Фонды и мозги Вопрос не в том, как возвратить уехавших ученых, а в том - зачем их возвращать?

Продолжаются героические попытки понять, что же происходит с российской наукой, в каком она состоянии находится (ясно, что это болезнь - но в какой фазе?), и дать прогноз дальнейшего развития ситуации. Неделю назад, 18 мая, на Общем собрании Российской академии наук Комиссия по совершенствованию структуры РАН (глава комиссии - вице-президент РАН Валерий Козлов) представила "Программу модернизации функций, структуры и механизмов финансирования РАН". Настоящий гвоздь "Программы... " - заявленное намерение довести к 2008 году (sic!) зарплату академических ученых до 1000 (одна тысяча) американских долларов в месяц, а то и больше. Ну что ж, не так много времени осталось, чтобы мы все смогли оценить прогностические возможности главной научной организации страны.
Между тем проводятся и вполне реальные полевые социологические исследования российской науки. Одно из них недавно было представлено на семинаре в Московском представительстве Фонда Карнеги. Название этой работы интригует не меньше, чем обещание увеличения академических зарплат до 1 тыс. долларов в месяц - "Воспроизводство научной элиты в России: роль зарубежных научных фондов (на примере Фонда им. А. Гумбольта)".
"Мы занимаемся научной элитой не потому, что мы снобы, а потому, что именно от этих единиц процента зависит воспроизводство научных кадров и собственно науки" , - подчеркнул руководитель проекта, доктор экономических наук, профессор Государственного университета - Высшая школа экономики Александр Чепуренко. Так что же происходит с этой самой элитой.
Авторы работы "Воспроизводство научной элиты в России... " в качестве таковой определяют эту "прослойку" в количестве около 22 тыс. человек. Дальше начинается статистика.
По данным ПРООН (2004 г. ), ежегодный ущерб в России от "утечки умов" на Запад оценивается в 25 млрд. долларов. С другой стороны, по экспертным оценкам, за последние 5-6 лет через длительную работу за рубежом прошло порядка 100 тыс. российских ученых, вернувшихся затем в Россию. Если оценить масштабы возвращения в 25 тыс. человек в год, то "добавленная научная стоимость" , привносимая одним таким ученым в страну, должна составлять хотя бы 1 млн. долларов в год, чтобы уравновесить масштабы чистого "научного вывоза". "По-видимому, эта цифра - при неразвитости инновационной системы, слабой степени коммерциализации научных разработок - является на сегодня нереальной, - делают вывод авторы исследования. - Но в большой мере это зависит уже не от самих ученых, а от структуры и систем стимулов в экономике страны".
Вот со стимулами для ученых в экономике страны - туго. (Если не считать таковым - в третий раз помяну - обещание зарплат в тысячу долларов к 2008-му. )
Так, например, анализ ответов на вопрос о значимости различных источников финансирования научных исследований, которые проводят сейчас гумбольтианцы - то есть ученые, получавшие когда-либо стипендии Фонда Гумбольта, - выявил очень интересную картину. Национальные источники: федеральный бюджет - 60 %, внебюджетные фонды - 18 %, частный капитал - 6 %, региональный бюджет - 2 %. Иностранные источники: некоммерческие фонды - 25 %, университеты - 12 %, межгосударственные организации - 12 %, государственные НИИ и центры - 13 %, национальные министерства - 14 %, частные компании - 7 %... Эти позиции были названы в качестве основных источников финансирования научных работ в России. "Возникает вопрос - а российская ли наука в России?" - риторически восклицает один из авторов исследования, кандидат социологических наук, старший научный сотрудник Института статистических исследований и экономики знаний ГУ-ВШЭ Ольга Шувалова.
Вообще, кажется, в системе организации российской науки (пока будем, все-таки, называть ее российской) происходят процессы поистине тектонического характера. Вот один из индикаторов. Директор Института статистических исследований и экономики знаний ГУ-ВШЭ Леонид Гохберг отметил некий качественный скачок в структуре научной мобильности, произошедший за последние годы. Нарастает "хаотический" поток ученых из России по самостоятельным контрактам, почти половина из них - на срок более 3 лет. 68 % ученых положительно оценивают эти миграционные потоки. "В Российской Федерации сегодня, строго говоря, нет воспроизводства научных кадров, - подчеркнул Леонид Гохберг. - Побывав за рубежом, ученые начинают вовлекать в этот процесс молодых коллег из России. Сама наука в стране не готова к тому, чтобы из-за рубежа возвращаюсь наши соотечественники-ученые: нет современного оборудования, низкие зарплаты, тематика исследований, бытовые проблемы".
Показательно, что этой проблемой в первую очередь озаботились сами зарубежные научные фонды. Так, "Программа Марии Кюри - кадровые ресурсы и мобильность ученых" в составе 6-й Рамочной программы ЕС содержит теперь специально оговариваемое в контракте условие возвращения иностранных исследователей на родину. Но не менее показательно, что нет ни одной заявки ни от одного российского вуза или научного института на предоставление рабочих мест зарубежным ученым, в том числе - репатриантам.
Вроде бы этот последний факт кажется слегка парадоксальным. Ведь количество НИИ в России за последние 14 лет увеличилось более чем на 800 (1991 г. - 1831; 2003 г. - 2564). Однако при этом сократился объем финансирования (внутренние затраты на исследования и разработки в постоянных ценах 1989 г. составили: 1991 г. - 7287, 6 тыс. руб. ; 2003 г. - 4778, 5 тыс. руб. ). Сокращается участие университетов и предприятий в исследованиях; происходит дробление крупных институтов на мелкие структуры и фирмы: в РАН - 460 институтов, в Российской академии медицинских наук - около 50. Все это не так безобидно, как кажется...
"Сегодня 40 % занятых в российской науке не имеют высшего образования, - подчеркнул Леонид Гохберг. - И эта тенденция прослеживается на протяжении последних 6-7 лет. То есть наука превратилась в дирекцию по управлению зданиями. Это и понятно: растет количество институтов - растет количество управленческого и обслуживающего персонала".
Профессор Гохберг был предельно откровенен: "Вопрос не в том, как вернуть людей назад - это малореально, а в том, как создать условия для функционирования науки в самой России". Предложенные в исследовании "Воспроизводство научной элиты в России... " варианты решения тоже, в принципе, не новы. "Надо, чтобы профессор стал главным действующим лицом в науке; надо избавиться от многих фобий, как в ФРГ - когда не имеет значения национальность: многие из моих респондентов, живя в ФРГ, и немецкого языка не знают, - например физики обходятся английским. Но при этом они распоряжаются немецким бюджетом на науку" , - отметила профессор Татьяна Иларионова.
Увы, по мнению Леонида Гохберга, "интереса у органов государственного управления к таким исследованиям в сегодняшней России нет". Поэтому-то, на мой взгляд, сегодня вопрос не в том, как вернуть ученых в Россию, а в том - зачем их возвращать?

[Графические материалы:
Распределение численности занятых в науке и научном обслуживании по уровню образования в 2002 г.
Источник: Госкомстат России
Материал доступен в бумажной версии издания]