Рейтинг инвестиционной привлекательности российских регионов: 2005–2006 годы
Эксперт. 2006. № 44. 28 ноября
...При обсуждении рейтинга президент РСПП Александр Шохин отметил, что многие регионы уже сейчас столкнулись с жесточайшим дефицитом трудовых ресурсов...
Формально новый рейтинг продемонстрировал три основных процесса: рост интенсивности перегруппировки регионов между рейтинговыми категориями; рост дифференциации регионов по уровню интегрального риска; возобновление процесса концентрации совокупного инвестиционного потенциала в ведущих регионах.
Мобильность регионов возросла кратно. Если в прошлые годы рейтинговые категории меняли единичные регионы, то на этот раз процесс перегруппировки затронул сразу 18 регионов. По сравнению с предыдущим рейтингом три из них перешли в более высокую категорию инвестиционного потенциала, а четыре — улучшили категорию инвестиционного риска. Одновременно в категории с более высоким инвестиционным риском перешли семь регионов, а Ленинградская область и Чувашская Республика переместились в категорию с более низким инвестиционным потенциалом. Амурская область улучшила свое положение в рейтинге как по потенциалу, так и по риску. Псковская область одновременно со снижением рейтинговой категории потенциала перешла в лучшую категорию по риску.
Одна из важнейших причин изменения позиций заключается в том, что большая часть регионов уже реализовала те возможности, которые были заложены доперестроечным развитием или «очищающим» эффектом кризиса 1998 года. Показательна и вместе с тем парадоксальна тенденция снижения категории потенциала Ленинградской области, вышедшей из группы «полюсов роста». В области за последние годы был реализован целый ряд крупных, знаковых инвестиционных проектов. В результате были задействованы практически все свободные трудовые ресурсы и подготовленные инвестиционные площадки. Дальнейшее развитие в том же темпе теперь крайне затруднительно. В подобной ситуации до этого оказались Новгородская, Ярославская и еще ряд областей. Благодаря активной инвестиционной политике они почти полностью сумели реализовать свой достаточно ограниченный потенциал. Теперь же эти области нуждаются в новых импульсах роста, переходе к новому этапу экономического развития.
Каковы эти новые импульсы? Единого рецепта нет. Но пример Белгородской области, обладающей высоким ресурсным и производственным потенциалом, показывает, что при прочих равных условиях низкие риски позволяют региону значительно увереннее удерживать свои позиции по уровню инвестиционного потенциала. В новом рейтинге Белгородская область вновь вошла в категорию 2В — «полюсов роста» России.
Пример же нового импульса продемонстрировал Краснодарский край. Он впервые и, похоже, навсегда вошел в категорию «опорных регионов». В значительной степени это удалось сделать благодаря реализации высокого, и к тому же постоянно растущего, туристического потенциала. По этому критерию регион доминирует в России, почти вдвое опережая следующую за ним Москву.
Теперь еще об одной негативной тенденции. По-прежнему в России нет низкорисковых регионов: третий год подряд ни один из регионов не может достичь уровня минимального интегрального инвестиционного риска (категория «А» в таблице 1 и на графике 1). Но если рейтинг прошлого года не зафиксировал наличия крупных регионов в категории с высоким инвестиционным риском — 1С и 2С, то теперь они есть. В высокорисковую зону вновь вернулся Красноярский край. На протяжении всего 11−летнего периода рейтингования этот регион постоянно балансирует между умеренным и высоким риском. В рейтингах 1998, 2000, 2002−го, 2003 года, как и в нынешнем году, Красноярский край имел высокий интегральный инвестиционный риск (категория «С»). Сейчас же чаша весов вновь склонилась к высокому риску в числе прочего из-за неблагоприятных для губернатора результатов недавних выборов в краевое законодательное собрание. А предстоящее объединение хотя и с небольшими, но высокорисковыми автономными округами может еще сократить шансы края вернуться в категорию регионов с умеренным риском.
Дифференциация рисков
Вслед за ростом среднего регионального риска перестал снижаться и страновой риск России, а уровень дифференциации между различными видами риска по регионам остается крайне высоким
Впервые отмеченный нами два года назад эффект «переноса» инвестиционных рисков на региональный уровень наконец принес свои горькие плоды. Постоянное повышение среднерегионального риска не могло не сказаться на общем мнении международных экспертов об инвестиционной привлекательности страны: с конца 2005 года после многолетнего периода улучшения рейтинг России журнала Euromoney стабилизировался на весьма скромном уровне начала седьмого десятка стран (см. график 2).
