«Мы должны что-то делать руками, что-то придумывать головой»

Научный руководитель Высшей школы экономики профессор Евгений Ясин считает, что при всём изобилии проблем в российской экономике негативные моменты в значительной степени связаны с мировым кризисом. На видеоконференции проекта «Из первых уст», организованной Клубом региональной журналистикии и прошедшей в редакции газеты «Восточно-Сибирская правда», он представил свой взгляд на нынешнюю ситуацию в отечественном бизнесе.

Логика кризиса

Сейчас ходят прогнозы о том, что в России уже началось оживление, но это оживление на самом деле берёт отсчёт от конца второго квартала 2009 года, когда, собственно, закончился обвал, завершился спад. С тех пор говорят, что снова появляется интерес инвесторов, потребителей, и мы каждый раз ждём, выльется это в серьёзное оживление или нет. В общем, ползанье по дну продолжается.

Мы должны понять, имеем ли потенциал для экономического роста, который наблюдался в нулевых, когда бурно росли цены на нефть, а доходы можно было тратить или откладывать в стабилизационный фонд. Сейчас таких возможностей нет. Алексей Кудрин, выступая у нас на конференции, сказал, что примерно десять лет государственные расходы расти не будут.

Определённости, которая позволила бы делать твёрдые прогнозы, нет. Можно ли сказать, что это признание того, что нас ожидают какие-то плохие времена? Тоже нет. Я бы сказал так: вся логика этого кризиса заключается в том, что, с одной стороны, развитые страны переходят к инновационной экономике. Это означает, что увеличение объёмов природных ресурсов мощным двигателем экономики не будет. В развитых странах, где малый рост населения или его вообще нет, рабочая сила локомотивом развития тоже не будет. Локомотивом могут быть только инновации.

Разговор об инновационной экономике постоянно идёт в России, но это направление привлекает не только российский бизнес и российское правительство. Это явление повсеместное для развитых стран. Инновации, которые будут повышать производительность использования ресурсов, будут единственным фактором роста экономики.

Ситуация осложняется тем обстоятельством, что существуют страны, у которых ресурсы для возможного роста ещё есть. Это Китай, Индия, обладающие огромными резервами рабочей силы. Там ещё большое аграрное перенаселение, там можно строить заводы, привлекать инвестиции и наблюдать экономический рост. На эти страны кризис не сильно повлиял. Его влияние, главным образом, заключалось в том, что сократился, например, китайский экспорт в США. Зато китайцы увеличили поставки на внутренний рынок, увеличили объёмы инвестиций из государственного бюджета, из государственных фондов. Деньги у Китая есть, у них огромные резервные фонды, валютные резервы составляют более 2 триллионов долларов (для сравнения: у России 460 миллиардов).

Кроме того, у них очень высокий уровень сбережения и низкий уровень потребления. Как это произошло? Китай богател, он получал доходы, но большая часть этих доходов концентрировалась в сбережения, в активы государства, да и население серьёзно потребление пока не увеличило. Два года назад уровень сбережения в валовом внутреннем продукте Китая составлял 70%. Когда я эти цифры называю, мне не верят. Я сам не верил, мне казалось, что такого быть не может, потому что в России, наоборот, 30% сбережения и 70% потребления.

У китайцев какое-то время были огромные доходы, потому что были очень высокие темпы экономического роста. Население, поскольку оно не имеет возможности пользоваться государственными расходами на образование, здравоохранение и пенсии, накапливает, чтобы потом направлять средства на эти цели. В Индии ситуация немного другая, но в целом похожая.

В результате в развивающихся странах идёт рост и их доля в мировой экономике увеличивается. Они заполняют рынки развитых стран, США и Европы, и в России мы это видим. Потому что, скажем, инновационная экономика обеспечить себе темпы экономического роста больше, чем на 1–2% в год, не может, а Китай добивается сегодня 10%, в кризис темпы роста у него снизились до 8%.

Для России эта ситуация особенно сложна. Как и другие развитые страны, Россия неконкурентоспособна по сравнению с Китаем и Индией по производству товаров. Мы не можем конкурировать по многим причинам: у нас выше уровень жизни, дороже рабочая сила, у нас нет свободных демографических резервов, наоборот, экономически активное население стало сокращаться. На инновационном рынке мы пока почти ноль. Нам предстоит в течение нескольких, может быть, двадцати лет просто усваивать те технологии, которые являются самыми передовыми в мире. Мы будем только импортировать инновации, а не вывозить их, и на этом зарабатывать.

В нашем, русском обычае — впасть в уныние и ждать, пока не станет совсем плохо. И тогда мы собираемся с силами, совершаем рывок и добиваемся каких-то успехов. Так было всегда, но проблема заключается в том, что на данном этапе так больше быть не может. Мы должны добиться каких-то изменений в нашей культуре, в нашей институциональной системе, повысить активность граждан, бизнеса и за счёт этих резервов дальше решать свои задачи.

Я лично остаюсь оптимистом, и хотя особенности нашего характера мне известны — мы все любим сами себя критиковать и сыпать соль на раны, — от этого легче не будет, придётся всё-таки встретить вызов. И я надеюсь, что мы с вами — и экономисты, социологи, специалисты, и наши руководители, правители, и средства массовой информации — будем создавать атмосферу, которая будет содействовать повышению активности. В конце концов, в активности людей, в их желании преодолевать собственные трудности находится решение наших проблем.

