Эссе Сергея Тарасова об учёбе на нашей программе
Сергей Тарасов закончил первый год обучения и поделился своими впечатлениями о программе, в центре которой оказывается философская и теологическая рефлексия о религии
В буре деяний, в волнах бытия
Я подымаюсь,
Я опускаюсь...
Смерть и рожденье -
Вечное море;
Жизнь и движенье
В вечном просторе...
Так на станке проходящих веков
Тку я живую одежду богов.
Иоганн Гёте. Фауст
Здравствуйте. Я студент первого курса магистерской программы «Философия и история религии» Сергей Тарасов. Я подготовил небольшое эссе, в котором хочу поделиться соображениями о специфике программы и о том, что нужно иметь в виду абитуриентам, чтобы не ошибиться в выборе. Кроме того, я бегло коснусь некоторых теоретических вопросов в связи с тем, как я представляю себе исследование в области философии и истории религии. Следующие размышления – это моё мнение о программе, и оно может не совпадать с мнением других людей.
В первую очередь, попробуем разобраться, что ждет студентов. Название программы говорит само за себя: это философия, философия религии и история религии. Фактически, студентов ожидает много философии и много теологии. Абитуриенты, ориентированные на религиоведение, возможно, будут удивлены и растеряны, так как в программе мало дисциплин описательного и исторического характера; мы не найдем в программе курсов посвященных, например, истории конкретных религий (если они и есть, то являются курсами по выбору). И напротив, современной философии и теологии основных христианских конфессий будет много. Таким образом, программа в большей степени направлена на философскую и теологическую рефлексию по поводу религии и в меньшей – на предметное описание. Это касается оптики программы, и этот аспект нужно рассмотреть подробнее.
Вопрос о том, что такое религия, существует ли она, и как её можно изучать, нетривиален. Сейчас мы, не задумываясь, говорим о религии как об отдельной сфере бытия с четко очерченными границами и предпосылками. Таков, например, подход социолога Питера Бергера[1], который описывает религию как одну из функциональных сфер общества наряду с экономикой и политикой. Однако, можно сказать, что такое разделение – светского и священного – было изобретено в эпоху Нового Времени. Если это так, то современное понятие «религия» говорит не столько о своем предмете, сколько о том, как мыслится мир в парадигме Нового Времени. Современные исследователи, например Д. Узланер[2], А. Кырлежев[3], Дж. Милбанк[4], Дж. Капуто[5] и др. ставят под вопрос саму возможность говорить о «религии» на привычном нам сегодня языке. Если «религия» - это мировоззренческая конструкция, нельзя ли тогда и о «науке» сказать тоже самое? Если развивать это рассуждение дальше, то вопрос о религии переворачивается и оказывается вопросом и о науке, и о структуре современно языка – его границах и «слепых пятнах» (в рамках философии и социологии науки к такой рефлексии подводит напр. Б. Латур[6]). Тогда сама возможность исследовать религию как предмет (включить её в субъект-объектные отношения) оказывается проблематичной, а значит, сама предпосылка религиоведения требует дополнительной рефлексии и философского обоснования. Следовательно, в философском рассуждении о религии мы выходим на мета-уровень, где сам метод (вкупе с условиями его возникновения) становится предметом рассмотрения. Едва ли с этим рассуждением согласятся все современные мыслители, но его целью было показать возможный путь в рамках философии религии, за границами привычного описательного подхода.
Таким образом, философия и история религии - это область междисциплинарных исследований, в которой традиционные дисциплинарные установки проницаются для получения более многогранного и сложного мышления. В этом смысле, теология, как и современная философия, дают невероятный простор для разворачивания исследования. Моё исследование, к примеру, существует на границе между философской герменевтикой, теологией и исследованиями эзотеризма. В курсовой первого курса я читал популярного православного автора иером. Серафима (Роуза) через эзотерическое учение Рене Генона, и показывал, что образцовый православный текст может иметь в своем основании с одной стороны эзотерические, и даже нью-эйджевые, а с другой - модернистские предпосылки. В целом, меня интересует подвижность границ языка культуры, постоянная внутренняя циркуляция смыслов, их конструкция и ре-конструкция: она захватывает всё; и между такими большими, и как будто бы ясными образованиями как «наука» и «религия», постоянно находится место для пограничных явлений[7], например различных «эзотерик», которые в свою очередь могут перетекать в мейнстрим, вытесняя другие, привычные в прошлом дискурсы на периферию (и наоборот). В этом процессе и «наука», и «религия» постоянно растворяются и собираются вновь, образуя новые формы.
