Расставание: окно в травму
«Сверхбессмысленнейшее слово: расстаемся. Просто слово в четыре слога, за которыми пустота», — пишет известная русская поэтесса Марина Цветаева. Теме расставания посвятила свою новую авторскую колонку наш преподаватель, психоаналитический психотерапевт Мария Чершинцева. О том, как пережить расставание, и выйти из него наиболее гуманным для психики путем, читайте в ее статье.
«Не верю»
Переживая расставание, каждый испытывает разнообразные эмоции. Определенно можно сказать, что их — много. Но какие именно?
Прежде всего, мы горюем. Однако не каждый может горевать, не впадая в меланхолию в двух ее проявлениях: депрессивную («мир рухнул») или маниакальную (когда свобода от отношений ощущается как эйфория). Кроме того, горевание могут сопровождать (или мешать ему) другие эмоции: вина, стыд, страх.
Первый этап разрыва отношений — любых, но значимых — наиболее тяжелый. В наши планы и фантазии о счастье вдруг врывается реальность и уничтожает, словно убивает что-то очень ценное и любимое. Конечно, многое зависит от того, насколько эти отношения были близкими и важными. Традиционно считается, что любовная связь ощущается нами как самая глубокая. Однако разрыв дружеских отношений, родственных, разлука с домашним питомцем (или его потеря), увольнение с любимой или просто привычной и удобной работы могут быть не менее травматичными и переживаться как крайне тяжелое расставание с кем-то или чем-то.
Несмотря на нашу уверенность, что мы опираемся на реальность, и делаем в нее свой вклад («строим» нашу жизнь), мы не можем полностью быть готовы к событиям, которые просто случаются. Мы сопротивляемся. И тут в действие вступают защиты, противостоящие принципу реальности, — они заставляют сомневаться в произошедшем и отрицать случившееся.
Даже будучи готовыми к расставанию, мы можем удивиться, что это действительно произошло, и говорить себе: «Нет, этого не могло случиться на самом деле». Отрицание — нормальная реакция на травму. А расставание — всегда травма, даже если мы готовились к ней долго и вдумчиво. Не верить в то, что расставание случилось — естественно на первом этапе. Главное — дать себе время на переживание эмоций, следующих за отрицанием потери.
«Жизнь кончена»
Следом за отрицанием может прийти депрессивное состояние. Каждый будет переживать его субъективно. Для одного потеря — интегрированный в психику опыт. Потери не только бывали, но и удавалось переживать их и справляться. Рядом были те, кто помогал, объяснял, что случилось, поддерживал.
Для другого расставание может стать «окном в травму» — провалом в бездну: страдания, потери себя, потери смысла жизни; или бесчувствия, состояния «белого шума», оглушенности… На этом этапе важно различать «нормальное» горе и меланхолию (затяжное горе, в котором потеря парадоксальным образом отрицается).
Почему парадоксальным и почему отрицается? Потому что, горюя, не удается (или даже не ставится задачи) отпустить любимый объект, и таким образом отношения с ним как бы продолжаются — в бесконечно депрессивной форме утраты. «Моя утрата навсегда со мной». Меланхолия всегда базируется на не интегрированном опыте ранних потерь (воспоминаний о них может и не быть в сознательной памяти, реконструировать их можно в терапии). Именно поэтому расставание становится «невосполнимой потерей», будто сам источник жизни иссяк.
«Наконец, свобода!»
Другой лик меланхолии (т. е. парадоксального отрицания потери) — эйфорическое, или, используя психоаналитический термин — маниакальное состояние. С одной стороны, так бывает, что расставание прежде всего приносит облегчение. Закончены тяжелые, выматывающие отношения, открыты новые пути, больше никто не ограничивает вашу свободу в принятии решений и выборе образа действий. Можно выдохнуть с облегчением и строить дальнейшие оптимистические планы.
С другой — есть разница в переживании облегчения и эйфорическом ликовании. Если вы чувствуете последнее, скорее всего, вы — на оборотной стороне депрессии, и ваш восторг —реакция на травму, которую нельзя игнорировать (чуть позже она все равно даст о себе знать, «опрокинув» психику из восторженного в тоскливое или «пустое» состояние).
