Лев Оборин: «Критика — это пространство, в котором писатель находит квалифицированного читателя»
Поэт и литературный критик Лев Оборин преподаёт в магистратуре «Литературное мастерство» искусство написания литературной рецензии. Мы поговорили с ним о том, кто из великих ему особенно дорог, как совмещать работу и вдохновение, и конечно, спросили, для чего современному человеку нужна литературная критика.
Книжная машина времени
Как поэт Лев Оборин стал критиком?
В какой-то момент, ещё в мою бытность студентом, мой преподаватель, литературовед Дмитрий Петрович Бак предложил мне написать рецензию для журнала «Знамя». Потом ещё одну, потом ещё — словом, классический путь. Это было лет десять тому назад, и с тех пор я регулярно выступаю как критик в разных изданиях.
Зачем сегодня изучать литературную критику в университете?
Чтобы сформировать понимание, что критика — это не сведение счетов с литературой, а важная деятельность, которая помогает литературе двигаться вперед. Критика — это пространство, в котором складываются репутации художников, где писатель находит квалифицированного читателя. Без этой части литературного процесса нельзя обойтись.
Какими критериями должна обладать хорошая (полезная, увлекательная) рецензия?
Она должна поставить произведение в контекст (или дать понять, что такого контекста у него нет). То есть объяснить читателю, какое новое геологическое образование появилось в нашем литературном ландшафте и зачем ему тратить время на эту книгу. Мне лично близка та критика, которая одновременно фокусируется на особенностях текста и обозревает все поле, к которому он принадлежит.
Рецензия нужна и самому автору, который таким образом получает от профессионального читателя обратную связь. Он понимает, удалось ли ему что-то в своем тексте донести, — а может быть, удалось даже сказать что-то такое, на что он и не рассчитывал.
Рецензия помогает представить, как текст воспринимался в прежние времена, какие интерпретации доминировали на момент его выхода в печать. Часто бывает так, что произведение, не понятое современниками, становится мировой классикой. Тогда рецензия — как некая машина времени, которая управляет нашим восприятием прошлого. Недаром в учебниках, в качестве поучительных примеров, любят приводить цитаты из рецензентов, ругавших «Евгения Онегина», «Улисса», «Лолиту» и прочие важные тексты. Самый простой пример — споры об «Онегине», которые разгорались ещё при жизни Пушкина. Сколько критиков писали, что это — закат пушкинского гения, что произведение не имеет внятной формы, что автор потакает низменным прозаическим тенденциям и так далее. Тогда Пушкин взял и, как пишет пушкинист Игорь Пильщиков, под влиянием этой критики, в какой-то момент свернул первоначальные планы: в итоге мы имеем, условно, восемь законченных глав «Евгения Онегина» (девять с «Путешествием Онегина»), а не двадцать. Поскольку тексты в то время печатались в журналах с продолжением, критика имела больше шансов повлиять на их судьбу. Сейчас так происходит с сериалами: негативная критика может повлиять на общественное мнение, и сериал не продлят на следующий сезон.
Мы знаем и множество обратных примеров, когда посредственный текст расхваливается до небес, ставился на одну доску с шедевром мировой литературы. Особенно это заметно в последние годы, когда критический отзыв становится инструментом продаж. Еще до того, как книга выйдет, нас призывают верить блёрбам на обратной стороне обложки.
Спиритический сеанс с Пушкиным
Какой критик больше всего повлиял на вас?
Одного человека затруднюсь назвать, но, в разных степенях — Айхенвальд, Чуковский, Дашевский. Даже Писарев в какой-то степени (в том плане, что я понял, что можно и так, но сам бы никогда не стал так делать). Хочется упомянуть и таких эссеистов, как Григорий Кружков, Мария Степанова. Есть современные критики Кузьменков и Арбитман, которые посвящают свои рецензии преимущественно плохим книгам, выполняя некую «санитарную» функцию. Сам я не склонен писать ругательные рецензии, но, видимо, это тоже нужная роль.
Давайте немного пофантазируем: с кем из литераторов прошлого вы хотели бы встретиться лично?