Далее, междисциплинарность программы и наличие в ней теологии, а также тот факт, что программа является совместной с Общецерковной аспирантурой и докторантурой, требует от студентов открытости и готовности к постоянному переосмыслению собственных пред-суждений и предпосылок исследования. Сам факт присутствия в конфессиональном вузе и необходимость постоянного диалога, в том числе и с клиром – это вызов и герменевтическая задача: в этом смысле я рекомендую абитуриентам взять в качестве кредо высказывания Х.Г. Гадамера об образованности и чувстве такта: «…восприимчивость к инаковости…», «…открытость всему иному…», «Рассматривать как бы на расстоянии себя самого и свои личные цели…», «…научиться придавать значение и другому и находить обобщенные точки зрения, чтобы «воспринимать объективное в его свободе»[8] и без своекорыстных интересов.»[9]. Здесь нужно отметить и другую важную грань совмещения теологии и философии: через призму теологии философские вопросы приобретают глубину и ясность, становятся более объемными, ведь философия исторически формировалась в постоянном взаимодействии с теологией (а зачастую и как форма теологии, и наоборот). Это значит, что для абитуриентов со специфическими философскими интересами программа может оказаться «прорывом» к новым интерпретациям.
Хотя абитуриенты должны быть готовы к неизбежному «перекосу» в сторону христианской мысли, это не значит, что программа обходит стороной проблематику других традиций. Среди курсов по выбору есть, например, замечательный и интенсивный (хотя и слишком короткий) вводный курс по арабо-мусульманской философии, курс по религиям Востока; также в рамках курса по священным текстам мы читаем Коран, разбираем ветхозаветные тексты с еврейскими толкованиями. В июле у нас состоялась сугубо религиоведческая экспедиция в Удмуртию, разброс тем широкий: от официального православия до новых религиозных движений. Однако, как я уже сказал, не стоит слишком рассчитывать на обилие таких дисциплин. Границы исследования, разумеется, не ограничены какими бы то ни было конфессиональными рамками, однако, исследователь христианской мысли (как восточной, так и западной) получит заметное преимущество, просто в силу специфики программы.
Итак, резюмирую: нужно быть готовым к большому количеству философии и теологии, и достаточно открытым, чтобы эти курсы не прошли даром. Не стоит рассчитывать на исключительно религиоведческую исследовательскую оптику (хотя и она в курсе представлена), и напротив, нужно быть готовым к междисциплинарному исследованию. И наконец, лучше приходить на курс уже имея в виду свои исследовательские интересы и стратегии: курс достаточно специфический и будет в особенности полезен людям, которые смогут сочетать его со своими интересами. Уже к собеседованию лучше подготовить тезисы будущего исследовании. Курс интенсивный, и времени будет мало.
Надеюсь, эти рассуждения будут для кого-то полезны. Повторюсь: описанные выше размышления если и претендуют на обоснованность, то уж точно не на «объективность» - это обобщение личного опыта автора.
[1] Бергер П. (2003) Религия и проблема убедительности // Неприкосновенный запас №6(32) [http://magazines.russ.ru/nz/2003/6/berger.html, доступ от 09.07.2018]
[2] Узланер Д. (2013) Картография постсекулярного. [http://www.strana-oz.ru/2013/1/kartografiya-postsekulyarnogo, доступ от 09.07.2018];
[3] Кырлежев А. (2004) Постсекулярная эпоха. // «Континент», №120. [http://magazines.russ.ru/continent/2004/120/kyr16-pr.html, доступ от 09.07.2018]
[4] Кырлежев А. (2008) Джон Милбанк: Разум по ту сторону секулярного. // журнал Логос #4 (67), сс. 28-32.
[5] Дж. Капуто(2011)Как секулярный мир стал постсекулярным // журнал Логос #3 (82), сс. 186-205.
[6] Латур Б. (2014) Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. М.: Изд. дом Высшей школы экономики.
[7] См. Носачев П.Г. (2015) Отреченное знание. М.: Издательство ПСТГУ.
[8] Здесь Гадамер цитирует Гегеля: См.: Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет, т. 2, с. 63.
[9] Гадамер Х.-Г. (1988) Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс. Сс. 55, 59.