ЕГЭ не оправдывает ожиданий
Телеканал "Россия", передача "Доброе утро, Россия!"
К началу учебного года в Московском государственном Университете подвели итоги вступительной кампании. По словам ректора Виктора Садовничего, отличники по ЕГЭ НЕ подтвердили свои оценки на вступительных экзаменах. Более-менее совпали результаты у "хорошистов", то есть у тех, кто сдал ЕГЭ на 60 баллов.
Об этих расхождениях, а также о качестве и доступности высшего образования в России побеседуем с ректором Высшей школы экономики Ярославом Кузьминовым.
Смотрите видеоверсию интервью...
Ведущие: Анастасия Чернобровина и Владислав Завьялов.
Ведущий (Владислав Завьялов): К началу учебного года в Московском государственном университете подвели итоги вступительной кампании. По словам ректора Виктора Садовничего, отличники по ЕГЭ не подтвердили свои оценки на вступительных экзаменах.
Ведущий (Анастасия Чернобровина): Более-менее совпали результаты у "хорошистов", т.е. у тех, кто сдал ЕГЭ на 60 баллов. Об этих расхождениях, а также о качестве и доступности высшего образования в России мы беседуем с ректором Высшей школы экономики Ярославом Я.К.ым.
А.Ч.: Ярослав Иванович, доброе утро!
Я.К.: Доброе утро!
А.Ч.: как Вы можете объяснять ситуацию, когда отличники по ЕГЭ не подтверждают свои результаты на вступительных экзаменах?
Я.И.: Речь идет о Московском университете, поэтому, наверное, надо бы Виктора Антоновича пригласить… Хотя я и окончил МГУ. Высшая школа экономики принимает по ЕГЭ с 2003 года
А.Ч.: И Вас все устраивает?
Я.К.: У нас нет впечатления, что поступившие по единому государственному экзамену студенты учатся хуже, чем те, кто поступил по олимпиадам или по нашим прямым экзаменам. Мы имеем такой измеритель, как федеральные олимпиады, там есть группы победителей, которые зачисляются и в МГУ, и к нам без экзаменов, но они сдают ЕГЭ. Корреляция почти 100%, т.е. среди победителей олимпиад не было ни одного человека, по крайней мере, в Высшей школе экономики, кто сдал бы ЕГЭ по соответствующему предмету ниже, чем на 85 баллов, а пятерка там с 70 начинается.
А.Ч.: Из этого следует, что в общем Вы довольны?
Я.К.: В целом мы считаем, что единый госэкзамен сложился. Он работает с огрехами, но в целом он заработал. Ну конечно, ЕГЭ не может быть единственной формой измерения результатов обучения в школе, не может быть единственной формой прохода в высшее учебное заведение. И в этом отношении мы с Виктором Антоновичем согласны. Мы еще в 2004 г. направили письмо президенту Путину, где указывали на то, что ЕГЭ не может быть единственной формой измерения. Он хорошо фиксирует освоение программы, но не обладает такими инструментами, чтобы выявить тех, кто "поднялся" над программой. Таких по экономике порядка 1000—2000 человек по стране, а по математике — тоже порядка 1000—2000.
В.З.: А в общественных науках?
Я.К.: Если мы возьмем предметы школьной программы, то будет тысяч 15—20, если мы возьмем инженерное дело или медицину, наверное, еще 10—15 тысяч можем добавить. Получается примерно 25—30 тысяч, на 700 тысяч — 1 миллион. Мне кажется, что это нормальное соотношение. Другое дело, что не по всем предметам еще организована нормальная федеральная олимпиада. Очень часто федеральная олимпиада зафиксирована на том, чтобы отобрать федеральную сборную, 25 человек, которые на международные соревнования поедут. Дело нужное, но мы же должны отобрать альтернативно мыслящих людей для обучения в ведущих вузах. И нам нужно серьезно расширить охват людей федеральными олимпиадами, такая задача сейчас поставлена.
