"Любые инвестиции в интересах государства"

Василий Солодков, директор Банковского института при Высшей школе экономики:
"Профиль": Насколько российская система борьбы с отмыванием преступных доходов соответствует международным нормам?
Василий Солодков: В соответствии с соглашением, которое Россия подписала с FATF, под деньгами, полученными незаконным путем, понимаются средства от торговли наркотиками, связанные с нелегальным оборотом оружия или с другой преступной деятельностью. Все остальные капиталы к ним отношения не имеют. У нас же этот термин трактуется намного шире. К незаконным деньгам относятся все средства, которые тем или иным образом были уведены от налогов по "серым" схемам.
"П.": То есть за рубежом и у нас само определение "грязных" денег разное?
B.C.: Да, на международном уровне это понятие достаточно узкое. И это логично. Вспомните, например, недавний скандал с отмыванием денег в Израиле - один из депутатов израильского парламента, пытаясь образумить коллег, говорил: "Что мы творим? Мы лишаем Израиль инвестиций!" Действительно, если деньги не попали под налогообложение в России, а потом были инвестированы в том же Израиле или другом государстве, то большинство стран не обращает на это внимание. Любые инвестиции, независимо от их происхождения, в интересах государства. Так что борьба ведется с тем, что действительно угрожает нации, - это терроризм и деньги, которые идут на его финансирование, наркотики и деньги от торговли ими и все средства, так или иначе связанные с уголовными преступлениями.
"П.": К чему могут привести такие расхождения?
B.C.: Расширенно трактуя понятие средств, полученных незаконным путем, Россия ничего не нарушает. Существует универсальный международный документ FATF, но каждая страна строит свою специфическую систему борьбы с легализацией преступных доходов. Главное, чтобы собственные положения не входили в противоречие с международными документами.
"П.": Тогда получается, что мы под видом борьбы с "грязными" деньгами боремся с неуплатой налогов?
B.C.: Каждая страна очень активно борется за собираемость налогов. Например, в США, где налоговая служба поставлена очень хорошо, как правило, все ваши доходы известны. Скандалы, связанные с налогами, в Америке возникают достаточно редко - у них уже все отлажено и достаточно прозрачно. Там другая проблема: профессия налогового инспектора не престижна, поэтому сотрудников, которые могли бы проверять налоговые декларации, не хватает. Но в США декларацию подает каждый американец, поскольку заинтересован в этом: подавая ее, он пользуется самыми разными налоговыми льготами, и смысл заполнения документа в том, чтобы вернуть часть уже уплаченных налогов. У нас же декларация сдается в исключительных случаях, поэтому большой объем доходов не попадает под контроль налоговиков. Так что неуплата налогов - одна из основных наших проблем, и власти пытаются с ней бороться в комплексе.
"П.": Значит ли это, что мы все находимся "под лупой" и каждое наше действие отслеживается?
B.C.: По большому счету, нет. Сколько граждан имеют наличные накопления свыше $20 тыс.? Каков их удельный вес? Сколько из них хотя бы раз в год делают перевод в таких крупных суммах? Таких россиян немного, и их действия, безусловно, должны контролироваться. В цивилизованных странах еще более строгие законы. В США информация с вашего банковского счета автоматически уходит в федеральную налоговую службу - по любым операциям. На размер суммы никто не смотрит.
"П.": А наш Росфинмониторинг обязан делиться информацией с налоговой службой?
B.C.: Если идет расследование, то, безусловно, обмен информацией происходит. Но только по запросу и в рамках уголовного дела.
"П.": По мнению экспертов, российский закон о противодействии преступных доходов очень расплывчат и нуждается в конкретизации.
B.C.: Тут другие проблемы. Дело в том, что в рамках закона проследить источник появления денег до конца бывает достаточно сложно. По тем соглашениям, которые подписала Россия, в зону внимания попадают суммы свыше $20 тыс. Но ведь их можно дробить во избежание контроля. Есть и техническая проблема - платежи на крупные суммы проходят в огромном количестве, и отследить их сложно. В финразведку попадает большой объем информации, которую она не в состоянии обработать. Поэтому проверки идут выборочные, целиком поток не отслеживается. Но эта проблема актуальна не только для нас - подобная ситуация наблюдается и в других странах. Чтобы устранить ее, нужно проверять каждую платежку. Какой под это дело нужен штат сотрудников и сколько это будет стоить?
"П.": Если пути обхода "антиотмывочного" закона могут быть найдены, зачем он нужен?
B.C.: Если Россия не будет выполнять международные требования по борьбе с финансированием терроризма, то нам закроют все корсчета в зарубежных банках. Таким образом, наша внешнеэкономическая деятельность станет невозможной, мы не будем иметь инвестиционного рейтинга и лишим себя инвестиций. К тому же наша экономика официально будет считаться бандитской. Но помимо формального выполнения международных стандартов Россия должна сотрудничать с другими странами в рамках контроля за трансграничными перемещениями наличных средств - с тем, чтобы они отслеживались и за рубежом.
"П.": Как отразилось на России ее исключение из черного списка FATF?
B.C.: Результаты уже видны. Когда случился скандал с "русскими деньгами" в Bank of New York, российским банкам просто закрывали корсчета, сейчас у них этой проблемы нет. Второе - все международные рейтинговые агентства присвоили России инвестиционный рейтинг. Соответственно, у нас стали появляться дешевые западные деньги.
"П.": Как вы оцениваете действия Центробанка, в рамках борьбы с отмыванием денег отзывающего лицензии у банков? Это обоснованные жертвы?
B.C.: Я думаю, да. Есть основания, исходя из которых ЦБ эту лицензию отзывает, - международный договор, подписанный Россией. Мы должны двигаться в этом направлении, если хотим, чтобы нас пускали на порог цивилизованного мира. Законов принято уже много, теперь стоит вопрос их реализации.