Мнение

Андрей Александрович, выступая в Совете Федерации, премьер-министр Фрадков сказал, что темпы роста ВВП могут сократиться до 3-4% в год, если российская экономика не выйдет из зависимости от сырьевой иглы. Об этом уже давно говорят многие экономисты. Означает ли такое заявление Фрадкова, что правительство от слов переходит к делу? И могут ли привести те экономические преобразования, которые планируются правительством, к изменению структуры экономики?
На мой взгляд, вопрос не в избавлении от сырьевой зависимости как таковой, а вопрос в том, что именно правительство предполагает делать для дальнейшего развития экономики. Фрадков сказал много правильных слов о задачах, стоящих перед страной и перед правительством, но он не сказал, КАК можно обеспечить решение этих задач.
Фрадков оперирует определенными словами-символами – «точки роста», «диверсификация», «политика конкурентоспособности», «частно-государственное партнерство». Некоторые из них относятся к лексикону середины 1990х, другие стали использоваться относительно недавно. Но во всех случаях возможны весьма разнообразные интерпретации смысла этих терминов. И, как недавно отмечал Алексей Пономарев на пятой международной научной конференции ВШЭ, сейчас идет активная борьба за то, какой реальный смысл будет вложен в эти формулировки.

А те реформы, которые уже проводятся – налоговая реформа, реформа естественных монополий – они способствуют снижению сырьевой зависимости?
Эти реформы носят общеэкономический характер и пока, на мой взгляд, они не сфокусированы на снижение сырьевой зависимости, диверсификации и повышении конкурентоспособности российского бизнеса. В частности, средние технологичные компании с относительно высокой долей зарплаты в структуре издержек от налоговой реформы, скорее, проиграли.

А какая собственно реформа нужна для выполнения той задачи, о которой говорит Фрадков?
На мой взгляд, необходимо формирование институтов развития, создающих стимулы для инноваций и облегчающих для бизнеса (прежде всего, среднего) вход на новые рынки. Это могут быть программы поддержки развития технологических компаний на базе университетов (как это делалось в Израиле), это могут быть программы косвенного стимулирования экспорта (в виде покрытия части затрат на изучение зарубежных рынков) или софинансирования сертификации малых и средних предприятий на стандарты ISO-9000 (как это делается в Чили). Опыт функционирования такого рода институтов и программ есть во многих странах. Нужно изучать этот опыт (в особенности – в странах, близких к нам по характеристикам институциональной среды, с не слишком совершенным рынком и не слишком эффективным правительством) и адаптировать его к российским условиям. Надо не бояться экспериментов с такими новыми для России институтами и механизмами. И тогда, может быть, у нас что-нибудь получится.