Тут я не оригинален — с Пушкиным было бы интереснее всего. Но известно, что его и так слишком много «дергают» на спиритических сеансах, каждый день по несколько раз. В тех загробных интервью с Пушкиным, которые я читал в смешных эзотерических изданиях, он очень на это жалуется. Поэтому я не уверен, что вообще хотел бы тревожить кого-то из прошлого. Но, в принципе, с любым видным литератором конца XIX — начала XX века поговорить было бы замечательно.
А о чём бы вы с ними говорили?
Я бы немедленно рассказал, что их ждёт в будущем, и посмотрел на реакцию. Чуковскому, например… хотя это сильно зависит от времени, в котором мы бы с ним встретились. Если бы это происходило в начале XX века, то не исключено, что так мы отправим Чуковского прямиком в эмиграцию. Тогда мы лишимся многих замечательных произведений и история детской литературы пойдет совсем по другому пути. Ну а Чуковскому 60-х годов ничего нового рассказать уже будет нельзя — он прекрасно понимал, что происходит. С Писаревым мне было бы немного жалко разговаривать, потому что большая часть того, во что он верил не востребовано (по крайней мере, в наше время). Он как критик был абсолютный утилитарист, уверенный, что литературное произведение важно постольку, поскольку оно приносит общественную пользу. Но, конечно, ему было бы приятно узнать, что в определённую эпоху он считался одним из главных русских критиков. И ещё бы я посоветовал ему не ходить купаться, потому что он утонет, не умея плавать.
Приручить вдохновение
У вас остаётся время на собственное творчество?
Эта история «протекает» помимо моей воли. Не то чтобы я специально выделяю по 2–3 часа в день и сижу творю. Мозг человека — многозадачная штука. Я разговариваю с кем-то, что-то откладывается, потом это скажется в тексте. Я могу положиться на то, что какие-то механизмы в мозгу сработают, а пища для размышлений появляется постоянно. Так что время остается. Я не очень представляю, как работают другие — не исключено, что мои знакомые поэты в строго отведённые часы садятся за стол и что-то специально пишут. К тому же, разные типы текстов по-разному складываются. Одни возникают как мгновенные вспышки, другие пишутся по нескольку месяцев в несколько подходов. Интересна сознательная попытка воспротивиться любой классификации и упорядочиванию. Можно составить себе распорядок на всю оставшуюся жизнь и потом с удовольствием наблюдать, как из этого ничего не получается.
Как вы считаете, можно ли человека научить творческому письму?
И да, и нет. Понятно, что изначальный творческий импульс исходит от него самого, и без личного интереса ничего не сдвинется. Но творческому человеку можно что-то подсказать, чтобы он не тратил время на повторение давно пройденного. У нас, по сути, есть заряженная частица, которой можно придать то или иное ускорение. Но понятно, что мяч всегда будет на стороне самого обучающегося, в зависимости от того, что ему надо. Что он хочет: научиться, прозвучать, сказать что-то, что до него не говорилось? Человеку с мотивацией можно помочь на курсах creative writing, особенно если это не просто схематические курсы по правильному построению «продающих» сюжетов. Во многих текстах выпускников американских школ creative writing очень заметна эта тенденция, воспроизводящая новые шаблоны нарратива. Если русский creative writing этого избежит, это будет прекрасно.
Для меня было большим удовольствием работать с магистрами программы «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ в прошлом году. Мне случалось преподавать разные отдельные вещи в РГГУ, когда я был аспирантом, но в НИУ ВШЭ я впервые вёл тематический курс. Тексты, которые мне присылали за время наших занятий с первым курсом студентов магистратуры «Литературное мастерство», становились лучше и полнее. Если в этом есть какая-то моя заслуга, то я очень рад, а если нет, то я просто рад, что мне удалось понаблюдать за их стремительной эволюцией.
И напоследок — наш традиционный вопрос: что бы вы порекомендовали начинающим авторам?
Больше читать. Понимать, что если уж вы оказались на этом пути, то у вас перед самим собой есть некая ответственность. Не бояться что-то говорить — это очень важно. Жизнь довольно быстро проходит, и робость ваша может надолго скрыть те прекрасные чувства, что есть у вас внутри.
Наталья Калинникова