Рубль против ВТО

Россия договорилась с Америкой о вступлении в ВТО. И стоит на пороге «переходного периода»—восемь лет мы будем учиться жить по правилам мировой экономики. Как и чему научимся—об этом «Огоньку» рассказал Александр Шохин, президент Российского союза промышленников и предпринимателей [РСПП]

— Возникает ощущение, что мы очень торопимся в ВТО.
—Мы начали переговоры еще в 91-м году, первую переговорную делегацию возглавлял Михаил Фрадков, тогда ВТО еще называлась ГАТТ (Генеральное соглашение по тарифам и торговле).
—А сейчас торопимся?
—Мы с 1994 года вели реальные переговоры уже собственно с ВТО, за это время завершился уругвайский раунд, дохийский раунд затянулся, похоже. Каждый раунд—это шаг к либерализации торговли. Поэтому лучше вступать, пока раунд не кончился—тогда мы можем стать равноправными участниками и в случае чего сказать, что «Баба-яга против».
—Помешают ли нам вступить в ВТО Грузия и Молдавия, которые начали пересматривать соглашения?
— Есть так называемая «группа квадро» —это США, Канада, ЕС и Япония. Они, как основные экономики мира, заказывают музыку. И, несмотря на то что у них всего четыре голоса, ни у кого не возникнет желания голосовать за прием организации, если какой-то член «группы квадро» будет против. Более того, сама «группа квадро» не будет голосовать «за», если среди ее членов не будет единодушия. Другое дело—позиция второстепенных с точки зрения экономики стран. Так, Израиль вступил в свое время в ВТО при бойкоте арабскою мира. Было принято решение —не обращать внимания на арабский демарш, потому что там на первый план выходит политическая подоплека, а не торгово-экономические интересы.
У Буша есть еще один камень за пазухой. И не он его туда положил, а конгресс, который уже не контролируется Белым домом. Я вообще считаю, что ноябрьский провал на выборах в конгресс ускорил подписание договора между США и Россией. Иначе могло бы быть так: скажем, через полгода президент Буш представляет в конгресс текст соглашения, в котором все разногласия сняты, а в ответ получает политический демарш от оппонентов в виде постатейного голосования. Начинает работать логика предвыборной гонки в США.
—А с приходом России в ВТО «группа квадро» превратится в, скажем так, «группу пентиум»?
— Пока нас в ВТО нет, на эту позицию мог бы претендовать Китай. Но он в ВТО на переходных условиях. Кстати сказать, во многом жесткость позиции наших партнеров, в том числе США, вызывалась именно этим: вроде с китайцами договорились, что они не будут злоупотреблять переходным статусом, но по тем же правам на интеллектуальную собственность нарушают его. А у них экономика такая большая, что санкции против Китая применять невозможно по определению. Попробуй наказать Китай—накажешь своих экспортеров. Конечно, российская экономика меньше, но возникают опасения: а вдруг повторится то же самое?
—Каким будет наш переходный период?
—Сложность переговоров заключается в том, чтобы оговорить переходный период—а это 7 лет—применительно к чувствительным секторам экономики. Определить масштабы субсидирования и график снижения пошлин. Средневзвешенный уровень пошлин у нас сейчас 11,5 процента. К концу переходного периода мы должны их снизить в два раза.
—И что же ждет наше сельское хозяйство? Ведь министр Гордеев был одним из самых яростных противников вступления в ВТО.
—Мы оговаривали и с американцами, и с европейцами уровень бюджетной поддержки, многократно превышающий нынешний. То есть переговорщики действовали с запасом и говорили своим партнерам: «Вы же защищаете свое сельское хозяйство».
Есть еще одна тонкость. Мы с каждой страной пытаемся договориться по-разному. Естественно, когда Китай и Индия попросили о том, чтобы беспрепятственно допустить рабочую силу из этих стран, мы сказали, что этого не будет никогда. Только квотирование и жесткое государственное регулирование трудовой миграции. Потому как 1,5 миллиарда—в одной стране, 1,2 миллиарда—в другой, и если даже по одному проценту населения к нам приедут, то среди них наши работники начнут «растворяться».
Главное в другом—борьба идет не между Россией и США, не между Россией и Европейским союзом. Борьба—внутри России.
—Кого с кем?
