«Университеты должны становиться предпринимателями» Интервью с директором Международного института экономики и финансов ГУ-ВШЭ Сергеем Яковлевым

Российская система образования привлекает все больше внимания. Происходящие в ней перемены можно оценивать неоднозначно, однако очевидно, что в них есть положительные аспекты. В первую очередь они касаются развития высшей школы. На рынке образовательных услуг появились новые проекты, позволяющие россий­ским студентам получать профильное образование международного уровня, прежде всего экономиче­ское и финансовое. О перспективах дальнейшего развития этой отрасли корреспонденту РБК daily ЛЮДМИЛЕ ПАШКОВОЙ рассказал директор Международного института экономики и финансов ГУ-ВШЭ СЕРГЕЙ ЯКОВЛЕВ.


— Как вы оцениваете нынешнее состояние системы образования в России?


— Безусловно, у нас существуют хорошие традиции высшей школы, и есть такие области, в которых образование в настоящее время развивается интенсивно, но которые по тем или иным причинам были в советские времена сориентированы на другую действительность. Я имею в виду прежде всего экономиче­ское, финансовое, гуманитарное, бизнес-образование. Эти сферы развиваются сейчас динамично, но разрыв с мировым образованием и наукой в них все-таки не преодолен. Об уровне образования в тех или иных вузах России судят по нескольким критериям. Во-первых, каких абитуриентов и откуда набирает вуз. Кто, к примеру, подает документы в ведущие российские университеты или иностранные вузы? Лучшие. Во-вторых, по тому, какие преподаватели там работают — местные, из этого региона, или лучшие в своей сфере (в России или за рубежом). В Гарвард стремятся попасть специали­сты со всего мира, а любой математик посчитает за честь работать на мехмате МГУ. Наконец, куда затем устраиваются на работу выпускники вуза и, главное, куда они идут учиться дальше. Если продолжают свое образование в известнейших университетах, значит, учебное заведение конкурентоспособно. Первые годы существования МИЭФ наши выпуск­ники поступали на постдипломные программы в основном только в Высшую школу экономики, и было ясно, что ситуация не очень хороша. Но вот уже пять лет они поступают для продолжения учебы не только в российские университеты, но и в Лондонскую школу экономики, Лондонскую школу бизнеса, Оксфорд, Кембридж, другие лучшие американские, немецкие, французские университеты.


— Сколько человек сейчас обучается в МИЭФ?


— У нас действует программа двух дипломов: выпускники получают два диплома — ГУ-ВШЭ и Лондонской школы экономики. Начинали мы с 38 студентов, сейчас по бакалаврской программе учатся 420 человек. В этом году мы открываем еще и магистерскую программу с участием ЛШЭ «Финансовая экономика».


— Крупные работодатели предпочитают подбирать кадры для себя в крупнейших вузах страны, фактически заказывают новых сотрудников на вырост. К вам обращаются с такими предложениями?


— У нас как таковой традиции еще нет — в МИЭФ было всего шесть выпусков. Но существует схема, принятая во всех крупных вузах: чем крупнее компания и выше ее конкурентный уровень, тем строже процедура отбора работников. Определенное доверие к нам уже есть и у работодателей, и у западных университетов. Поэтому, хотя специального заказа не существует, есть другие формы взаимодействия с работодателями. У нас есть тесные контакты с компаниями, в первую очередь членами попечительского совета МИЭФ. При обсуждении учебных программ возникает понимание того, какие специалисты сейчас нужны на том или ином направлении. Студенты проходят в различных компаниях практику, некоторые таким образом получают себе работу или понимание того, где они хотели бы работать после окончания института. Это тоже своего рода заказ, но не прямой, а основанный на взаимодействии вуза и бизнеса.


— Можно этот заказ описать? Какие специалисты сейчас наиболее востребованы?


— По мере того как бизнес становится все более цивилизованным, интернациональным, требования к молодым специалистам становятся все более высокими. Нужны профессионально подготовленные специалисты, знакомые с современной экономикой и финансами, обладающие навыками использования финансовых инструментов.


— А есть ли дефицит специали­стов в каких-то отраслях?


— Подготовленный специалист в сфере финансов и экономики будет востребован все больше. Но если в первые годы рыночной экономики, в начале
90-х годов, любые экономисты был нарас­хват, сейчас нужны люди, которые глубоко и профессионально подготовлены.


— В чем выражается работа попечительского совета?


— Это финансовое содействие нашему развитию, помощь лучшему взаимодействию со средой бизнеса, участие в разработке стратегии развития института. Некоторые представители компаний ведут занятия, участвуют в семинарах — привносят в учебный процесс практические навыки, демонстрируют, как те или иные экономические модели могут работать.


— Каков объем инвестиций, которые вы получаете от них?


— Порядка 20%.


— В целом как вы оцениваете уровень российского экономического образования?


— Он, безусловно, растет. Экономические вузы развиваются довольно быстро, но главное условие их продвижения — стратегические партнерства с бизнесом, в том числе в области прикладной науки. И важно, чтобы экономисты из других стран работали у нас, а студенты имели возможность учиться за рубежом.


— Каково состояние и распространение дополнительных ин­струментов, которые позволяют получать качественное образование, например образовательных кредитов?


— Кредиты — очень хорошая вещь. Стипендии и гранты у нас распространены пока не очень широко, поэтому си­стема образовательного кредитования достаточно перспективна. По одной из таких схем в Высшей школе экономики обучается уже более ста человек. К тому же у нас существует гибкая система оплаты образования: тот, кто учится лучше, платит меньше. Таким образом мы создаем стимулы для хорошей учебы студентов и обеспечиваем доступ к высококлассному образованию ребятам из семей с невысоким уровнем дохода.


— Как вы оцениваете эксперимент с изменением формы собственности вузов?


— Когда мы начинали создавать МИЭФ, многие считали, что такая структура нежизнеспособна без бюджетного финансирования. Десятилетний успешный опыт работы МИЭФ, однако, показал, что не всегда можно предугадать конечный эффект. Только государственного финансирования университетского образования недостаточно. Многоканальное финансирование развивается во всем мире: нет университетов, которые финансировались бы только за счет студентов или только за счет государ­ства, бизнес обычно также принимает участие в финансировании. Здесь важно не впадать в крайности. Но право на социальный эксперимент у вузов должно быть, и, я уверен, он даст интересные результаты.


— А свобода маневра в нашей си­стеме образования для таких экспериментов есть?


— Мне кажется, надо больше экспериментировать. Сейчас потенциал вузов используется не полностью.


— По каким причинам?


— Университеты, сохраняя академическую функцию, должны становиться предпринимателями на рынке. Нужно, чтобы эти две функции разумно сочетались, не мешая друг другу. Очевидно, должны произойти серьезные изменения в формах развития деятельности университетов.


— Сколько времени может занять переход на эти новые формы, более гибкую систему высшего образования?


— Открытость и мобильность — залог прогресса, если, конечно, на это есть средства. Если же нет, вряд ли стоит рассчитывать на существенный прогресс в ближайшем будущем.


— Административный ресурс в этом играет роль?


— В зависимости от того, что под ним понимать. Изменение административно-правовой формы? Такие движения идут и в Европе, например в Манчестере вузы объединились в консорциум. Академическая автономность университетов — это правильно. И этим нужно заниматься, обеспечивая за счет более гибких инструментов управления проведение государственной политики в области образования. Так что здесь есть поле для нахождения как новых финансовых инструментов, так и новых инструментов управления со стороны государства.