А.Ч.: Ну а что касается единого государственного экзамена: буквально накануне была информация о том, что сами учителя в некоторых регионах не смогли справиться с некоторыми заданиями. Что по этому поводу Вы можете сказать?
Я.К.: Значит, такие у нас учителя в некоторых регионах…
А.Ч.: А что же с этим делать?
Я.К.: Понимаете, единый госэкзамен — это ведь не средство лечения, это зеркало. Если мы с утра не побрились, подошли к зеркалу, можно, конечно, его завесить или треснуть по нему кулаком, но лучше пойти и побриться. В этом отношении это сигнал для руководства некоторых регионов, что им надо инвестировать в свою систему образования, надо отправлять на переподготовку учителей, или набирать новых. А что еще можно делать?
А.Ч.: Может быть, реформу в сфере образования провести, повысить зарплату учителям?
Я.К.: В первую очередь, надо добиваться того, что мы называем "эффективным контрактом государства с учителем". Учитель, безусловно, должен иметь возможность жить на свою ставку так, как живет представитель среднего класса. Это нормально для каждой страны. Мы к этому постепенно идем, и национальный проект дал в течение двух лет рост по заработной плате в два раза по половине регионов России, где к этому подошли серьезно. То есть, во многих регионах мы реально подошли к тому, что учитель стал получать нормальную, конкурентоспособную заработную плату.
В.З.: А качество обучения от этого изменилось?
Я.К.: Одномоментно оно не изменится, образование — это очень инерционная система, но это сигнал для талантливых людей — можно идти в учителя, ты прокормишь свою семью, если тебе нравится это дело. Но в той системе, когда у нас существовала почти обязательность, что если ты хочешь нормальные деньги получать, ты должен на две ставки работать. Как ты можешь реально с ребятами заниматься, кого-то готовить, с отстающими заниматься, если у тебя нагрузка 36 классных часов в неделю? Это невозможно.
В.З.: в сущности, жизнь сводится к выживанию?
Я.К.: Жизнь сводится к выживанию, а учительская деятельность из воспитания становится чисто классной работой, оттарабанил урок и ушел на следующий урок. Это ненормально для образования. Мы должны в первую очередь решить экономические проблемы образования.
В.З.: Про экономическую составляющую хотелось бы спросить. Существует определенное количество платных институтов, которые, в сущности, превратились в бюро продажи самих дипломов — плати деньги и получай корочки…
А.Ч.: Как вы прогнозируете, что в этом направлении, может быть, нужно половину закрыть? Ввести какие-то жесткие требования, чтобы отсеивать?
Я.К.: Это реальная проблема для нашего высшего образования. У нас в стране есть огромный спрос на образование, 88% российских семей хочет дать своим детям высшее образование, этого нет нигде в мире. Путин сейчас разрабатывает программу до 2020 г., переход на инновационную экономику. Это основной двигатель — стремление наших людей получить высшее образование и мы не должны позволять, чтобы их обманывали наперсточники. Потому что реально у нас в высшем образовании до трети наперсточных заведений.
А.Ч.: А что для этого делается? Какие конкретные шаги сейчас предпринимаются?
Я.К.: Об этом надо спросить Андрея Александровича Фурсенко.
А.Ч.: Вы наблюдаете ситуацию изнутри. Может быть, вы знаете какие-то фильтры, которые действуют безотказно?
Я.К.: Самый главный фильтр — это обучение потребителей образования. Уже 15 лет они имеют дело с образованием, и они должны научиться отличать плохое от хорошего. Первое, что должно сделать государство — ввести обязательный пакет информации каждого вуза о себе. Пусть в интернете будут все его преподаватели, все его рабочие планы, сколько у него преподаватель получает — если у него 5 тыс. рублей, то понятно, что он никого не учит, а просто значится, а если у него средняя зарплата преподавателя 50 тыс. рублей, то понятно, что туда можно пойти, и есть шанс, что твоего ребенка выучат. Вот этот обязательный пакет информации должен быть размещен в интернете, и я надеюсь, что в этом году это будет сделано. Потому что чиновнику поручить закрыть — он вам столько назакрывает, я не уверен, что он закроет только то, что нужно. Пусть потребитель своими ногами закроет эти вузы, а государство должно открыть ему глаза.
