Мегапроекты возвращаются В другие времена и при иной экономике

Экономика - вещь тестируемая. Один из критериев ее устойчивого развития мог бы звучать так: государство вправе считать успешной такую реформу, которая выводит его на долговременные капиталоемкие проекты. Похоже, Россия подошла сегодня именно к этому рубежу. Строительство Северо-Европейского трубопровода и магистралей Восточная Сибирь - Тихий океан, Западная Сибирь - Китай, завершение Богучанской ГЭС и возведение алюминиевого завода - проектов такого масштаба страна не знала уже более двух десятилетий. Но если это не эпизод, а веха в синусоидальном развитии, то уместен вопрос: а какие именно мегапроекты нам сегодня более всего нужны? Какова их ближняя и дальняя цель? Где грань допустимых рисков? Обсудить эти проблемы собрались участники конференции, организованной Государственным научно-исследовательским советом по изучению производительных сил и Рейтинговым агентством "Эксперт РА".

Начали с того, чем закончили
Дело осложняется тем, что у нас по сути не осталось специалистов по крупным проектам, заметил президент фонда"Институт энергетики и финансов" Леонид Григорьев. Их можно пересчитать по пальцам. Так что, с одной стороны, опыт прошлого во многом утерян, а с другой - уже не может быть востребован в новой рыночной реальности.
По мнению заместителя министра регионального развития РФ Михаила Пономарева, направленность основной массы мегапроектов сегодня прежде всего должна определять география: "Это совершенно ненормально, когда на громадных, богатейших пространствах, раскинувшихся на тысячи километров от Урала на восток, насчитывается всего около 20 миллионов жителей. Сибирь нуждается в привлечении трудовых ресурсов из других регионов, чему в первую очередь и должны служить мегапроекты. Главное - не насиловать экономику, не выкручивать ей руки, а создавать стимулы, в равной мере привлекательные и для государства, и для бизнеса".
Вопрос этот, скажем прямо, непростой, новый этап освоения Сибири мы, похоже, начинаем с того, чем закончили предыдущий. Предполагается, например, что одно из крупнейших месторождений будет разрабатывать пул инвесторов. Изначально они должны договориться о ряде исходных параметров, установить правила игры. Но поскольку у нас "все равны, но кто-то равнее", то многое решается с позиции силы, влиятельности, близости к власти. Не случайно один из участников проекта, убедившись, к чему ведет "диалог локтями" и что в таком "конкурсе" шансов у него нет, заявил, что без единого координатора (читай - третейского судьи) не обойтись и координатором этим должна быть не госкомпания с неотъемлемыми коммерческими функциями, которые все равно так или иначе дадут о себе знать, а соответствующее министерство. Что называется, почувствуйте разницу.
И еще на одном настаивали практики. Любой проект, связанный с добычей полезных ископаемых, нуждается в глубокой, а не бутафорской дифференциации НДПИ. Это не прихоть. Без мер расчетливого стимулирования трудно добиться прихода эффективных инвесторов в новые районы добычи, не имеющие подготовленной инфраструктуры. Или опять получится так: одни будут снимать сливки и грести деньги лопатой, а другие "срезать углы", чтобы хоть как-то покрыть издержки.
Правда, некоторыми участниками конференции такое предложение было воспринято скептически: не может государство для каждого проекта устанавливать особые правила налогообложения. Ну, хорошо, скажем (в который раз!) по другому: пусть налог будет один, но учитывает особенности разных проектов, коль проекты эти по определению не могут быть стандартными.
Идея, высказанная представителем минрегионразвития о необходимости привлечения на новые стройки дополнительных трудовых ресурсов, тоже не всеми была принята безоговорочно.
"Мегапроект не обязательно несет благо тому или другому региону, - заметил директор корпоративных проектов Института корпоративного развития группы компаний Олег Алексеев. - Представим себе, что в некоем субъекте Федерации разворачивается гигантская стройка, имеющая большое экономическое значение. Благодаря высоким зарплатам и обильным социальным пакетам она может втянуть в себя не только все имеющиеся местные трудовые ресурсы, но и рабочую силу из соседних областей. Приток новых людей в регион осложняет решение жилищной проблемы как для коренных жителей, так и для вновь прибывших. Крупный проект - это не только очевидный плюс, но иногда и жирный минус. И то и другое надо уметь предвидеть".

