Мнение

Андрей Александрович, первый вице-премьер Сергей Иванов на своем новом посту достаточно активно взялся за решение поставленных перед ним задач – его внимания уже удостоились и авиапром, и судостроение. А на днях он обратил внимание и на транспортное машиностроение. Сергей Борисович заявил, что будущее российского транспортного машиностроения за крупными интегрированными структурами с полным производственным циклом, это снижает риски и позволяет оптимизировать процесс. Кроме того, первый вице-премьер призвал производителей согласовывать и координировать свои действия. Как Вы оцениваете, в правильном ли направлении движется промышленная политика, не усматривается ли попытка отчасти вернуть советскую структуру производства, когда были гиганты, которые себя полностью всем обеспечивали?
То, что Иванов в новом качестве стал проявлять активность, я думаю, что это скорее хорошо, чем плохо. Появление нового игрока, который пытается что-то сделать и имеет амбиции, - это дает определенные импульсы в рамках государственного бюрократического аппарата для того, чтобы что-то происходило. Поэтому здесь можно говорить, скорее, о плюсах, нежели о минусах.
Если же брать само направление, в котором действует Иванов, судя по имеющейся пока информации, - выстраивание подобной модели действительно может быть не вполне эффективно в современных условиях. Но мне кажется, что имеет смысл не ориентироваться на какую-то заранее заданную модель, а пытаться проводить эксперименты с разными моделями. То есть, я бы не отвергал с порога саму идею комплексных интегрированных структур, они тоже могут быть. И по обследованиям предприятий, проводившимся в ВШЭ, сейчас инновационная активность в рамках крупных интегрированных компаний в целом выше, потому что у них больше возможностей для этого. Но это не означает, что не нужно создавать условия для самостоятельных малых и средних фирм, нужно работать и с теми, и с другими. Одновременно, если брать сюжет, связанный с крупными структурами, важно, чтобы были задействованы внешние индикаторы их эффективности. Скажем, тот же относительный успех корейских компаний, которые пытались двигаться по такой модели и были довольно успешны, был связан с тем, что они получали поддержку от государства, те же кредиты и иные субсидии, в зависимости от их успехов в экспорте. И поскольку экспортные рынки высококонкурентны, для того, чтобы быть на этих рынках успешными, нужно приложить достаточно большие усилия. И в результате использование экспорта как индикатора эффективности компаний снимало проблемы, которые порождались неконкурентной средой на внутреннем рынке. Поэтому я считаю, что в российских условиях не нужно заранее определять, какая модель будет эффективной, нужно экспериментировать с разными моделями. В этом смысле концентрация только на модели крупных интегрированных структур в рамках инновационной политики может быть неверной. Но и обратное утверждение о том, что крупные структуры совсем не нужны, что нужно ориентироваться на современные сетевые, аутсорсинговые модели тоже не совсем правильно в наших условиях. Нужно поддерживать разные формы, разные модели, в том числе, обеспечивать конкуренцию этих моделей между собой внутри страны. Вот тогда, может быть, можно будет ожидать каких-то эффектов от действий государства по инновационной политике – больше вероятности, что эти эффекты будут.
Если посмотреть на то, что делает Иванов, то явно видится ставка на то, что флагманом промышленной политики и будущего экономического роста является тяжелое машиностроение, связанное с ВПК. С Вашей точки зрения – это обоснованный выбор?
Это сложный вопрос, потому что традиционно считается, что тяжелое машиностроение имело большие заслуги в советский период, и там были большие заделы, в том числе, и научно-технические. Опять же, это в значительной степени социальная проблема, потому что там занято слишком мною работников, многие предприятия являются существенными для своих городов. Поэтому здесь у меня ощущение, что есть определенное смешение разных проблем в том, что делает Иванов. Может быть, это проблема не только и не столько стимулирования инновационных процессов, сколько одновременно некая попытка решения социальных и иных структурных проблем, порожденных еще советской промышленной политикой. Эти проблемы существуют и их нужно решать, но нужно не смешивать акценты и называть вещи своими именами. Если мы говорим о социальных проблемах и о проблемах промышленной структуры, то именно об этих проблемах и нужно говорить, не вуалируя это рассуждениями об инновациях. Хотя я не спорю с тем, что в этих секторах остались заделы и определенный потенциал для инновационной активности. Но мне кажется, что гораздо большая вероятность появления инноваций связана не с этими секторами, а скорее, с малыми предприятиями, отделяющимися от старых промышленных гигантов даже в этих отраслях.
Можно ли говорить о том, что то, что делает Иванов - это уже осознанная государственная промышленная политика?
Да, это промышленная политика. Естественно только к этому промышленная политика не сводится. Для промышленной политики нужно делать много чего, она многообразна и многолика, но в том числе, она включает в себя и это. Иванов явно ведет себя как новый игрок на поле промышленной политики.
В данном случае я имею в виду, прежде всего, системность. Если мы говорим о промышленной политике, как и о любой другой политике, то главным ее признаком является системность подхода.
Я согласен, это правильное замечание. Но здесь мне кажется важным согласование управления внутри самого правительства. Потому что кроме Иванова этим занимается Греф, этим занимается довольно активно Фурсенко, Христенко, Рейман, и здесь важно, чтобы в разных ключевых министерствах правительства было более-менее единое понимание. Я пока не уверен, что оно уже сформировалось и реализуется. В этом смысле появление нового игрока полезно с точки зрения появления новых импульсов и новых идей, но достаточно важно, чтобы произошло согласование позиций между главными действующими лицами по данному блоку вопросов. И только тогда можно будет говорить о системности, о которой вы спрашивали.
Или важно, чтобы игрок был достаточно сильным, чтобы «убедить» своих коллег.
В том числе. Но важно, чтобы это было не просто силовое убеждение или приказ, а взаимное понимание того, что действительно важно и приоритетно.