А.Ч.: Ярослав Иванович, а что касается вузов, которые уже существуют, последнее время сложилось такое мнение, что это скорее техникумы с пятилетним сроком образования, чем высшие учебные заведения? Вы действительно считаете, что уровень образования упал?
Я.К.: Знаете, уровень образования в ведущих вузах России не упал, он удержался на мировом уровне, выпускников Московского университета, Петербургского университета, Бауманки, высшей школы экономики с удовольствием берут в докторантуры ведущих западных университетов. Это значит, что мы можем с ними конкурировать. Но есть очень опасная тенденция — у нас действительно массовые государственные вузы лишились научных исследований… Ученые, исследователи, что человек не учит раз и навсегда затверженные знания, а участвует в процессе создания новых знаний, тогда мы будем создавать инноваторов. И вот сейчас перед государством стоит задача восстановить исследовательскую компоненту высшего образования. Создать программу национальных исследовательских университетов, федеральных университетов, это значит, отобрать те 50—70 университетов, где сохранились, выжили научные школы, дать им адекватное финансирование не только по образованию, но и по науке.
А.Ч.: На какую перспективу рассчитаны все эти шаги, их реализация, как долго это будет происходить?
Я.К.: Начинать надо прямо сейчас. Если мы не начнем прямо сейчас …
В.З.: Мы еще не начали?
Я.К.: По бюджету — еще нет.
А.Ч.: А когда планируется?
Я.К.: Насколько я знаю трехлетний проект бюджета, на 22% увеличивается финансирование образования, это опережающее финансирование, по сравнению с другими секторами, кроме здравоохранения — оно растет еще быстрее. И это дает возможность надеяться, что государство сосредоточит эти средства на поддержке реально работающих университетов, а не псевдоуниверситетов.
А.Ч.: В течение ближайших трех лет?
Я.К.: В течение ближайших трех лет должны быть отобраны национальные исследовательские университеты, не должен быть закрытый список, потому что каждый может иметь возможность в него войти, но примерно 15—20 университетов мы должны отобрать и начать поддерживать прямо сейчас.
В.З.: Ярослав Иванович, по поводу бюджетных мест, какое место им отводится в реформе? Кажется, что их сокращают.
А.Ч.: По крайней мере, неумолимо падает количество людей, которые достаточно талантливы, у них есть шанс заявить о себе чуть позже, но возможности поступить, не имея богатых родителей, нет.
Я.К.: Здесь имеет место просто обман зрения. Мы привыкли говорить о количестве студентов на 10 тыс. человек населения, это количество сокращается, вроде бы. Но дело в том, что мы с вами вошли в период демографической ямы, у нас по сравнению с 2004 г., в 2013 г. в вузы будет поступать на 45% меньше людей, и только после 2013 года начнется плавное повышение. Поэтому, если мы разделим ежегодное количество бюджетных мест на ту возрастную когорту, которая поступает, оно не сокращается. Я могу вас уверить, что оно увеличивается. Ни о каком сокращении бюджетных мест в России не может идти речи. Я считаю, что это наше основное конкурентное преимущество — доступное высшее образование. Мы с вами должны сделать следующий шаг — доступное качественное высшее образование. Этот шаг надо сделать, и, честно говоря, те за 200 бюджетных студентов на 10 тыс. населения — это достаточно, СССР имел меньше, он имел вообще 170, а там не было ни одного коммерческого места.
А.Ч.: Спасибо, Ярослав Иванович.