Что считать удачей
В конечном счете без издержек не обойтись, и чем масштабнее задуманное, тем их обычно больше. И не все тут поддается счету. Профессор Высшей школы экономике, в прошлом госплановец, а позднее - замминистра экономики РФ Владимир Коссов припомнил такой факт. Бывший председатель Госплана СССР Николай Байбаков принял решение искать нефть в Сибири вопреки скептикам, опираясь на позицию только одного человека - академика Трофимука. И преуспел в этом - где бы мы сегодня были без западносибирской нефти?
- Действительно крупными проектами могут называться только те, что меняют экономический ландшафт вокруг себя, - говорит Коссов. - Если этот ландшафт изменился в том направлении, какой был задан проекту, его надо считать оправданным. В свое время АвтоВАЗ и КамАЗ стали островами современного автомобилестроения и тоже круто изменили экономический ландшафт, страна получила современные автомобили. Но проекты надо было развивать, совершенствовать, в чем сначала не было особой нужды, а позже стало невозможно в силу технических и экономических причин.
Неудачным начинанием (с чем согласятся, вероятно, не все) Коссов считает БАМ, перед которым при решении о строительстве "не было продумано никакой резервной цели". Поэтому, когда ситуация в стране изменилась и освоение месторождений по линии магистрали было приостановлено, железная дорога утратила свое значение. Есть, по словам Коссова, опасности и чисто политического характера. Развивая эту тему, Олег Алексеев сетовал: чтобы создавать крупные проекты, нужно иметь соответствующий уровень мышления, знаний. Но пока мегапроекты возникают не в головах обладателей такого мышления, их определяют политические и идеологические соображения.
"Лично я, рассматривая тот или иной проект, всегда задаю вопрос, а будут ли реализованы в нем самые современные технологии, инновации, - говорит Алексеев. - Если нет, то это пустая растрата ресурсов и никакого приращения для страны". На инновационную сторону проектов обратил внимание и Игорь Игнатьев: "Что бы ни писали о нас, но авторитетные эксперты на Западе считают дальневосточный шельф полигоном, на котором обкатываются новые подходы и технологии. Во-первых, это морская добыча углеводородов, технология производства сжижения природного газа, усовершенствования, касающиеся сейсмозащиты объектов. Кроме того, нефтегазовые проекты основаны на новых методах проектного управления. Наконец, впервые в России работы такого рода осуществляются на принципах масштабного проектного финансирования. Под второй этап планируется привлечь свыше 5 миллиардов долларов от крупнейших мировых кредитно-финансовых учреждений. Это больше того объема займов, которые привлекли все российские банки в прошлом году на международном рынке".

Эти капризные прогнозы
Интересно, что участникам конференции была предложена аналитическая записка об исторической практике реализации крупнейших мировых проектов. А в ней, словно в утешение, была такая цифирь: исследование стоимости 258 проектов, реализованныхв 20 странах мира с 1910 по 1998 год, показало, что 90 процентов из них были выполнены с превышением первоначальной сметы. В большинстве случаев удорожание составило от 50 до 100 процентов. Случалось и больше - Суэцкий канал обошелся в 19 раз дороже, сверхзвуковой пассажирский воздушный лайнер "Конкорд" - в 11 раз, Трансаляскинская нефтепроводная система - почти в 8.
Частично это объясняется тем, что капризная реальность сама по себе имеет свойство отклоняться от прогнозов, что мы видим, в частности, на российских планах социально-экономического развития и снижения инфляции. Нефтяные шельфовые проекты тоже затягивает в эту воронку. Повышение цен на сталь, трубы, цемент, другие строительные материалы, которые в последние годы росли особенно быстро, увеличили стоимость строительства энергетических комплексов. При более тщательном изучении сейсмических условий пришлось вносить существенные технические изменения в упрочнение оснований и конструкций морских объектов и корректировать трассу морских трубопроводов, чтобы сохранить местную популяцию китов... В итоге стоимость полной реализации второго этапа проекта к 2014 году поднялась до 20 миллиардов долларов - обойдется он намного дороже, чем первоначально предполагалось. Впрочем, его идеологов это ничуть не смущает. Они по-прежнему обещают России суммарные доходы от реализации проекта в 50 миллиардов долларов. Без учета развития инфраструктуры.

