Алан Эриль: "Важно отпустить себя в сны"

В течение трехчасовой лекции на тему: «Интерпретации сновидений» известный французский психотерапевт рассказал о биологических фазах и видах сна, сделал небольшой экскурс в историю сновидений, показал несколько фрагментов из кинофильмов «Зеркало» А. Тарковского и «8 ½» Ф. Феллини и предложил несколько интерпретаций сна студентки НИУ ВШЭ. Публикуем краткое содержание доклада Алана Эриля.

Фото - Анна Комиссарова

В течение ночи со средней продолжительностью 7,5 часов мы видим 3-5 снов. Каждый сон — это биологический цикл, который длится около 90 минут. Во время первой фазы наше дыхание становится равномерным, мы чувствуем сонливость и уже видим некоторые образы, но еще сохраняем контакт с окружающей средой. Вторая фаза — переходная, от легкого сна к глубокому. Затем наступает третья фаза — медленный сон. Головной мозг переходит в альфа-состояние. На четвертой фазе происходит полный разрыв сознания с окружающим миром. Глубокий сон — это период восстановления организма. И лишь на пятой фазе быстрого сна мы видим сновидения. Мишель Жуве, нейрофизиолог и невролог, один из отцов-основателей современной сомнологии, называет эту фазу «парадоксальный сон», поскольку длина волны идентична волне на первой фазе, но сознание полностью изолировано от внешнего мира. То есть активность мозга высока, но он не замечает разницу между сном и реальностью. Если во сне нас преследуют или хотят убить, сердцебиение повышается так, как если бы это происходило на самом деле. Шестая фаза — микро-пробуждение. Мы чуть приоткрываем глаза и тут же засыпаем. Цикл начинается заново.

Несложно подсчитать и убедиться в том, что на сновидения мы тратим большое количество времени жизни. Но зачем же мы видим сны? Несомненно, существует некая биологическая и физиологическая необходимость. Но, по словам Алана Эриля, еще никто не сумел точно объяснить прагматику сновидения с физиологической точки зрения. Он рассказал об эксперименте, который проводился в США. Несколько ночей подряд испытуемых будили перед наступлением фазы быстрого сна. Таким образом, люди спали, но не видели сновидений. В итоге днем их преследовали галлюцинации, участники эксперимента постепенно впадали в шизоидное состояние. «Мы видим сны, чтобы не сойти с ума», — заключил Эриль, и добавил, что это далеко не единственная функция сна. Зигмунд Фрейд писал, что «сон — это королевский путь к бессознательному». Мы смотрим сны, чтобы понять наше бессознательное.

До Фрейда сновидениям приписывалось самое разное значение. В прошлые эпохи сон воспринимался как способ телепатической связи и спиритического контакта с умершими, как пророчество и даже как послание дьявола. В средневековой Европе считалось, что через сон дьявол пытается склонить людей к греху. Рассказывать сны было запрещено в течение двух столетий. Дать слово сну означало дать слово дьяволу.

Заявление Фрейда о том, что образы сновидения принадлежат самому сновидцу, произвело революцию и большой скандал. Никто не хотел признавать, что сны сексуального характера, особенно с перверсивным содержанием, противоречащие моральным нормам, — плод собственного бессознательного.

Но, как заметил Алан Эриль, у бессознательного нет ни морали, ни времени, ни пола. Любое проявление бессознательного во сне — это всегда выражение какого-то вытесненного желания, которое невозможно выразить иначе. За манифестирующим содержанием сна всегда стоит некое латентное содержание. Образы сновидений представляют собой идеи, за которыми в свою очередь скрываются желания и влечения, пульсирующие в человеческом теле.

В каждом образе концентрируется множество других образов, которые нам, аналитикам, нужно разложить, как смятую бумажку. Это свойство снов называется конденсация. Еще одной свойство — смещение, когда некая идея замещается другой идеей. «Это похоже на игру в прятки, — говорит Эриль, — сон никогда не открывается нам целиком, он прячется, выставляет на первый план незначительные детали, за которыми и скрывается весь смысл». Помимо этого, сон может использовать метафору или метонимию. Каждый образ — только малая часть психической тотальности, которую нам нужно научиться понимать.

Но иногда сон — это просто сон. По словам Алана Эриля, существует три вида сновидений. Первая группа — это понятные или компенсирующие сны, которые помогают прожить ночью то, что мы не можем прожить днем. Вторая группа — это сны, частично связанные с реальностью, а частично — приводящие в замешательство. «В этом случае необходимо интерпретировать удивительный элемент», — рекомендовал психотерапевт. Третья группа — это абсурдные сны, которые ничего, на первый взгляд, не объясняют. Именно они наиболее близки к бессознательному.

«Интерпретаций сновидения может быть великое множество, — сказал Алан Эриль в завершении лекции. — В современном психоанализе не существует одной единственной верной интерпретации. Все символы и образы сугубо индивидуальны, и задача аналитика — понять, что стоит за содержанием сна конкретного пациента». На сессии аналитик может предложить 5-6 интерпретаций, но принимать решение о том, в какая из них станет рабочей, будет пациент. Он выберет ту, которая покажется ему наиболее важной и наполненной смыслом в данный момент времени. Возможно, что на следующей сессии он обратится к другому толкованию. «Работа со сном — это процесс, — пояснил Эриль, — очень увлекательный, но фрустрирующий сознание, эту ментальную часть нашей психики, которая тщетно стремится совладать с бессознательным. Но бессознательное безгранично, оно не имеет ни начала, ни конца, поэтому важно отпустить себя в сны. Как говорил Шекспир, «мы сотканы из ткани наших снов».