Тема «идеи и опыт»

2 октября на нашей программе стартует новый, девятый по счету, учебный год. За парты, реальные и виртуальные, сядут 345 слушателей первого курса. Кто они, наши новые коллеги? Почему решили изучать психоанализ? С какими ожиданиями пришли на программу? Эти и другие вопросы мы задали директору МП Екатерине Фёдоровой, которая первой знакомится с будущими студентами. В ходе нынешней приемной кампании она провела почти 450 собеседований!«Ежедневно у меня было порядка 10-15 собеседований, минут по 30-50 каждое, — говорит Екатерина Фёдорова. — Все абитуриенты — невероятно интересные люди. Знакомиться и общаться с ними было для меня большим удовольствием».О том, как проходила приемная кампания-2025; что стало для поступающих, своего рода, дополнительным тестом; какие интересные детали объединяют многих первокурсников, читайте в нашем материале. 

«Утро вечера мудренее», «Я подумаю об этом завтра» — мы часто произносим эти фразы в ситуациях, когда сталкиваемся с неожиданными обстоятельствами, к решению которых наша психика в тот момент не готова. Почему мы откладываем осмысление и переживание того или иного события на потом? Об этом размышляет в своей новой авторской колонке наш преподаватель, психоаналитический психотерапевт Мария Чершинцева. «Наша психика использует самые разнообразные защиты, — пишет автор. — Индивидуальный набор защит можно назвать характером человека — со всеми его привычками, реакциями на стресс, особенностями в построении отношений и так далее. Ясно, что часть защит предусмотрена на тот или иной опасный случай (и тут защита в прямом смысле слова защищает психику от стресса), другие нужны нам для обыденной жизни и общего состояния комфорта. Компартментализация, или “раздельное мышление”, стоит на границе между первым и вторым, поскольку может включаться и в кризисной ситуации, и быть привычным, сформировавшимся однажды и надолго способом мышления». О том, что представляет собой компартментализация, что она предлагает психике и от чего ее защищает, читайте в статье нашего преподавателя.

Культ еды — феномен, присущий многим российским семьям. С одной стороны, это дань традициям, возможность собраться за одним столом с близкими, почувствовать тепло, единение и любовь. С другой — чрезмерное внимание к теме еды может стать источником тревоги, конфликтов и даже насилия. В новом выпуске «Голодных игр» разбираемся, где проходит тонкая грань между заботой, щедростью и навязчивым культом еды. Что скрывается за обилием блюд на семейном столе? И когда ритуал превращается в тягостную обязанность?

«Психологический экран», символический протест, позволяющий человеку пережить внутренний конфликт и найти временное облегчение; «обратная сторона желания», сопротивление страданию — так определяли смех и юмор различные психоаналитики. Зигмунд Фрейд называл смех «средством достигнуть удовольствия вопреки мешающим ему мучительным аффектам» — создатель психоанализа считал его одной из высокоорганизованных защит.«Через юмор и смех человек может выразить подавленные эмоции, мысли или желания, не подвергаясь осуждению со стороны общества или собственного суперэго. Это позволяет ему пережить внутренний конфликт и найти временное облегчение», — пишут выпускницы программы Елена Гончарик и Анастасия Симонова в своей дипломной работе «Смех как способ жить. Психоаналитический взгляд на профессию клоуна».
В то же время наши коллеги считают, что юмор — не только один из защитных механизмов, но еще и вместилище нарциссических и эдипальных конфликтов. Они показывают это на примере жизни и творчества Чарли Чаплина и Михаила Румянцева (советский клоун Карандаш). Некоторые тезисы из дипломной работы выпускниц МП публикуем в новом выпуске рубрики «Прикладной психоанализ».

Герой нового выпуска проекта «Наши люди» — выпускник самого первого потока программы, психоаналитический психотерапевт, врач-психиатр, наш преподаватель Максим Геннадьевич Пестов. У нас на МП он ведет курс «Клиническая психиатрия для психоаналитических психотерапевтов». О том, почему Максим Геннадьевич выбрал профессию врача-психиатра, как на его выбор повлиял фильм «Молчание ягнят», зачем он погрузился в мир психотерапии и психоанализа, читайте в интервью с нашим преподавателем.

На сегодняшний день мы довольно много знаем о травме. Собственно, даже психоанализ начался с изучения психического травматизма как основной причины развивающихся впоследствии симптомов — психических, поведенческих, психосоматических. Природа травмы понятна нам как с точки зрения индивидуальной чувствительности психики (разной у разных людей), так и со стороны химических процессов в головном мозге (общих для всех). Всё это знание можно назвать онтологией травмы — да, понимание причин всегда немного успокаивает. Но у травмы есть и куда более актуальная для реальной жизни сторона — динамическая, длящаяся. Речь идет о ретравматизации, это тема новой авторской колонки нашего преподавателя, психоаналитического психотерапевта Марии Чершинцевой. «Любой, изучающий травму или столкнувшийся с ней на личном опыте, знает, что, случившись однажды, она продолжает свою жизнь в психике: в лучшем случае — формируя опыт (о котором нельзя забыть), в худшем — так или иначе повторяясь. Ретравматизация имеет отношение именно к повтору: фатальному или компульсивному», — пишет автор статьи. О том, что заставляет человека заново инициировать травматический опыт, когда его к этому не принуждают обстоятельства, и ретравмироваться, почему бессознательная память вновь и вновь возвращает нас к тому, что не удалось ни пережить, ни интегрировать в опыт; и как вырваться из круга сознательного или бессознательного повтора, читайте в колонке нашего преподавателя.

«Привязанность — это не просто чувство, это биологическая необходимость, которая формирует нашу жизнь с самого начала», — убежден британский психоаналитик, психиатр, создатель теории привязанности Джон Боулби. Он считается одним из самых значительных психоаналитиков, психиатров XX века. Его исследования привели к важным изменениям в больничной практике — родители получили возможность быть рядом с детьми во время лечения.По мнению биографов психоаналитика, фундаментом теории привязанности Боулби стал его личный травматичный опыт, полученный в детстве. Впервые ученый испытал чувство утраты, когда ему было всего четыре года. О том, как детство и детские переживания Джона Боулби повлияли на его интерес к теме привязанности; как теории психоаналитика встретили коллеги, читайте в новом выпуске рубрики «Псиантропология».

Может ли переживание потери стать причиной для развития расстройства пищевого поведения? Как связаны лишний вес и глубинные психологические конфликты? Сегодня мы обратимся к материалу фильма Даррена Аронофски «Кит», чтобы найти ответы на эти вопросы. Посмотрим с точки зрения психоанализа, как переживание утраты, тема самонаказания, депрессии и изоляции могут привести к развитию серьезных нарушений пищевого поведения. Об этом — в новом выпуске рубрики «Голодные игры».