Cтуденты "Языковой политики" прошли практику в Институте языкознания РАН

Магистранты собирали информацию о состоянии миноритарных языков России, а также изучали зарубежные и российские практики сохранения языков.

Olya Kobruseva: Pexels

Практику в Институте языкознания Российской академии наук выбрали 6 студенток "Языковой политики": Александра Суховеева, Юлия Ильина, Нора Арутюнян, Зарина Калыкова, Кристина Зубарева и Анастасия Григорьева. В основном девушки занимались сбором и анализом информации о миноритарных и исчезающих языках России и разных способах их сохранения и даже восстановления. Практика проходила полностью дистанционно и заняла 2 недели.

Так, перед Александрой Суховеевой стояли 2 задачи:

1.    выяснить, где проходит грань между диалектом и отдельным языком

Например, считать ли алабугатско-татарский, юртовско-татарский, карагашский, крымчакский, трухменский языками, или это все же диалекты?

2.    понять, можно ли считать некоторые языки языками России.

В этом случае речь идет о языках, которые распространены или признаны государственными в других странах, но используются в России. К ним относятся, например, белорусский, таджикский, болгарский, латышский, албанский, румейский, а также идиш и пушту. 

Практика в Институте языкознания позволила мне узнать достаточно много новой информации о разных языках мира – не только c лингвистической, но и c социологической и этнографической точек зрения.

Нора Арутюнян изучала региональное законодательство разных субъектов Российской Федерации. Она рассматривала самые разные документы: начиная с конституций республик и заканчивая программами и стратегиями регионов по сохранению миноритарных языков.

За поиск информации о том, в каких сферах сейчас используют миноритарные языки России, отвечала Кристина Зубарева. Она рассматривала разные СМИ на малых языках, практики языковых активистов (образовательные YouTube-каналы, например), литературу и фольклор на родных языках и т. д. Спектр самих языков был самый широкий: и карельский, и удмуртский, и якутский, и веппский, и многие другие.

Самым интересным в моей практике было то, что несмотря на малочисленность носителей многих языков, в сети все равно есть YouTube-каналы, на которых можно выучить язык. Более того, есть даже сказки на миноритарных языках!

Зарина Калыкова выясняла, как сохраняются языки России, которые уже находятся под угрозой исчезновения. Она искала, в первую очередь, формальные способы защиты языка: описания грамматики, словари, публикации на языках, социолингвистические исследования и т. д.

К 11 языкам, находящимся под угрозой исчезновения в России, относятся:

·     крымский караимский;

·     крымчакский;

·     калмакский;

·     алабугатско-татарский;

·     сибирско-татарский (чатский диалект);

·      ительменский;

·      даурский;

·     ойратский;

·     хамниганский;

·     карагашский;

·     удэгейский.

Наконец, Юлия Ильина и Анастасия Григорьева рассматривали разные практики сохранения, или ревитализации, языков. Юлия искала практики по сохранению эвенкийского, орочского, орокского, удэгейского и ульчского языков в медиа и образовании. Анастасия выясняла, как за рубежом сохраняют каталанский язык, язык гуарани и язык науатль в разных сферах: от законодательства до менеджмента и культуры.

Наша работа поможет экспертам из Института языкознания понять, на каком уровне жизнеспособность разных языков находится сейчас и как носители к ним относятся. Это, и в особенности зарубежные практики, могут послужить подспорьем для дальнейшего формулирования рекомендаций по ревитализации языков России.