—Товаропроизводителей и товаропотребителей. И мы с вами, и промышленные предприятия заинтересованы в том, чтобы товары были дешевые и качественные. А что такое защита внутреннего рынка? Это значит, что мы не пускаем дешевый импорт, в том числе и качественные товары, вводя на них пошлины. Но если вы работаете на заводе, продукция которого не нужна, то через какое-то время вам не на что будет покупать и дешевый импорт. Производители автомобилей говорят: мы сделаем хороший автомобиль, только введите жесткие пошлины на ввоз в страну готовых машин. Но нам надо закупить двигатели, трансмиссии, шины, электронику. Производители двигателей скажут: да, сделаем мы двигатель. Только защитите нас от ввоза аналогичной продукции. И так по всей цепочке. Все заинтересованы в том, чтобы закупать дешевые качественные комплектующие, но оградить себя от конкуренции. Поэтому баланс нам нужно внутри страны искать. Мы защищали-защищали наш автопром, теперь пошли по пути льгот для промышленной сборки, поощрение которой противоречит принципам ВТО.
—И что же мы будем делать?
—Надо успеть запустить все проекты до вступления и за переходный период наладить «полусвой» автопром, чтобы иномарки производили в России, с глубиной локализации не меньше 50 процентов—тогда у нас и рабочие места дополнительные появятся, и большой источник поступления налогов. То же и в других отраслях.
Надо, чтобы перспектива глобальной конкуренции маячила перед промышленными предприятиями. Исключением может быть сельское хозяйство. Оно во всем мире исключение, потому что это образ жизни части населения, а не только отрасль экономики.
Или авиапром. Считается, что наши самолеты могут быть конкурентоспособными. Могут, но не являются. Кто главный лоббист? Не «Боинг» или «Эйрбас», а перевозчики, автотранспортные компании. Они требуют отменить пошлины.
—А вы на каких самолетах летаете?
—В Китай недавно—на «боинге», обратно на Иле ГТК «Россия».
—И что скажете?
—Что на «боингах» комфортнее.
—То есть на самом деле лоббисты—мы с вами?
—Мы тоже с вами в конфликте. Как потребители мы заинтересованы, чтобы было качественно и дешево. Как производители мы хотим, чтобы нашу продукцию покупали. Чтобы у нас были рабочие места, чтобы нам платили хорошую зарплату.
—То есть невозможного!
—Почти. Поэтому мы и должны сами выбрать перечень отраслей, интересы которых будем защищать в первую очередь. По стратегическим ли соображениям, по соображениям ли социальной безопасности.
—Так какие же отрасли выиграют от вступления в ВТО?
—Прежде всего —экспортеры. А из ориентированных в первую очередь на внутренний рынок выиграют те, кто сможет перевооружиться: сейчас дешевеет инвестиционное оборудование, оно ввозится тоже на более выгодных условиях. И у производителей есть различные возможности начать конкурировать по качеству выпускаемой продукции.
—Вы говорили, что ВТО—это инструмент, которым надо уметь пользоваться. Можем ли мы им пользоваться? Юристов, способных защищать права страны и компаний на международном уровне, нет. Помните историю с швейцарской компаний Noga? До сих пор интересно: кто подготовил договор, создавший столько проблем для страны?
—Я не юрист, но когда первый раз прочитал тот договор, то у меня волосы на голове зашевелились. Настолько он был неряшливо составлен. Возникло ощущение, что юристы работали в интересах противоположной стороны.
На самом деле, как говорят французы, чтобы попробовать рагу из кролика, надо иметь хотя бы кошку. К чему сегодня готовить юристов, если мы неизвестно когда вступим? Это дорогое удовольствие. Какие услуги предприятиям они окажут?
Когда будут вскрыты пакеты, в том числе двусторонних уступок и компромиссов, тогда и будет видно, к чему готовиться. У крупных компаний-экспортеров есть юристы, которые неплохо разбираются в дискриминационных мерах. Но среднему бизнесу надо объяснять, как защищать свои права, как боротьсяза выживание в условиях глобальной конкуренции.
— Насколько активен наш бизнес в отстаивании своих прав?
—У нас в РСПП рабочая группа по вступлению в ВТО, которую возглавляет Алексей Мордашов, пыталась собрать мнения всех, кто боится ВТО, и вынести их на обсуждение с правительством. Но не все поторопились высказаться.
—А как впишутся наши насквозь коррупционные структуры в нормы ВТО? Таможня, например.