Лидеры. Наименее рисковым регионом России в третий раз стал Санкт-Петербург (см. таблицу 2), повторив достижения Москвы и Новгородской области (см. таблицу 3). Белгородская область и Республика Татарстан сохраняют место в десятке лидеров по риску на протяжении всех 11 лет рейтингования. «Долгожителями» среди лидеров являются также Новгородская область (10 раз в первой десятке), Санкт-Петербург (9 раз) и Московская область (7 раз). Краснодарский край входил в число лидеров по риску 5 раз, Республика Башкортостан — 4 раза, Липецкая область — 3 раза. Вошедшая в первую десятку регионов в прошлом году Ростовская область, похоже, закрепилась среди лидеров. Единственный новичок среди наименее рисковых регионов — Республика Мордовия. Кроме нее в первую десятку вновь вернулись Республика Башкортостан, Московская область и Краснодарский край. Напротив, выбыли из десятки Ярославская, Нижегородская, Вологодская области и Москва, находившиеся в прошлом году внизу списка топ-10.
Прогресс. Как заявила при обсуждении итогов нынешнего рейтинга Кристалина Георгиева, директор и постоянный представитель Всемирного банка в России, зачастую инвесторов интересуют не столько текущие позиции региона, сколько тенденции. И в этом плане наибольшего успеха добилась Республика Коми, поднявшись с 66−го на 39−е место по уровню интегрального инвестиционного риска и, соответственно, перейдя из категории 3С1 (пониженный потенциал—высокий риск) в категорию 3В1 (пониженный потенциал—умеренный риск). Сильнее всего в республике сократились политический, социальный, финансовый и криминальный риски. Кроме того, она заняла пятое место по уровню управленческого риска. Тамбовская область продвинулась в ранге риска на 24 места за счет снижения социального, экологического и законодательного рисков. В Омской области (снижение ранга риска на 19 мест) заметнее всего сократились законодательный и политический, а также финансовый и криминальный риски. Республика Северная Осетия-Алания и Смоленская область поднялись в ранге интегрального инвестиционного риска на 16 мест. В Северной Осетии в наибольшей степени удалось снизить криминальный, политический и законодательный риски, а в Смоленской области — политический, законодательный, социальный и экономический.
Впервые покинула последнее место по риску Чеченская Республика, уступив его Корякскому автономному округу. Сказались и последствия трагических землетрясений, и социальная напряженность (по этому виду риска округ более чем в 24 раза превысил среднерегиональный уровень — надо все-таки трепетнее относиться хотя бы к задолженности по зарплате).
Рост среднерегионального риска сопровождает высокая дифференциация рисков между регионами. При этом наибольшая дифференциация отмечена по уровню социального риска: его индекс в Москве в 76 раз ниже, чем в Корякском АО (см. график 3). Напротив, управленческий риск демонстрирует образец сплоченности регионов в системе «властной вертикали»: индекс управленческого риска в Санкт-Петербурге лишь в 2,9 раза ниже, чем в том же Корякском округе.
Внутри федеральных округов дифференциация между регионами по индексу интегрального инвестиционного риска существенно ниже (см. график 4). В ДВФО этот показатель максимален и равен 4,1, а в УФО — минимален и составляет 1,3.
Важнейшей из причин дифференциации рисков является усиливающаяся концентрация инвестиционного потенциала в нескольких регионах страны.
Дефицит качества потенциала
Инвестиционный потенциал «стягивается» в считанное число регионов, при этом для большинства регионов ведущими факторами формирования инвестиционного потенциала остаются природные ресурсы, местоположение и инфраструктура
До середины девяностых инвесторов при выборе места приложения их усилий интересовал прежде всего потенциал региона. Они считали риски страны очень высокими и непрозрачными, а потому не делали особых различий между Новгородами Великим и Нижним. По мере осознания инвесторами разнообразия российских условий приоритет безоговорочно был отдан уровню риска инвестиций. Теперь их вновь начинает интересовать потенциал — готов ли регион к крупномасштабным проектам (см. «Информация и методы»).
Первая десятка регионов по совокупному инвестиционному потенциалу претерпела некоторые изменения. Места выбывших из нее Нижегородской и Ростовской областей заняли объединенный Пермский край и Красноярский край (см. таблицу 4).