Мне попалась недавно книжка Леонардо Дальгрена, основателя фирмы «IKEA». Он написал о том, как эта фирма пробивалась в России, через какие препятствия она проходила, какие испытывала трудности, мучения. И как в конечном итоге добилась большого успеха. С моей точки зрения, этот успех очень важен для России. Ведь что такое фирма «IKEA»? Это некое предложение иного образа жизни, недорогого, но очень приличного. Образа жизни, где человек уже не должен думать о мелочах, он может посвятить себя каким-то более интересным делам. Почему я заговорил о Дальгрене? Он сказал, что его поразило, когда он приехал сюда, отсутствие предпринимательского духа. И то, что у нас этот дух не очень силен, правда. И с этой нашей традицией, и с апатичным настроением мы должны расставаться.

«Власть поддерживает карман»

Мой опыт показывает, что поддержка со стороны государства заключается в том, что оно поддерживает карман. То есть оно держится за карман и как бы требует своей доли. Если это не официальная политика государства, то тогда нелегальная политика чиновников. Поэтому один из самых трудных моментов, подрывающих дух предпринимательства, — это давление со стороны государственного аппарата.

Есть ли позитивные примеры? Есть, конечно. Я знаю, например, есть фонд Бортника Ивана Михайловича (Бортник И.М. — председатель наблюдательного совета Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. — «Конкурент»), который поддерживает малые инновационные предприятия. Там есть программа, скопированная с американской программы SBIR (Small Business Innovation Research — SBIR. — «Конкурент»), они дают гранты под проекты, которые предлагают на конкурс малые инновационные предприятия.

Что же до крупной государственной поддержки компании «АвтоВАЗ», то тут я оказался в качестве заинтересованного, ангажированного наблюдателя. Генеральным директором компании назначили моего ученика, Виктора Комарова, и я ему желаю успеха. Позитивный это пример или негативный, я сказать не могу. Посмотрим, что из этого выйдет.

Если вы считаете, что у нас должна быть отечественная автомобильная промышленность и около миллиона человек должны сохранить работу в этой отрасли, то тогда мы должны признать меры вроде повышения пошлины на подержанные автомобили оправданными. Если же вы считаете, что мы можем без этого обойтись, и если мы будем покупать зарубежные автомобили, чаще всего подержанные, то это определённая зависимость от тех стран, которые умеют производить автомобили.

Хочу напомнить, что японцы сразу после второй мировой войны не умели производить автомобили. Рядом с ними живут корейцы, которые не умели производить автомобили даже много позже. А сейчас у нас был семинар, на котором корейцы выступали с докладом, и они спрашивают: «Вы претендуете на создание инновационной экономики. А на каком основании, ведь русские никогда не создали ничего, что могло бы претендовать на звание нации, способной на инновации?». Я несколько обостряю, корейцы, конечно, сказали всё это много вежливее, но по существу так. Я отвечаю: постойте, а кто первым атомную электростанцию построил? А кто космонавта первого запустил? Так что мы вполне можем на что-то рассчитывать. Но в каком-то смысле и они правы, мы уже давно никаких результатов не демонстрировали. И нам придётся показывать сегодня эти результаты, опираясь не на бездонную бочку государственных оборонных ассигнований. Это придётся делать на базе нормального бизнеса.

У меня есть сомнения, нужно ли было помогать «АвтоВАЗу». Но есть иногда ситуации, когда руководители государства имеют право принимать решения, которые являются непопулярными. Знаю, что в Иркутске, как и в Хабаровске, поголовно все против этого решения и все за свободную экономику. И я тоже за свободную экономику. Но мы, в конце концов, не можем жить только за счёт нефти и газа, мы должны что-то делать руками, что-то придумывать головой, и это должны быть такие вещи, которые можно потом продавать на рынке.

Главный секрет российского бизнеса

Давайте посмотрим конкретно на малый бизнес. Там есть «упрощёнка» — упрощённая система налогообложения, и есть налог на вменённый доход, который я когда-то сам пробивал, работая в правительстве. Считаю, малому бизнесу в целом невыгодно иметь такие исключительные режимы налогообложения, и вменённый налог я бы оставил, а упрощённый убрал. По очень простой причине — поскольку возникают проблемы с НДС. Малый бизнес заключать контракты с крупными или средними предприятиями не может, поскольку они от него не будут получать возврат НДС. Возникает неравное положение, когда малый бизнес обречён либо разоряться, либо навсегда оставаться малым.

Для малого бизнеса гораздо более важную роль играет администрирование налогов, то, как они управляются, как складываются взаимоотношения между государством, чиновниками и бизнесом. Есть небольшая компания, которая занимается проблемами малого бизнеса. Её специалисты по моей просьбе регулярно проводят исследования, в том числе позволяющие выяснить, какая часть доходов малого бизнеса должна получатся кэшем, наличными, которыми можно распоряжаться, минуя налоговую инспекцию, и на что эти деньги тратятся. И мы видим, что они тратятся, чтобы выплачивать зарплату в конвертах, и это довольно большая часть. Предприниматель уходит от подоходного налога, хотя он и так низкий и вроде бы этого делать не нужно. Второе — нужно платить поставщикам. Есть суммы, которые образуются согласно официальным ценам и фиксируются в контрактах, и есть такие, которые поставщики просят дать кэшем. Есть арендодатели, а ещё чиновникам нужно дать, это очевидно, а кто-то пользуется услугами «крыш», и им всем не будешь перечислять деньги по безналичке.

По нашим оценкам, доля реализуемой продукции, которая должна получаться кэшем, сокращается, но пока ещё достаточно высока. И притом доля, которая уходит на взятки чиновникам, растёт. Почему все, в том числе и представители малого бизнеса, говорят: «Давайте снижайте налоги»? Да потому, что об этом можно говорить. А про все эти истории, про которые я вам сейчас рассказываю, никто вслух не скажет. Это секрет, главный, я бы сказал, секрет российского бизнеса.