Тупики самоорганизации

"Возрождение местного самоуправления в его дореволюционном виде — миф, не более того", — уверен заведующий кафедрой местного самоуправления государственного университета "Высшая школа экономики" Симон КОРДОНСКИЙ.
— Симон Гдальевич, есть вообще какая то общественная жизнь на местах?
— Где-то есть, где-то нет. Есть муниципалитеты, у которых имеются легальные источники доходов, и, соответственно, там есть деятельность по распределению этих доходов. Что это за источники?
В основном это доходы от аренды земли и часть подоходного налога. Тех, которые имеют реальные доходы и где, соответственно, есть ресурсная база и возможность самим "решать проблемы", — не более нескольких процентов. Большинство муниципалитетов таких источников не имеют, хотя им и делегировано осуществление многих и многих полномочий.
А поскольку собственных доходов у них нет, то они живут за счет трансфертов из федерального и регионального бюджетов. Общественная жизнь в таких местах проявляется в борьбе за получение ресурсов из федерального или регионального бюджета. Муниципальные служащие притворяются, что у них нет ресурсов для выполнения полномочий, активно имитируют бедность. Прибеднение, получение ресурсов и их распределение и есть содержание общественной жизни в таких местах. Но это уже не местное самоуправление... Настоящую общественную жизнь и самоуправление я видел только в тех поселениях, где нет надежды на получение внешних ресурсов, где люди вынуждены просто выживать.

— Насколько тогда уместен сам термин "местное самоуправление", который во всю применяется у нас?
— Формально у нас этот уровень власти выведен из государственной юрисдикции: есть государство и есть местное самоуправление, в государстве действуют чиновники, а местное самоуправление реализуют муниципальные служащие, которые тоже чиновники, но не государственные. Даже муниципальные законодатели согласно закону о муниципальной службе не более чем "муниципальные служащие, не замещающие муниципальных должностей". Причина проста: в свое время, как известно, в России были заимствованы и модель рыночных преобразований, и модель трансформации административно-территориальной структуры. Страна была разделена на сегмент, который должен управляться государством, и сегмент, который должен управляться местными сообществами.
В итоге заимствования либеральных экономических концепций у нас возник "рынок", который не совсем рынок, а в результате импорта концепции территориальной самоорганизации возникло то, что мы называем местным самоуправлением, но которое таковым очевидно не является. Очередная попытка сделать "как в Германии" не оправдала себя.

— А что тогда у нас вместо местного самоуправления?
— Какая-то жизнь, про которую мало что известно. Прежде всего потому, что нет статистики. По закону о местном самоуправлении статистика отнесена к функциям федерального центра. Закона же о муниципальной статистике еще нет, а межрайонные управления государственной статистики дают только производственную статистику и только по предприятиям, где число занятых превышает 500 человек. А это значит, что жизнь муниципалитетов, как она есть, у нас вовсе не исследуется. Некоторое представление о ней можно получить только в непосредственном наблюдении за ней.

— Есть какие-либо рациональные способы хоть как-то оживить ситуацию? Вы видите такие способы?
— Нет, не вижу. Существующая сеть поселений сложилась в результате имперской и советской колонизаций. Их потенциал давно исчерпан, и сеть поселений сворачивается. С одной стороны, идет опустынивание страны. На наших глазах уходит последнее "деревенское поколение" — те, кто живет в деревне. Их дети уезжают учиться в район, в областной центр, в столицы, и мало кто возвращается. Остаются те, кто по возрасту, по здоровью не может и не хочет уезжать.

Они доживают... Они уйдут из жизни очень скоро, и появятся новые заброшенные села. С другой стороны, идет вторичная колонизация: появляются локальные рыночные хозяйства, вокруг которых возникают небольшие социумы — этакие расширенные фермерские хозяйства. И второе направление колонизации — дачи. Вдоль всех магистралей идет вторичное освоение территорий дачниками. Жители региональных столиц осваивают периферию. Выстраиваются новые территориальная и социальная структуры, но при этом исчезает крестьянский социум как таковой. Огромные территории оказываются пустынными в социальном смысле этого слова.
— Там, где происходит вторичная колонизация, может возникнуть какое-то самоуправление?
— Нет. Местные сообщества подстраиваются под ритм пришлых людей. Местное общество складывается "под барина": дачники, которые живут там от 3 до 7 месяцев в году, выступают в роли состоятельных помещиков, а коренное местное население их "обслуживает".
Для гражданского общества просто не возникает основы.

— А в районных центрах, куда бегут люди?

— Тоже нет. Ведь они там не задерживаются.

— Нет. Если нет источников доходов, нечего перераспределять — нет и самоуправления.

— Как же тогда управляются эти территории — исключительно бюрократически?

— Не обязательно. Действуют еще и теневые системы управления, где центр принятия решений — баня, форма их обсуждения — рыбалка или охота.

