«Персона грата»
Ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов — «персона грата» в студии «Радио России».
Второй год в России школьники повсеместно сдают выпускные экзамены в обязательном формате ЕГЭ, при этом уже который год — и когда экзамен в порядке эксперимента проводился, и когда стал обязательным — страсти не утихают. Почему же новая форма аттестации у многих вызывает неприятие и нуждается ли она в изменениях и коррективах?
Откуда такие страсти? И нет ли в аргументах противников ЕГЭ все-таки каких-то резонов?
Ярослав Кузьминов: У любых аргументов есть резоны. Вопрос — какие они. ЕГЭ дал нам возможность решить одну из самых сложных социальных проблем страны — это проблема социальной динамики, «социального лифта» для талантливых людей, которые не относятся к богатым или жителям крупных городов. Ни одно общество не может подвергаться социальному склерозу — а мы уже начинали подвергаться социальному склерозу в девяностые годы. У нас резко увеличился не только разрыв между богатыми и бедными, но и резко уменьшились шансы на переход из одной группы в другую. Поэтому образование должно было вернуть себе роль «социального перемешивателя», социального лифта. И ЕГЭ — попытка создать один из элементов такого социального лифта.
В какой степени справедливы его критики? Наверняка, во многом справедливы. Любой экзамен частично несправедлив, любой экзамен не способен увидеть всех достоинств испытуемого. И есть достаточно много претензий, даже у меня, к тому, как он проводится. Мы можем привести ряд совершенно законных претензий к ЕГЭ, которые формулировались начиная с 2002 года, в том числе и мной, и не исправлены до сих пор.
Приведу один наиболее яркий пример. Как вы знаете, ЕГЭ состоит из трех частей. Это два теста — закрытый и открытый, и небольшое эссе или письменная работа по математике, по физике. Это самая весомая в отношении высоких баллов часть — третья — она по- прежнему проверяется в том же субъекте Федерации, в котором писалось ЕГЭ. Думаю, здесь комментарии не нужны. Изменить эту ситуацию достаточно просто. Надо передать проверку этой части — она может электронным образом передаваться с помощью современных технологий очень быстро в любой случайно выбранный субъект Федерации — тогда мы избавимся от давления региональных властей на местные департаменты образования. А такого рода давление, конечно, есть.
Вторая проблема ЕГЭ — проблема его организации в малых населенных пунктах. Там действительно сложно организовать отсутствие учителей. Слабым утешением служит то, что, к сожалению, учителя в такого рода населенных пунктах сами вряд ли смогут решить ЕГЭ на 90 или 100 баллов. Кому-то наверняка они помогают. Такого рода проблемы есть. Их можно решить.
Ярослав Кузьминов: Тем не менее есть ключевая содержательная претензия. ЕГЭ все-таки это вещь, которая не способна выявить выдающиеся таланты. Мы же создали рядом с единым экзаменом параллельную систему поиска талантов и прохода в ведущие вузы — это система олимпиад. Через систему олимпиад сейчас у нас охватывают почти 700 тысяч человек в России. И 20 тысяч лучших из них могут без экзаменов поступать в ведущие вузы. В частности, Высшая школа экономики принимает победителей профильных олимпиад первого и второго уровней почти на все факультеты без экзаменов. Некоторые призеры олимпиад получают 100 баллов по профильному предмету — это тоже огромное преимущество в соревновании. И, мне кажется, что эти 20 тысяч человек из восьмисот — то есть два с половиной процента, это не так мало. Может быть, надо расширять до 30–40 тысяч, но вряд ли больше.
Ярослав Кузьминов: Высшая школа экономики измеряет уровень коррупции в образовании. Мы ежегодно публикуем эти данные. Фонд общественное мнение, одна из крупнейших социологических организаций, ведет специальное исследование по заказу Высшей школы экономики. 250–350 миллионов долларов — это «вступительная коррупция» в период 2000–2005 года. Начиная с 2005 года, она снижается постепенно. Сейчас она снизилась примерно в 2 раза. Очевидно, что это следствие единого государственного экзамена.
Вся коррупция в нашем образовании в начале двухтысячных годов была порядка миллиарда долларов — включая платежи внутри школ, внутри вузов. И, к сожалению, она никуда не делась. ЕГЭ ограничил только вступительную коррупцию. Нельзя от ЕГЭ требовать больше, чем он может дать. Если мы хотим побороть коррупцию внутри учебных заведений — когда люди за оценки что-то платят - то нам надо существенно больше денег вкладывать в образование. В первую очередь в профессиональное образование, конечно, где такого рода проблемы сосредоточены.