Вузам нужны стратегии развития вместо нелепых индикаторов

В центре нынешней реформы высшего образования — поддержка группы ведущих вузов, на базе которых, как надеются в Минобрнауки России, возникнет целая сеть исследовательских вузов мирового уровня. Один из главных рычагов воздействия правительства на ведущие вузы — программа поддержки национальных исследовательских университетов. О ее первых результатах и сложностях беседавали с научным руководителем Института развития образования НИУ Высшая школа экономики Исаком Фруминым.

— C момента начала программы поддержки национальных исследовательских университетов прошло достаточно времени, чтобы дать ей оценку. Получается ли то, что задумано?

— Я считаю, что программа удачная. Конечно, она могла бы быть более эффективной, если бы в ней не было нерациональных ограничений на расходование средств, если бы средства поступали регулярно, если бы вузам дали возможность делать не программы расходования денег, а реальные программы развития, отвечающие на болезненные вопросы, с которыми сталкивается наше высшее образование.

Но при всех недостатках наличие внятных программных индикаторов, которые требуют от вузов расширения исследовательской и инновационной деятельности, скорректировало и направило их в нужную сторону.

— Недавняя коллегия по НИУ показала, что даже в самом Минобрнауки довольны далеко не всеми индикаторами. Какие из них Вы имеете в виду, говоря о правильном изменении направлений развития?

— Например, количество публикаций в реферируемых журналах и уровень заработка от исследований и инноваций, отнесенный к общим доходам вуза. Но я бы заменил подсчет доли доходов от научной и инновационной деятельности оценкой темпов роста этих доходов.

Нынешний индикатор нелеп, потому что он стимулирует университеты не зарабатывать на других направлениях деятельности, не получать дополнительных денег от государства.

Поэтому университеты, которые являются успешными в "выбивании" денег из госбюджета (а я считаю, что государство нам все еще недоплачивает), или те, у кого много дорогих платников, страдают от такого индикатора. Это явный случай, когда хороший замысел при неверной реализации порождает совершенно ошибочные стимулы.

— Вы сейчас говорите о Высшей школе экономики?

— Да. Наш университет в этом отношении — характерный пример.

— По итогам реализации первых лет программы никого не наказали и не лишили статуса. Это свидетельствует о том, что все вузы развиваются так, как должны, или о том, что процедуры оценки прогресса недостаточно эффективны?

— Я не входил в комиссию по оценке программ НИУ, как не входили в нее представители других вузов-победителей. Считаю это существенной ошибкой в организации мониторинга. Ведущие университеты как совокупность должны "мониторить" друг друга, чтобы перенимать лучшие практики.

Сама идея лишения статуса представляется мне странной. Если какой-то вуз устойчиво не выполняет индикаторов (хочу подчеркнуть — не всех подряд, а важных и разумных), надо специально с этим вузом разбираться, оказывать помощь. Иначе получится, что мы допустили масштабную потерю средств.

Как только определился список НИУ, их сразу стали запугивать. Ситуация сложилась совершенно нелепая! Отобрать лучшие университеты и начать их стращать, вместо того чтобы сказать: "Ребята, вы лучшие, работайте, мы вам поможем". К сожалению, линия на совместное развитие потенциала ведущих вузов хоть и есть — спасибо коллегам из Министерства и Национального фонда подготовки кадров — но до сих пор проявляется слабее, чем прессинг в связи с индикаторами.

— Вы не могли бы пояснить, как самоконтроль внутри сообщества ведущих университетов может происходить в реальности? Например, нынешняя процедура оценки НИИ РАН силами академиков из соседних регионов удовлетворяет только руководство самой РАН.

— Любые правила можно извратить. Но оттого, что у нас плохой парламент, совсем не следует, что лучше не иметь никакого парламента. Да, бывает, и в хороших западных университетах превращают visiting committee в профанацию, но это не значит, что надо совсем отказаться от этой практики.

Например, на каждый факультет MIT раз в четыре года приезжают пять-семь экспертов из ведущих вузов, работают неделю, ходят на занятия. Они не вывешивают результаты на сайт, они говорят: "Коллеги, у вас есть такие-то проблемы, их можно решить". Мне кажется, это обязательно надо делать.

— В российской действительности пока основным средством контроля остаются индикаторы. Один из наиболее проблематичных — доля студентов из дальнего зарубежья. В Минобрнауки ему придают очень большое значение. Оправданно ли?

— При всей симпатии к этому важному индикатору я считаю, что требовать его достижения рановато и даже нелепо, учитывая российские реалии. Я бы на первом этапе требовал скорее привлечения иностранных профессоров из ведущих университетов — вот это было бы действительно важно и реалистично. А показатель числа иностранных студентов перенес бы в категорию "рекомендовано, если возможно". Здесь от университетов с их устаревшей инфраструктурой многого требовать нельзя. Да и миграционное законодательство устроено так, как будто нам эти студенты совсем не нужны. Думаю, что тут мы нескоро придем к значимым результатам.