Отчего они дорожают
Удорожание проектов по мере их реализации по сути неизбежно, тем более в условиях еще не совсем стабильной экономики. Профессор Владимир Коссов подсчитал, что на первом этапе рождения идеи проекта стоимость строительства оценивается в несколько раз дешевле, чем это выходит на практике. Сказываются не только объективные трудности прогнозирования, возможные экономические, природные и иные осложнения, но и по-человечески понятное желание разработчиков и экспертов представить проект в наиболее выгодном свете. После окончания научно-исследовательских работ занижение приближается к двукратному. Когда появляется бизнес-план, сумма становится ближе к реальной, но тем не менее обычно занижена процентов на 30.
Знать все это надо, но в ступор впадать не стоит. Коссов считает, что главным критерием мегапроекта должна быть не столько цена, сколько степень реализации поставленных перед ним задач с их техническими, социальными, политическими и другими составляющими. По его мнению, при строительстве Транссиба такую цель удалось достичь, хотя часть ассигнований была разворована.
Конечно, объективность экспертных оценок - проблема не последняя, и это проектировщики понимают. По словам Владимира Коссова, он лично участвовал в разработке методики оценки эффективности проектов. "Правительство утвердило нашу методику, - рассказывает он, - и документ был передан в Минэкономразвития, где, говоря языком Салтыкова-Щедрина, и днесь пребывает. Не хватило министерству двух лет, чтобы рассмотреть, даже не рассмотреть, а передать всеми прочитанный и одобренный документ в минюст". Выходит, есть вещи для министерства и поважнее, чем привязка конкретных проектов к конкретным деньгам - как говорится, не из своего кармана платим.
От рисков никто не гарантирован - это очевидно. Сергей Самофалов показал, как страхование способно их минимизировать. "Надо активнее использовать страховые рынки, - убеждал он. - Какой-то опыт в стране уже есть. Самофалов считает, что приглашение международных страховщиков с высоким рейтингом поможет привлечь к реализации проекта новых инвестиционных кредиторов за сравнительно невысокий процент.

Аппарат устал
Был, конечно, на конференции поднят и такой вопрос: а сколько мегапроектов на сегодняшний день способна запустить Россия? Директор департамента экономического анализа и перспективного планирования минпромэнерго Станислав Наумов, заверив собравшихся, что в стране нет другого такого ведомства, которое занималось бы крупными проектами изо дня в день, как его родное, тем не менее спустил присутствующих с неба на землю: "Дай бог справиться с тем, что делаем сейчас и что просматривается на горизонте ближайших двух лет. Каждый проект требует от государственного аппарата очень серьезных усилий. Мы должны быть реалистами".
Многие тут пожали плечами: страна толком и делать пока ничего не начала, а ее уже даже в помыслах стреноживают: довольно, ребята, будьте реалистами. Чиновники загружены? О чиновниках замечательно сказал Юрий Арский, директор Всероссийского института научной и технической информации. К нему со всего мира стекается научная и техническая информация по любой серьезной проблеме. И что же?
"Мы провели мониторинг, чтобы понять, кого в первую очередь интересует научная и техническая информация. Оказалось, что меньше всего - государственные структуры. Даже из-за рубежа к нам обращаются чаще, чем они".
Тогда что же перенапрягает наш растущий наперекор всем планам и реформам госаппарат? И чем он в таком случае способен помочь проектам будущего?