К гадалке не ходи
Желание узнать свое будущее всегда было присуще человеку, а попытки применить науку для построения прогнозов имеют достаточно долгую историю. Хотя, конечно, если сравнивать с гадалками и ведуньями, то научное прогнозирование — явление очень молодое.
Раньше всего ученые по всему миру научились строить математические модели и с их помощью предсказывать, какими будут отдельные параметры физических объектов. К примеру, научились очень точно рассчитывать положение небесных светил, менее точно, но все же приемлемо предсказать погоду на один-два дня.
Намного сложнее оказалось предсказывать развитие объектов, которые связаны с воздействием большого числа слабоуправляемых факторов. Как, к примеру, поведение миллионов людей. С развитием технологий, распространением интернета, ускорением процессов глобализации система взаимосвязей, включенных в прогнозные модели, усложняется с каждым днем. И эти модели, увы, еле-еле успевают отражать даже настоящее, не говоря уж о будущем.
И все же попытки предсказать сложные процессы предпринимались. Еще в начале XIX века Томас Мальтус сделал свой прогноз о росте народонаселения и последующем всемирном голоде. Правда, он не учитывал, что инновации и общество будут развиваться. Из более поздних нашумевших работ — прогнозы Джея Форрестера, сделанные им для Римского клуба в 1970-х. В них говорилось, что дальнейшее развитие человечества на физически ограниченной планете приведет к экологической катастрофе в 20-х годах XXI века. Опять же исследование получилось не вполне научным, потому что Форрестер не предполагал, что самые разные факторы в будущем тоже поменяются.
В этих условиях ученые начали искать новые методы прогнозирования. В 1950-х годах этой проблемой активно занялись в американской корпорации RAND. Ее основали американские военные, правда, поначалу не для прогнозов, а для конструирования самолетов, ракетной техники и спутников. Но вскоре — отчасти по госзаказу, отчасти для удовлетворения собственного любопытства — они стали искать способы прогнозировать технологические изменения. И вскоре разработали метод Дельфи, который представляет собой многотуровые экспертные опросы.
Все это было очень близко по идеологии к тому, что в 1987 году профессор Бен Мартин назвал словом «форсайт» (foresight, что в переводе с английского — «предвидение» или «взгляд в будущее»). Отличие этого подхода от традиционного прогнозирования носит фундаментальный характер. Форсайт исходит из того, что «будущих» может быть много и тот вариант, который реально наступит, зависит от наших сегодняшних действий. Фактически, чтобы сделать правильный форсайт, нужно собрать вместе людей, от которых зависит принятие решений (стейкхолдеров), и ключевых экспертов в нужной области. Они должны выработать консенсусное представление о том, какой вариант будущего наиболее приемлем, и попытаться выстроить систему последовательных действий, направленных на достижение этого будущего. Так и получается форсайт.
С 1990-х годов форсайт принял характер эпидемии, охватив огромное количество сфер и стран. Правда, в России к первому значимому форсайту подступились только в 2003 году. По заказу Минобрнауки эксперты разрабатывали перечень приоритетных направлений развития науки, технологий и техники. Министерство и сейчас продолжает этим заниматься. А уже в 2012 году Владимир Путин дал распоряжение сформировать национальную систему технологического прогнозирования, которая объединила бы усилия исполнительной власти, научного и бизнес-сообщества. Плюс к этому в России прямо сейчас разворачивается сеть форсайт-центров при университетах.
Форсайт сегодня опирается на серьезную теоретическую и методическую основу. Он охватывает десятки методов, не только Дельфи. Среди перспективных методов — выявление «слабых сигналов» будущих перемен и джокеров (wild cards) — маловероятных событий, способных радикально изменить ситуацию. Поэтому есть все основания полагать, что мы давно перегнали гадалок и можем говорить о будущем полнее и разнообразнее, чем когда-либо.
Александр Соколов, директор Форсайт-центра ВШЭ