При этом я должен сказать, что в мире есть примеры университетов высшей лиги, где относительно мало иностранных студентов. Например, Технион в Израиле или Токийский университет. В Китае иностранные студенты обучаются за счет очень серьезной государственной программы финансирования. Многое зависит не от университетов. Я бы на них такую специфическую задачу в качестве первоочередной сейчас не возлагал.

— Как Вы оцениваете зафиксированное в индикаторах требование резко повысить долю аспирантов, защищающихся в срок? Не приведет ли это к дальнейшему снижению качества диссертаций?

— Если не изменятся общие условия работы аспирантуры, то профанация, принуждение к срочным защитам слабых работ очень реальны. С одной стороны, должна быть прозрачность, все надо вывешивать на сайты. Думаю, после того как журналисты высмеют парочку слабых диссертаций, допустивший их к защите вуз сам примет необходимые меры. С другой стороны, и вузам, и государству надо создавать условия для реальной научной работы в аспирантуре.

— В 2010 году появились новые конкурсы правительства по поддержке кооперации вузов с бизнесом и развитию инновационной инфраструктуры, не менее привлекательные по деньгам, чем конкурс НИУ, и более простые в плане бюрократии и отчетности. Вы расцениваете их как продолжение программы НИУ или ее замену?

— Я считаю, что оба постановления — и по кооперации, и по инфраструктуре — по базовой идее просто замечательные. Это колоссальный шаг вперед. Конкурсы были проведены честно. Я нередко критически оцениваю работу чиновников, но здесь был сделан шаг в очень правильном направлении. Мое единственное предложение, которое я широко пропагандирую, — сделать эти конкурсы, в отличие от конкурса НИУ, регулярными. Конечно, дизайн конкурсов мог бы быть более продуманным, но это можно поправить на следующих этапах.

— Насколько я знаю, это уже запланировано. В министерстве сэкономили деньги на некой программе кооперации вузов и академических институтов.

— Мне кажется, что в сложном взаимодействии властей с Академией наук складывается патовая ситуация, и это очень печально. С одной стороны, ресурс, который есть в РАН, игнорировать нельзя. Культура исследований в Академии наук осталась. Пусть в 20 процентах лабораторий, но она есть. Игнорировать академических ученых и развивать только вузы просто глупо. Более того, это зачастую приводит к фактическому дублированию финансирования.

Нужно посмотреть, какие реальные формы сотрудничества вузов и НИИ возникли, несмотря на все нормативные преграды, снять эти преграды и позволить конвергенции осуществиться в полном объеме. Для меня позитивными примерами остаются Физтех, Академический университет Алферова, Новосибирский университет. Да, есть огромные проблемы, связанные с тем, что у нас внутри Академии наук нет режима обновления, но это здесь вопрос второстепенный.

— Вы сказали, что конкурс НИУ должен оставаться разовой акцией...

— Я не думаю, что мы имеем сейчас возможности развернуть новый конкурс. У нас и так университетов с особой дополнительной поддержкой уже больше, чем в Германии.

Вместе с тем однозначно заявлять, что нам не нужны новые НИУ, я не могу. Например, очень жаль, что у нас нет НИУ, который работает в области сельского хозяйства. Это очень перспективная линия. Может быть, не только Министерству образованияи науки, но и другим министерствам стоит подумать о конкурсе, скажем, инновационных отраслевых университетов.

— Соответственно, нынешние НИУ, как и задумано, должны по истечении пяти лет развития перестать получать целевое госфинансирование?

— Положа руку на сердце, должен согласиться с тем, что в какой-то момент эти средства на развитие должны закончиться. Мне представляется, однако, что для университета минимальный период развития составляет не менее семи лет. А после этого деньги стоит выделять на поддержку конкретных научных проектов. Пусть конкурируют все. НИУ мы уже дали такой гандикап, что если кто-то из них не выиграет достаточно грантов, надо будет обновлять университет.

Но помимо новых грантов перед Минобрнауки сейчас стоит более важная задача. Формат конкурса НИУ требовал от вузов разработку программ развития в очень урезанном варианте, не затрагивающем кадрового обновления и очень мало затрагивающем характеристики и организацию исследований. За два года возникли новые инструменты и формы поддержки, новые возможности.

Сегодня очень важно обновить программы ведущих вузов и превратить их в полноценные стратегии. Пока у большинства наших вузов их, по сути, нет, и это серьезная угроза конкурентоспособности российского высшего образования.

— К какому сроку можно требовать от вузов эти программы?

— Не просто требовать — а помочь им сделать такие программы. Я думаю, что к концу 2011 года можно будет их обсудить.