Что нужно менять в высшем образовании
В мировом университетском пространстве в последние десятилетия произошли радикальные перемены. Одно из крупнейших — массовизация высшего образования — произошло после 1991 года и в России, причем даже в более масштабной форме, чем на Западе. Но причины этого явления были разными на Западе и у нас. На Западе это возникновение и развитие знаниевой экономики и общества, смена населения индустриальной эпохи на продвинутое население эпохи постмодерна с углубляющимися эпистемическими свойствами. Массовизация университетов «там» — это свойство эволюционного прогресса науки, технологий, доходов, социальных отношений и, конечно, требований к рабочей силе. У нас — это устранение планового советского барьера, т.е. числа мест в вузах (примерно 18% от каждой когорты молодежи).
Барьер в 1992 году исчез, число бюджетных мест (с мизерными ассигнованиями на каждое) подскочило кратно, разрешили неограниченное платное образование — вот и все причины массовизации. Ворота открылись — туда ринулись все, кто хотел «откосить» от армии или не хотел начинать рабочую жизнь. Ибо не было и нет ни знаниевой экономики, ни развития науки, ни массового спроса на специалистов высшей квалификации (и даже средней квалификации). Зато есть огромный спрос на дипломы (на «корочки»), причем не только у молодежи, но и у массового работодателя.
И их наша вузовская система готова удовлетворять по полной программе. Зато уже с третьего или даже второго курса студентам дозволяется работать, пропуская, естественно, занятия. Зато почти во всех государственных вузах (в том числе национальных исследовательских) на большинство специальностей принимаются 3-5-7 или максимум 10 студентов на бюджетные места и на порядок(ки) больше на места с оплатой обучения. Платных студентов при этом лелеют, берегут, рисуя им положительные оценки.
Попробуем определить то, что явно подлежит изменению (или реформированию), с тем чтобы когда-нибудь поставить наши вузы вровень с вузами Запада (теперь и Востока).
1. Центральное место в мерах по изменению в ВПО должно сейчас принадлежать Рособрнадзору. Сегодня он — часть Минобрнауки, а должен быть независимым и входить в структуру агентств при правительстве. Сегодня это объект сильнейшего лоббистского прессинга. Мы знаем много публичных заявлений его представителей в отношении школы (особенно по ЕГЭ), но почти не бывает заявлений по делам вузов. Однако это молчание отнюдь не знак того, что все в порядке. Если сегодня силами зарубежной профессуры провести аудит вузовских программ по социально-экономическим наукам, по психологии, по юриспруденции (да и по многим иным специальностям), случится огромный конфуз. Глубокая реформа Рособрнадзора должна превратить его в орган именно такого аудита. Это приведет к санации тех, кто имитирует ВПО, и выявлению тех, кто сохранил академическую совесть и эффективность деятельности. Все гнилое нужно убрать, и тогда можно кратно или даже на порядок усилить поддержку лучших и хороших.
2. Нужна категоризация вузов. Есть федеральные, национальные исследовательские и «прочие» вузы плюс бездна филиалов. При этом почти у всех был всегда одинаковый диплом — гособразца. При этом почти у всех был всегда только специалист (пять лет обучения), и вдруг эти «почти все» сразу перешли на бакалавриат и магистратуру. Магистратура предполагает обязательное исследование и диссертацию. «Почти все» вузы исследований не ведут. А тогда что же у них происходит с магистратурой? Если во всем мире первая функция университета — исследования, то как без этой функции Рособрнадзор открыл тысячи магистерских программ по всей стране? Ответ прост: это же росОБРнадзор. Значит, нужен Рособрнаучнадзор. Нельзя давать лицензию на магистратуру там, где нет исследований с цитированием их результатов в зарубежных индексах. Университет — это не только образовательная оболочка. Если нет исследований, это не университет, а какая-то другая категория. Тем более в таком «университете» не должно быть аспирантуры. В целом предложение сводится к тому, чтобы «прочие вузы» поделить на те, где есть бакалавриат, ограниченные магистратура и аспирантура; те, где есть бакалавриат и очень ограниченная магистратура; те, где есть бакалавриат, и, наконец, те, где есть только «прикладной бакалавриат».
3. Нужна глубокая реальная реформа ВАК. Она в нынешней провальной ситуации невозможна без определенной интернационализации ВАК, т.е. участия в его работе зарубежных экспертов по всем наукам, где произошел значительный некроз качества. А по экономике, праву, психологии, педагогике экспертизу нужно доверить в основном тем, кто обладает научной степенью Ph. D. Не стал бы исключать и «люстрацию» тех, кто защитил диссертации по этим наукам в последние 20 лет. Категоризация вузов поможет на порядок (а может, больше) сократить число диссертационных советов. Цель реформы — ВАК должна отмечать дипломами только те диссертации, которые отвечают требованиям, предъявляемым к диссертациям на соискание степени Ph. D. в университетах, входящих в топ-100 в мировых рейтингах.
4. Стратегические интересы российской экономики и общества требуют максимальных усилий для превращения университетского сообщества в главный исследовательский комплекс страны. Сама матрица университетской культуры должна быть переформатирована под паттерн Гумбольдтского университета, но с учетом реалий XXI века: первая функция — исследования, вторая — образование, третья — социетальная, четвертая — участие (в качестве лидера) в реформировании школы. Но главная — исследовательская. Эта задача не для краткосрочного проекта, а, возможно, для поколения. Она должна стать существом стратегической политики в российском ВПО с соответствующими ресурсами, значительная часть которых имеется внутри самой системы ВПО, если, конечно, она будет подвергнута глубокому реформированию.