—У нас даже к концу переходного периода все равно останутся таможенные пошлины. Почему можно серым импортом заниматься? Вы вывозите фуру с товаром, пошлина на который 15 процентов, а вы декларируете его как товар, пошлина на который 5 процентов. Но дело идет к тому, что будут технологии подтверждения таможенной стоимости и надо будет нанимать компании, которые будут подтверждать таможенную стоимость товара. Но когда мы унифицируем ставки и опустим их до примерно одного уровня, серые схемы теряют экономический смысл. Это раз. И два—таможня все равно остается инструментом контроля за провозом неразрешенных товаров.
— Готовы ли мы к переходу на международные стандарты и ГОСТы? Ведь это означает, в частности, и переход на мировые экологические стандарты.
—В этом случае присоединение к международным правилам является мощным стимулом к структурной перестройке экономики. Ну, ввели мы для моторного топлива норматив Евро-2. Но у нас многие нефтеперерабатывающие компании готовы Евро-4 выпускать. А это никому не нужно. Акцизы и на плохой бензин, и на высококачественный, экологически чистый одни и те же.
—Так ведь МЭРТ же обещает поднять акцизы на плохой бензин, чтобы выгодно было производить хороший.
— Обещает. Только не делает. Нам важно обеспечить безопасность продуктов, и здесь процедуры известны. Есть общие технические стандарты, которые регулируют безопасность продукции, базовых технологических процессов, есть стандарты по электротехническим колебаниям, пожарной безопасности, экологии. И затем можно спокойно принимать документы менее ответственного уровня, специальные технические регламенты для отдельных видов производства. Очень важно через техническое регулирование не остановить технический прогресс.
—Где еще мы должны сделать рывок, чтобы соответствовать правилам и стандартам ВТО?
—А везде.
— Можно, став членом ВТО, отнять у компании, которая не нравится, скважины? Или отказываться от продукции недружественной страны?
— Чем больше международно-правовых документов действует, тем легче бизнесу.
В рамках ВТО страны используют протекционистские меры по защите своих производителей. Даже между членами «группы квадро» были так называемые торговые войны, когда вводились стопроцентные заградительные пошлины. В частности, американцы вводили меры против японских автомобилей. Выход был найден —японцы стали производить автомобили в США. Сейчас торговые войны ведутся преимущественно теми методами, которые отрабатывает наш же Роспотребнадзор. Это классические методы защиты внутреннего рынка—не пошлины, не субсидии, которые запрещены, а предъявление санитарных требований.
Когда любая страна вводит более жесткий экологический или санитарный стандарт, за что ее наказывать? Она же заботится о здоровье своих граждан, об окружающей среде. Другое дело, что в рамках ВТО процедуры разбирательства должны быть очень справедливыми. Нельзя применить санкции, не дав возможности оправдаться. Для чего нужны юристы и надо знать правила ВТО? Защищайте себя, но аккуратно. Чтобы не оказаться в положении инфант териблей.
Но самое главное, на мой взгляд,— воспользоваться этими переходными механизмами. Давайте за то время, которое у нас осталось, проводить осмысленную и внятную промышленную политику. Чтобы не было мучительно больно выбрасывать все эти завоевания переговорщиков на свалку истории. Я-то считаю, что пакет переговорных позиций— это и есть промышленная политика. Осталось ее всего лишь реализовать.
Есть методы более жесткого давления на бизнес, чем ВТО, —это устойчивое укрепление рубля, пока цены на нефть высоко стоят.
У нас пошлины 11 процентов, а за 10 месяцев этого года рубль укрепился более чем на и процентов. Это значит, что импорт дешевеет, средняя пошлина перекрывается укреплением рубля. Чтобы пошлина защитила производителя, ориентированного на внутренний спрос, надо чтобы она была 30—50 процентов.
Как обеспечить предсказуемость политики обменного курса? Говорят, что рубль укрепится на 6 процентов, а он укрепляется в два раза сильнее. А бизнес же планы строит, финансовые планы. Правительство заявляет одну денежно- кредитную политику, а получается другая.
Сейчас компании интересуют уже макропоказатели, инфляция, обменный курс, а вовсе не сколько денег из бюджета можно получить. На основании этих параметров рассчитывается внутренний уровень рентабельности, выстраиваются стратегии модернизации производства, приобретения активов и т.п., определяются до деталей тактики корпоративного поведения.
Сейчас бизнесу нужны не низкие пошлины и щедрые субсидии, ему прежде всего нужны предсказуемость экономической политики государства, прозрачность принятия решений. Запрос бизнес-сообщества на такие вот «вещи», а лучше сказать «услуги», «оказываемые» государством, в условиях присоединения к ВТО будет только возрастать.