— Может быть, вы сгущаете краски.
Есть ведь примеры, когда, скажем, горожане борются против точечной застройки...

— В таких случаях общественная жизнь складывается для предъявления претензий по поводу невыполнения обязательств со стороны государства или нарушений обычая. По логике: "мы имели ресурс (детская площадка, сквер, место, где у нас стоят гаражи-"ракушки", и т. д.), а у нас этот ресурс отнимают — мы будем за него бороться". Если такие формы считать местным самоуправлением, то тогда оказывается, что его функции — в противостоянии региональным и местным властям, а не в позитивном обустройстве собственной жизни.

— Но ведь возникают какие-то благотворительные проекты, люди скидываются и что-то делают?

— Конечно, есть такие проекты, но, как правило, они реализуются не на уровне местных сообществ. Возможно, кое-где сформируются местные сообщества на уровне ТОСов, но у меня по этому поводу есть большие сомнения.

— А у самих граждан существует потребность в самоуправлении?

— Потребность в самоуправлении возникает у людей в том случае, если они сами собой распоряжаются. А у нас люди во всем зависят от государства и лелеют свою зависимость. Они считают, что им "положено", а государство им "обязано" все то, что положено, предоставлять.

— Но с ростом благосостояния людей эта ситуация, по идее, должна меняться — должна расти социальная включенность, желание самостоятельно и на свои средства организовать окружающее социальное пространство.
— Смотря что называть благосостоянием...

— Ну, хотя бы наличие излишков средств...
— Это социологический подход.
Оценка по потребительской корзине не имеет отношения к определению уровня самостоятельности. В этом плане самые свободные — бомжи.
— Но ведь состоятельные люди скидываются и нанимают охрану своих коттеджных поселков, сажают в подъезде консьержку, обносят свою территорию забором и благоустраивают ее...

— То есть действуют точно так же, как государство. И поэтому любой коттеджный поселок воспроизводит не гражданское общество, а сословное: чиновники предпочитают селиться рядом с чиновниками, бизнесмены — с бизнесменами.

— А городские кварталы, дома?

— В современных городах самоуправление в принципе невозможно, поскольку оно всегда предполагает дележку местных ресурсов и, значит, известные самоограничения. Подчеркиваю: САМОограничения!

Что у нас? Шум в соседской квартире — вызывают милицию: действуют по закону.
А если пытаются решить проблему сами, то нарушают закон. То есть у нас та область, которая в традиционном сообществе должна регулироваться обычным правом, замещена писаным правом, законами — федеральными, региональными и местными. И пространство для самоопределения возникает лишь в случае целенаправленного нарушения этих норм. Мужики собираются выпить, нарушая общественный порядок, — вот вам и сформировавшееся местное сообщество. Кстати, при желании его можно назвать преступным. Заметьте: для формулирования собственных норм и для их соблюдения сообщества граждан не формируются.
— Так чего же нам не хватает для того, чтобы создать у себя нормальное местное самоуправление?
— Если под "нормальным" подразумевать "традиционное" самоуправление, такое, как в Европе и США, то главное, что нам мешает, — это законы, их обилие, а также органы по их реализации.

— А еще что?
— Еще что? Сами люди, у которых рентные отношения и с государством, и со своими соседями.
— Однако считается, что когда-то раньше — до революции — самоуправление у нас было весьма развито...
— Имперская и советская колонизации полностью сломали структуру саморегулирования. Есть устойчивый миф о возможности возрождения тех или иных форм жизни, которые на самом деле безвозвратно утрачены. Возрождение местного самоуправления в его дореволюционном виде — такой же миф, не более того.
— То же относится и к дореволюционному земству?

— В полной мере! К тому же земство возникло только в 60-е годы XIX века в рамках реформ Александра Второго.
Это был дворянский изыск — земство было создано на основе органов дворянских собраний для организации того вакуума, который возник после отмены крепостного права. Это были сословные структуры.
— То есть полная безнадега?
— Это смотря какую цель вы перед собой ставите. Если цель — сохранить единство страны, а именно эта задача решается сегодня, то необходима жесткая структура, иначе территории, раскинувшиеся на 11 часовых поясах, просто не удержать.
Но при этом будут и неизбежные издержки: все ресурсы, которые есть, уйдут на поддержание самого управления. А трансформация структуры власти в сторону большей децентрализации — фактически в конфедерацию, — сами знаете, какие несет в себе угрозы... Иными словами, задача внутренней организации жизни страны решается путем создания жестких структур. И такая ситуация будет до тех пор, пока у страны есть ресурсы. Как только возникнет их дефицит, возникнет и потребность в новых формах организации социального пространства.
— Таким образом, движения России к тому традиционному типу местного самоуправления, который есть, скажем, в странах Западной Европы, пока нет и не предвидится?

— Получается, что так.