Магистр в бюджете

В России сейчас на 10 тысяч населения более 620 студентов. Это больше чем в Финляндии и Америке. Спрос на высшее образование растет, а по окончании вузов дипломированные юристы идут работать менеджерами в магазины. Кому нужна такая массовость? Об этом корреспондент "РГ" беседует с ректором Высшая школа экономики Ярославом Кузьминовым.

— Ярослав Иванович, так это хорошо или плохо, что практически каждый выпускник школы хочет поступать в вуз?

— Если люди хотят учиться — это в любом случае  положительный фактор, безотносительно к получению конкретной профессии. Надо только отделить тех, кто действительно  готов учиться, инвестировать свои усилия, от тех, кто хочет, не работая, получить диплом. А тех, кто умеет учить, от тех, кто, по сути, просто продает мошеннические услуги.

Сейчас в российском обществе сформировалось устойчивое предпочтение высшего профессионального образования как траектории жизненного пути. По сравнению, скажем, с серединой ХХ века  минимально необходимый для жизни в обществе, для карьеры набор знаний заметно вырос. Он включает, например, экономику и право  как элементы успешного выбора, иностранные языки и информационные технологии как условия коммуникации. В некоторых странах это выражается в том, что в школах и лицеях там учатся 12—13 лет. У нас, как известно, только одиннадцать.

Мы много недодаем. И де-факто высшее образование в России примерно на треть выполняет функцию продолженной школы. Посмотрите, что преподают в наших вузах: иностранный язык, философия, история, основы экономики и права. Этого за рубежом нет. В большинстве развитых стран все это изучается в школе. Поэтому укорять людей за то, что они хотят в полной мере получить необходимые социальные навыки, наверное, неправильно.

— Так что же делать? Увеличивать  срок обучения в школе? Попытка ввести, к примеру, 12-летнее образование у нас уже была, но с треском провалилась.

— Идея не выдержала испытания общественным мнением. И, боюсь, общественное мнение было право. Потому что общество по большому счету не поверило в то, что школьные педагоги, продержав их ребенка на год дольше, дадут ему необходимые знания.

Одновременно первое высшее образование, то, что в мире называется бакалавриатом, по сути, превратилось в "общее высшее": по профессии работают меньше половины выпускников. Но если мы признаем эту новую функцию вузов — надо серьезно пересмотреть состав образовательных программ, сами цели обучения на этой ступени.

В традиционной пятилетней программе, после которой человек выходит с дипломом специалиста, два последних года, как правило, отдано на узкую специализацию. Но в последние годы степень соответствия будущей карьере у выпускников очень низкая. Только 30 процентов выпускников-педагогов идут в школу. Из инженеров, агрономов по специальности  работают меньше половины. Грубо говоря, остальные студенты два последних года могли бы и не учиться вовсе.

А эти самые два последних года — самые дорогие для вуза. Начинается практика, используется реальное оборудование, к преподаванию привлекаются высокооплачиваемые узкие специалисты. А получается, что для 50—70 процентов студентов мы просто выкидываем в форточку эти два года. Поэтому разделение на бакалавриат и магистратуру, причем в магистратуру люди должны не переводиться, а отдельно поступать, — это необходимо хотя бы просто с точки зрения нормального распоряжения нашими общественными ресурсами.

— С 2009 года все вузы будут принимать абитуриентов по результатам ЕГЭ. Минобрнауки пообещало установить нижнюю планку баллов, с которыми можно претендовать на звание студента. Если раньше после 9-го класса человек, который не вытягивал старшую школу, шел в ПТУ, то теперь такая ситуация повторится с "двоечниками", но после 11-го класса. Его опять не возьмут в вуз,  и,  чтобы не болтаться без дела, он пойдет в то же ПТУ. Получается, там будут учиться преимущественно слабые ребята?

