Эдит Ева Эгер «Выбор»

В жизни бывают моменты, когда кажется, что выбора нет. Обстоятельства, словно гигантские валуны, обрушиваются сверху, оставляя ощущение полной беспомощности — и остается только принять судьбу, потому что повлиять на ход событий все равно невозможно. Но даже в самой безнадежной ситуации остается пространство для выбора, а в наигустейшей тьме можно разглядеть спасительный лучик света. Именно об этом пишет Эдит Ева Эгер в книге «Выбор» — не просто вдохновляющей, но способной перевернуть представления о человеческой стойкости.

Книга – пронзительная история девочки-подростка, сумевшей в концлагере сохранить человечность и помочь другим. Эгер показывает, что даже в условиях полной беспомощности выбор есть — в том, как реагировать на события, воспринимать окружающую реальность и не терять контакт с самим собой. Книга адресована всем, кто сталкивался с трудностями, и подсвечивает направление жизни после тяжелых испытаний. 

Особую силу тексту придает тот факт, что девочка-подросток — и есть сама Эдит Ева Эгер. В возрасте 16 лет она попала в Освенцим, сумела пережить все его ужасы, а 35 лет спустя, уже будучи известным психологом с докторской степенью, вернулась туда, чтобы избавиться от воспоминаний о прошлом и вины выжившего.

«Выбор» впервые издан в 2017 году — на 90-летний юбилей писательницы, которой и сегодня мы искренне желаем доброго здравия. Это не только мемуары: на страницах книги Эгер чередует события из собственной жизни с историями людей, которым она помогала. Именно поэтому все получилось настолько искренне и духоподъемно:

«Сейчас, когда я пишу книгу, прошло больше семидесяти лет. Происшедшего уже не изменить, и забыть его невозможно. Но со временем я поняла, что в состоянии выбирать, как реагировать на прошлое. Я могу чувствовать себя несчастной и могу быть полна надежд, могу чувствовать себя подавленной и могу быть счастливой. У нас всегда есть такой выбор, есть возможность контроля. Я здесь и сейчас, это настоящее — я приучила себя это повторять снова и снова, пока паническое состояние не ослабло».

«Впавший в ступор капитан армии, неподвижно сидевший на моем диване, напомнил мне о выводе, к которому я в итоге пришла: когда мы загоняем свою правду и свои истории в подполье, уже секретность становится и нашей травмой, и нашей тюрьмой. Боль при этом не уменьшается, а то, что мы отказываемся принимать, становится чем-то вроде кирпичных стен с железобетонной конструкцией, откуда не вырваться. Когда мы не позволяем себе оплакивать свои потери, душевные раны и обманутые надежды, то обречены переживать их вновь и вновь».

«Нет ничего, что делало бы мою боль сильнее или слабее вашей; нельзя начертить график и отмечать на нем уровень значимости того или иного горя. Я часто слышу от своих пациентов: «Мне сейчас очень нелегко, но разве я могу жаловаться? Это же не Аушвиц». Подобное сравнение приводит к тому, что человек, преуменьшая собственные страдания, не дает им должной оценки. Чтобы не ощущать себя жертвой, а жить, как говорится, припеваючи, нужно полностью принимать как свое прошлое, так и настоящее. Если мы пытаемся умалить боль; если наказываем себя за то, что сбились с жизненного пути или замкнулись в горе; если отмахиваемся от житейских невзгод только потому, что кто-то считает их незначительными, — мы всё еще предпочитаем для себя путь жертвы».