России важно не упустить благоприятный период для структурных реформ
Деятельность российского правительства по разработке реформ все еще недостаточно прозрачна.
При введении правительством тех или иных мер важно представить общественности и инвесторам их научное или хотя бы эмпирическое обоснование. Это целесообразно как с точки зрения здравого смысла, так и исходя из той трактовки неопределенности особого рода (по Фрэнку Найту), которая, по мнению О. Бланшара, поразила сейчас мировую (и российскую) экономику. Как известно, для трансформации такого рода неопределенности в измеримый риск принципиально важно, чтобы новые знания и в сфере производства, и в сфере управления возникали в результате целенаправленных размышлений, исследований и экспериментов экономических агентов. Для этого, если следовать логике Ф. Найта, необходим целый комплекс мер. Если его подход мысленно применить к экономической политике в России на макроуровне, то помимо «страхования» бюджета, на наш взгляд, можно было бы выделить три блока такого рода мер. Среди них постоянное отслеживание фазы циклов деловой конъюнктуры, сценарное стратегическое прогнозирование (Ф. Найт назвал бы это «распределением неопределенности между различными альтернативами»), а также действия исполнительной власти по внятным алгоритмам (инструкциям), разработанным специалистами, то есть «недискретная структурная политика» (как ее, на наш взгляд, можно назвать).
Между тем в новом World Economic Outlook (WEO) эксперты МВФ отдельную главу посвятили анализу мер текущей и структурной политики, которые, исходя из результатов проведенного эмпирического эконометрического анализа, способствовали повышению устойчивости развития экономик (удлинению фазы экспансии и укорочению фазы восстановления после кризиса) развивающихся стран за последние 20 с лишним лет. Выводы любопытные — в частности, из мер текущей макрополитики низкая инфляция удлиняла период экспансии почти на 50%, тогда как увеличение ЗВР на 10% ВВП — только на 9%. В то же время лелеемый нашими властями экстремально низкий уровень суверенного долга к ВВП, судя по проведенным МВФ расчетам, вообще не оказывал значимого влияния на длительность фазы роста. Из мер структурной политики значимо удлиняли экспансию шаги по снижению неравенства в доходах (экстремально высокого в России), но в приоритетах нынешнего российского правительства этого нет.
Что касается уменьшения периода посткризисного восстановления — не хотелось бы, конечно, его скоро снова переживать, — то ему могут способствовать такие меры текущей политики, как низкий уровень госдолга к ВВП (в противоположность его роли в обеспечении длительности фазы роста), а также такие меры структурной политики, как внешнеторговая открытость. В то же время финансовая открытость экономик не способствует быстрому восстановлению после кризиса.
Все эти расчеты, конечно, не догма — есть много других работ на эту же тему, но учитывать такого рода факты необходимо для более тонкой настройки экономической политики, которая в России — в силу и объективных, и субъективных причин — пока выглядит иногда весьма топорно. МВФ в WEO называет это вопросом о том, как «калибрировать политику в условиях значительных внешних рисков снижения темпов роста». Нам больше нравится выражение авторов октябрьского «Фискального монитора» МВФ о том, что «директивные органы должны вновь не сходить с «узкой тропы», которая позволит им продолжить укрепление государственных финансов, избегая при этом чрезмерного прекращения бюджетной поддержки все еще не окрепшего восстановления экономики». Весьма актуально не только для развитых стран, но и для нынешней России, где — возможно, в силу особенностей национального характера — при разработке мер экономической политики часто превалируют крайние и экстремальные подходы.
Новая промышленная политика на подходе во всем мире, а в России превалирует старый узкоотраслевой подход.
В недавних докладах ЮНИДО о формирующихся новых подходах к диверсификации экономик развивающихся стран, в том числе экономик ресурсного типа (как и Россия), доминирует точка зрения о том, что в такого рода процессах рыночные стимулы преобладают и что так называемая новая промышленная политика (New Industrial Policy — NIP), которая весьма активно обсуждается в среде научных и правительственных экспертов, основана на равноправном взаимодействии бизнеса и государства (а не вырабатывается государством келейно). Именно перманентный коллективный поиск призван выявить потенциальные объекты господдержки, при этом принципиально это должны быть абсолютно новые отрасли, для них должны быть установлены четкие количественно выраженные критерии успеха (неудачи), при достижении/недостижении которых всякая поддержка прекращается. Поддерживаемые сектора должны иметь положительные экстерналии, то есть благоприятно влиять на экономику в целом и иметь ярко выраженный демонстрационный эффект. При этом новая промышленная политика (коли это действительно политика и не банальный распил) должна комплексно проводиться на трех уровнях — макро, мезо— и микроуровне, а не ограничиваться поддержкой группы так называемых системообразующих предприятий. Базисные меры промполитики на макроуровне должны включать в себя не только относительно стабильный валютный курс, поддержку рынка труда и инноваций, но и незыблемую стабильность прав собственности, которой пока так не хватает в нынешней России.
Валерий Миронов, заместитель директора Центра развития НИУ ВШЭ