В маниакальном триумфе над потерей мы будто извлекаем из закончившихся отношений максимально ценное: «Мое собственное счастье навсегда со мной!», отбрасывая «лишнее» — партнера. При «нормальном» горе мы тоже возвращаем что-то себе — ту любовь и заботу, которую до этого инвестировали в объект. Однако этот возврат сложно назвать триумфом, он довольно печальный, хоть и необходимый: «Что ж, хотя бы я у себя точно есть». Возвращенное либидо мы позже можем инвестировать в новые отношения.
«Я виноват (и буду наказан)»
В расставании важны все детали. К примеру, если вы были его инициатором, то вполне нормально испытывать вину, даже если отношения закончены по вполне объективным причинам и по общей договоренности. Вы взяли на себя ответственность за то, чтобы поставить точку в уже написанной и сыгранной пьесе. Это — мужественный поступок, который может стать опытом, или посеять в вашей душе предчувствие фатальной «расплаты» за содеянное.
«Если я — бросил, то в следующий раз бросят меня». Эта мысль не обязательно возникнет на сознательном уровне, она может поселиться и много глубже. Последнее — хуже, поскольку наше бессознательное удивительно ловко «находит» нам тех, кто как бы специально появляется в жизни, чтобы разыграть «историю возмездия».
На самом деле, мы просто по наитию и будто не глядя выбираем партнера, который сможет «наказать» и таким образом облегчить мучающую где-то в глубине вину. Или можно найти работу, на которой придется перерабатывать (но поначалу этот факт оказывается в «слепой зоне»). Способов наказать себя — много, и любой из них найдется сам собой, если игнорировать чувство вины и подавлять его, просто «идя дальше». На осмысление совершенного поступка нужно время, и очень важно дать его себе, не стесняясь просить о поддержке.
«Я — жертва»
Другая сторона расставания — когда ушли или избавились от вас. Такая ситуация неизбежно оставляет в психике «нарциссическую рану». Даже если вы ни разу не заподозрили в себе нарциссизм, после того, как вас бросили, понять травмированного нарцисса вам будет намного проще. Прежде всего, вас может мучить стыд, который не всегда очевиден, прячется за другими чувствами, но остро ощущается. Стыд может толкать на месть («Я отомщу и так верну себе свое достоинство»). Стыд может вгонять в депрессивную изоляцию («Я не могу никого видеть», — что означает: «Только бы никто не увидел меня, брошенного»).
Признать стыд — очень тяжело, это как будто провалиться полностью в состояние собственного ничтожества. Но не признав его, можно отреагировать в самых разнообразных действиях, которые, тем не менее, не излечат от боли. Месть не приносит облегчения, она дает временный триумф, а за ним — депрессию.
Стыд может трансформироваться в «жертвенный» нарциссизм, и это способ обмануть собственную психику (сделать из унижения — удовлетворение, подтверждение своей правоты) — рабочий способ, но чреватый тяжелыми последствиями. «Они все — одинаковые! Строить отношения с ними — значит страдать!». Здесь можно довольно быстро оказаться на мазохистической стороне, которая требует все новых и новых унижений (в самых разнообразных формах). То есть травма в этом случае не перерабатывается, а загоняет вас в круг ее компульсивного повторения.
Расставание — тяжелый этап жизни, который никто из нас не в силах избежать. Расставаясь, чья бы это ни была инициатива, мы горюем. Мы регрессируем, и открываются «старые раны». Мы отрицаем потерю или пытаемся вернуть себе достоинство. Мы злимся, боимся остаться в одиночестве, или предпочитаем изображать сверхлюдей, вообще не чувствующих боли.
Переживание расставания всегда индивидуально, но это не значит, что нет никого, кто мог бы понять и поддержать вас, и это точно не значит, что боль будет длиться вечно. На горевание нужно дать себе время — столько, сколько вам нужно, чтобы после начать двигаться в выбранном вами новом направлении. Быть честным с самим собой в признании эмоций и чувств — первый шаг на этом пути. Как говорят, дорогу осилит идущий. Но если вы нуждаетесь в «гиде», то всегда можете обратиться к психотерапевту.