— Во всех странах ситуация такова: вузы собирают "верхнюю" по академическим успехам (по "склонности к наукам") часть выпускников школы, а различные профессиональные школы и училища — тех, кто в эти вузы не попал. Но есть и другой критерий разделения, когда в профучилища идут те, кто умеет и любит работать руками. Для того чтобы у нас доминировал не статусный критерий, а критерий склонности, надо серьезно поднимать статус начального и среднего профобразования, которое готовит квалифицированных исполнителей.

— Как?

— Первое, что мне приходит в голову, как это ни резко, может быть, звучит, — ликвидировать систему ПТУ. В ПТУ мы ничего хорошего уже не сделаем.  На них гирей висит общественный ярлык: 80—90 процентов семей считает, что бессмысленно туда идти тем, кто рассчитывает на какую-то карьеру. Вместо ПТУ надо использовать учебные  центры при различных профильных компаниях, которые могут готовить специалиста по конкретной технологии.

И совершенно неважно, кто придет туда учиться: человек после 9-го класса или специалист с высшим образованием. Необходимо ликвидировать главное, что отталкивает людей, — ярлык "начальное профессиональное образование". У нас, с одной стороны, провозглашается обязательное полное среднее образование. А потом на это полное среднее вдруг накладывается начальное. То есть человеку предлагают заведомо низкую социальную позицию.

— Но разве среди портных, слесарей-наладчиков, поваров и парикмахеров нет мастеров? Нет людей, которые зарабатывают не хуже, чем хороший инженер или юрист?

— Именно. Представьте человека 25 лет, с дипломом педагога или экономиста, который хочет получить квалификацию переплетчика старинных книг или краснодеревщика. Если мы предложим такому человеку обучаться три года "по чайной ложке" в компании слабо мотивированных подростков, отчисленных из школы за неуспеваемость, он заведомо откажется. Нет, профессиональная школа должна обучать только профессии, она должна иметь несколько уровней мастерства — и массовый, и элитный, включая персональные "школы мастерства". В ней должны быть свои профессора и доценты.

— А как же быть тем, кто не доучился в школе, ведь в ПТУ параллельно с профнавыками давали и остаток школьной программы?

— Нельзя учить насильно. Эти люди встанут на ноги, начнут зарабатывать, пойдут в вечернюю школу. Если им это будет необходимо.

— Это зависит  именно от  образования или от того, что время и люди поменялись?

— Просто форма образования у нас застряла в 50-х годах ХХ века.  И если вернуться к вашему вопросу  о том, как быть тем, кто  не набрал нужного количества баллов ЕГЭ для поступления в вуз, то я отвечу. Учить предметы, идти на курсы и учить то, что нужно для поступления. Потом снова сдавать "единый".

— 12 августа правительство РФ своим распоряжением перевело Высшую школу экономики в свое ведение. Более того, вас назвали первым магистерским университетом в России. Какие теперь цели стоят перед "вышкой"?

— Для нас сформулирована задача: отбирать и обучать в магистратуре и аспирантуре наиболее талантливых выпускников российских и зарубежных вузов. Впервые предложено отойти от привычной идеологии, широко распространенной в российской высшей школе, когда человек учится все время в одном и том же вузе, там же остается в аспирантуре, там же преподает потом и т.д.

По моему глубокому убеждению, человек должен даже из хорошего вуза переходить в другой, стараться перейти, по крайней мере  хотя бы для того, чтобы просто посмотреть на тот же самый предмет по-новому. Правительство, думаю, и дальше будет формировать сеть федеральных и исследовательских университетов, которые ориентированы на то, что до половины их магистерского приема  — студенты других вузов.

К 2010 году мы должны выйти на прием 1,5 тысячи "бюджетных" магистров в год. Впервые в России будет организовано бесплатное подготовительное отделение магистратуры. Для того чтобы облегчить отбор, для выпускников других вузов мы сейчас создаем целую сеть зимних школ и всероссийских олимпиад для бакалавров. По результатам мы сможем отбирать наиболее талантливых и склонных к научной и проектной работе  студентов. Мне кажется, что это реальный переход от слов к делу.