мы росли на природных ресурсах, мы получали природную ренту, а сейчас завершен тот глобальный экономический, технологический цикл, при котором природная рента не только в России, но и в других странах давала устойчивый сверхдоход государствам. Страны могли развиваться за этот счет, они могли строить на очень высокой природной ренте некоторые экономические стратегии. Никто не будет в связи с завершением этого цикла отказываться от нефти, точно так же, как никто не отказывается от угля. Можно себе представить, чем сейчас является такая отрасль, как угольная промышленность, и я думаю, что у нас есть реальная перспектива того, что и нефть примерно через 10 лет займет такое же положение, а может быть, через 15. В любом случае, надо искать другие драйверы роста, и драйверы роста для России — это или так называемые «чистые» ресурсы, или человеческий капитал. Других серьезных потенциальных преимуществ в нашей экономике нет.
На площадке Красноярского экономического форума мы вели речь о том, что может дать человеческий капитал в качестве ресурса роста российской экономики на 15 лет вперед. Что является основанием для такого рода предположений? Во-первых, это структура глобальной экономики в целом: то, что мы должны опираться на человеческий капитал, искать в нем потенциал роста, адаптировать свои институты под его оптимальное использование. Это просто общемировой тренд. Это не Россия, это весь мир. Во всем мире последовательно растет вклад отраслей, которые строятся на инновациях, базирующихся на верхней части человеческого капитала, на интеллектуальном капитале, на человеческом капитале с высоким уровнем образовательных инвестиций. И сейчас мы должны представить себе, вписывается ли Россия в этот общемировой тренд. Если она вписывается, то есть ли у нас существенные различия с более развитыми странами, такими как Соединенные Штаты, Европа, Япония, и существенные различия со странами примерно того же экономического уровня, что и Россия (наиболее показательный пример — это, пожалуй, Латинская Америка).
Мы с коллегами рассмотрели глобальные тренды в развитии человеческого капитала, обсудили те изменения, которых стоит ожидать на рынках труда от новых технологий, изменения образовательного уровня. Экономика, в которой 75-85% выпускников средней школы идут в университетские образовательные треки — это реальность и для России, и для очень многих среднеразвитых стран, не только высокоразвитых. Мы постарались понять, в какой степени будут влиять на вклад в экономику человеческого капитала возможные изменения продолжительности жизни, посмотрели, как организована, как в перспективе будет меняться сфера здоровья человека, то, что называется health economy. Есть предположения, которые повторяются достаточно регулярно, что биологический возраст работоспособности человека в развитых странах медициной может быть отодвинут на 15, 20, 25 лет. Как вы понимаете, это фундаментальное изменение и в рынках труда, это фундаментальное изменение и в образовательной системе, потому что очень долгий период фактически без обучения или с минимальным обучением просто будет менять в более консервативную сторону саму структуру экономики (такое предположение тоже обсуждается).
Наконец, есть цена: цена образования — сколько оно стоит; цена здравоохранения, что обсуждается чаще, чем цена образования, потому что цена здравоохранения в развитых странах стала сопоставимой с ценой обороны и иногда превосходит ее.
Есть еще одна сфера, которую мы традиционно относим к сфере человеческого капитала. Эта сфера обычно кажется чисто инвестиционной, сфера чисто вложений — это поддержка бедных, это пенсионная система, это то, что мы можем назвать социальной подушкой экономики.
Наверное, мы все устали от стратегий, где мы просто пишем, как сделать лучше, а потом расстраиваемся, что это не реализовано. Давайте попробуем отнестись к стратегии по-другому. Посмотрим, каковы будут рамки возможных стратегий, задаваемые технологическими, социальными трендами, задаваемыми спросом на основных рынках через 5, 10, 15 лет, будут ли они куда-то смещаться, будет ли сужаться это пространство возможной стратегии или оно будет расширяться. Мы не сможем сейчас подменять политический процесс, потому что фактический политический процесс — это и есть выбор стратегии, но мы можем объяснить экономические и социальные ограничения для такого рода политического выбора.