Однако за внешней относительной стабильностью неуклонно идет процесс концентрации. В наибольшей степени прибавила свой инвестиционный потенциал Москва, ее доля в стране вновь выросла и достигла 17,5%. В результате на три первых региона — Москву, Санкт-Петербург и Московскую область — приходится более четверти всего инвестиционного потенциала страны. В целом наблюдается процесс концентрации инвестиционного потенциала в ограниченном числе наиболее крупных регионов, в то время как доля остальных регионов постепенно снижается. Если в 1995 году в России было 37 регионов с долей в совокупном инвестиционном потенциале, превышающей 1%, то в 2005 году их осталось только 25. Такая ситуация связана не только с концентрацией населения, производства, услуг и иных видов деятельности в этих регионах, но и со сложившейся практикой регистрации и налогового учета крупнейших компаний. Например, значительная часть результатов деятельности «Газпрома» фиксируется в Москве, поэтому в Ханты-Мансийском автономном округе ведущую роль в инвестиционном потенциале играет финансовая составляющая (40%), а в Ямало-Ненецком округе доминирует природно-ресурсная часть (49%).
Если следовать теории смены экономических укладов, то в подавляющем числе наших регионов преобладают так называемые первичные сектора — добывающие отрасли, сельское хозяйство. Доминируют регионы с ведущей ролью природно-ресурсного и инфраструктурного потенциалов в совокупном инвестиционном потенциале (см. график 5). Таких регионов 53.
Три следующих вида потенциала, условно отнесенные к вторичному сектору экономики (производственный, туристический), являются ведущими в потенциале восемнадцати регионов. И лишь в семи регионах России преобладают составляющие, соотносимые с высшим сектором экономики, — институциональный и инновационный потенциалы. Среди них безусловный лидер — Москва.
Если же говорить о стимулировании столь желанного для нашего правительства инновационного пути развития, то по результатам рейтинга в качестве первоочередных регионов выделяются 11 регионов с наибольшей долей инновационного потенциала в совокупном потенциале каждого региона (см. таблицу 5). По словам руководителя департамента Мипромэнерго Станислава Наумова, министерство в настоящее время как раз активно разрабатывает меры воздействий (ту самую пресловутую промышленную политику), которые позволят регионам реализовать этот вид потенциала.
И еще. При обсуждении рейтинга президент РСПП Александр Шохин отметил, что многие регионы уже сейчас столкнулись с жесточайшим дефицитом трудовых ресурсов. Добившись государственной поддержки в реализации приоритетных проектов, многие будут вынуждены привлекать рабочую силу извне. Этот тезис убедительнейшим образом подтвердил и рейтинг. В России нет регионов, в которых трудовой потенциал был бы ведущим фактором формирования инвестиционного потенциала.
Рейтинг как универсальный инструмент
Региональные власти постепенно дрейфуют из сферы политики в сферу управления
Первоначально рейтинг создавался исключительно как справочное пособие для прямого инвестора. Постепенно к этому стало добавляться понимание рейтинга как универсального инструмента оценки результатов и прогнозов различных аспектов регионального развития. Например, в свое время он был вполне успешно использован нами как инструмент прогноза политического будущего региональных лидеров.
Кстати, прогностическая ценность рейтинга сохранилась и поныне — переназначаются прежде всего главы регионов, стабильно улучшавших свои позиции в рейтинге (верно и обратное, подробнее см. «Ножницы централизации» Эксперт № 44 за 2005 год).
Однако реформа государственной власти все же привела к изменению вектора ответственности и отчетности региональных лидеров. Они постепенно переходят из сферы политики в сферу управления, попросту говоря, становятся прежде всего управленцами.
Это требует иного подхода к системе и инструментам оценки деятельности региональных управленческих команд. Упорная работа федеральных властей над этой проблемой привела к появлению нескольких подходов к оценке («критерии Козака», список Минрегионразвития РФ и др.), базирующихся на сложной системе показателей, часть которых, к сожалению, на сегодняшний день отсутствует в статистической отчетности. В ряде зарубежных стран используется принципиально иной подход — текущая оценка деятельности власти проводится преимущественно через социологические опросы населения и представителей бизнеса, итоги которых публикуются в прессе.
Учитывая новую тенденцию, мы ввели в состав интегрального инвестиционного риска новую компоненту — управленческий риск. При этом упор сделали на оценку результатов исполнения полномочий региональных органов власти в социальной, финансовой (бюджетирование), программно-целевой, экономической сферах с учетом динамики развития региона. Например, для оценки выполнения социальных функций системы регионального управления был выбран один из общепринятых в мировой практике универсальных показателей — уровень младенческой смертности (см. таблицу 6). За базу сравнения был принят не среднероссийский показатель смертности (11,0 промилле), а средний показатель для развитых стран мира по данным «Статистического ежегодника ООН» (6,0 промилле). Сравнение с выбранным нормативом показало, что лишь в Санкт-Петербурге уровень младенческой смертности приблизился к выбранному нормативу.
(Таблицы даны в бумажной версии издания )