Путин - главный союзник бизнеса

Александр Николаевич Шохин - один из ведущих российских специалистов по макроэкономике и экономической политике. Профессор, президент Высшей школы экономики, бывший вице-премьер и вице-лидер одной из "партий власти", уже более года президент Российского союза промышленников и предпринимателей дал нашему журналу программное интервью по вопросам экономической политики.

Стабфонд: "тело" - в дело

- Александр Николаевич, сейчас все больше экономистов, в частности правительственных, говорят о том, что следовать нынешней модели макроэкономической стабилизации, в основе которой лежит Стабфонд, ориентироваться на "нефтяную" модель бюджета мы дальше не можем, нужна другая экономическая политика. Согласны ли вы с этим?

- Я согласен с тем, что мы исчерпали ту модель развития, модель макроэкономической и бюджетной политики, которая была связана с повышательной динамикой нефтяных цен и роста доходов бюджета от экспорта. Когда мы еще только шли к пику нефтяных цен, уже было ясно: есть большая опасность, что головокружение от экспортных доходов вызовет существенный рост непроцентных расходов бюджета. И эта опасность реализовалась: за последние годы расходы бюджета к ВВП выросли на несколько процентных пунктов. Это очень серьезно, ведь последствия от увеличения денежной массы трудно перебить даже стерилиза-ционным эффектом Стабфонда.

Министерство финансов борется за сохранность Стабилизационного фонда, подразумевая, что раз расходы удержать на приемлемом уровне все равно не удается, нужно хотя бы не увеличивать их за счет использования Стабфонда.

Идеология ненефтяного бюджета, озвученная недавно Алексеем Кудриным, -это, по сути, предложение последовать примеру Казахстана. Там, как и у нас, есть стабилизационный нефтегазовый фонд, но бюджет принимается исходя из ненефтяного характера экономики - без учета нефтегазовых доходов. Причем принимается с дефицитом, источником погашения которого выступает как раз Стабфонд.

Алексей Кудрин предлагает определить планку - порядка 17% ВВП или даже меньше: все, что выше поступлений, соответствующих данному уровню ВВП, перечислять в Стабфонд. И при этом сводить бюджет с разумным дефицитом - не выше 3%, как в Пакте Евросоюза о стабильности и экономическом развитии. Идея вполне здравая, хотя труднореализуемая в ближайшее время.

Использование Стабфонда - отдельная проблема. Его большие размеры не дают лоббистам спокойно спать. Многие предлагают использовать его для поддержки отдельных, наиболее значимых бизнес-проектов, закупки технологического оборудования...

Отсюда желание Минфина и МЭРТа обосновать такую технологию формирования и использования Стабфонда, которая бы, не подрывая его стерилизационных устоев, соответствовала бы общественному запросу: направить средства Стабфонда на развитие экономики и на, хотя бы потенциальное, улучшение жизни людей.

Была сформулирована концепция, провозглашенная в президентском Бюджетном послании-2006 и уже реализующаяся на практике. Согласно ей Стабилизационный фонд делится, грубо говоря, на две части: гарантийно-страховую, "поддерживающую" на случай от резкого падения цен на нефть в части внешней конъюнктуры и стерилизующую денежную массу в части внутриэкономической ситуации; и Фонд будущих поколений, который начнет накапливаться после достижения определенной величины средств в Стабфонде.

Когда мы обсуждали эту тему в ВШЭ, то пришли к выводу, что гарантийно-страховая часть должна составлять 10% от ВВП, а все доходы свыше 10% следует перечислять в Фонд будущих поколений, управляемый по особым технологиям. Эту часть Стабфонда необходимо увязать с институциональными реформами в экономике.

На первом месте среди них стоит реформа пенсионной системы. Мы, объявив несколько лет назад о пенсионной реформе и создании накопительной пенсионной системы, не смогли осуществить преобразований на практике. Более того, из-за дефицита средств ПФР мы вычеркнули из накопительной пенсионной системы людей зрелого возраста, то есть тех, кто вполне активен, трудоспособен и пока еще не собирается на пенсию. Тем самым были подорваны стимулы развития накопительной пенсионной системы.

Кроме того, мы не сумели задействовать пенсионные деньги как инвестиционный ресурс, применяя чрезмерно консервативные технологии размещения так называемых молчунов только через одну управляющую компанию.

Я считаю, что Фонд будущих поколений можно и нужно направить на быстрое формирование накопительной пенсионной системы. Опираясь, в частности, на чилийский опыт, где государственные ресурсы использовались для того, чтобы резко нарастить объем пенсионного фонда и создать устойчивую базу для пенсионной системы.

Таким образом, не бюджет непосредственно финансировал бы Пенсионный фонд РФ, как сейчас, а Фонд будущих поколений (ФБП) предоставлял ресурсы, которые бы пускались в управление. Подчеркиваю: речь идет не о том, чтобы отщипывать от ФБП куски, а о том, чтобы направлять средства в управление на принципах эндаументов - фондов целевого капитала. То есть фондов, управляемых по законам инвестиционного рынка, доход от управления которыми используется на заранее известные социальные цели, такие, например, как увеличение накопительной части пенсионной системы, модернизация системы образования.

Сейчас закон об эндаументах запрещает участие в них государственного капитала. Это, на мой взгляд, неправильно: государство может и должно вместе с частным бизнесом на основе частно-государственного партнерства (ЧГП) вкладываться в создание фондов целевого капитала для музеев, клиник, университетов, библиотек...

Было бы странно, если бы сам бюджет вкладывался в эндаументы, вместо того чтобы финансировать соответствующие государственные организации. Но Фонд будущих поколений мог бы быть использован для таких вложений на основе принципов ЧГП. Имея в виду, что в эндаументы направлялись бы только проценты от размещения средств ФБП и лишь при условии, что бизнес вложил не меньше государства.

В этом смысле Фонд будущих поколений стал бы якорным инвестором в социально значимых проектах - тех же приоритетных национальных. И был бы инструментом привлечения частного финансирования. В то же время основное "тело" Стабфонда не тратилось бы, не "распиливалось". В итоге не создавалось бы дополнительной инфляционной опасности.

- А как вы относитесь к кредитованию наиболее значимых проектов в промышленности и сельском хозяйстве, а также к предоставлению гарантий за счет средств Стабилизационного фонда?

- Я думаю, что использовать Стабфонд для кредитования бизнес-проектов, для предоставления гарантий, закупки оборудования особой нужды нет, это задачи частного капитала и Инвестиционного фонда бюджета. Мое утверждение справедливо в отношении всех проектов, кроме инфраструктурных, за которые отвечает государство. Оно такие проекты может осуществлять как с помощью частных компании, так и самостоятельно. Когда речь идет о стратегических объектах, являющихся общим публичным благом, то это чисто государственная прерогатива.

Но государство может и на стратегические направления "подтянуть" частных инвесторов: передать им объекты в концессию на 20-30 лет. Не отказываясь от собственности на такие объекты, оно окупит затраты на них и даст заработать частному капиталу. При этом оно может вернуть стратегические объекты обратно в свое управление по истечении контрольных сроков, продлить эти сроки или передать объекты в управление другой компании.

Рост: осторожнее с прогнозами

- О кредитной поддержке я спросил вот почему. Сейчас в нашей экономической науке и политике идет дискуссия о росте ВВП: одни говорят, что его нужно всеми силами стимулировать, иначе российская экономика отстанет от конкурентов и не сможет отвечать на современные вызовы; другие считают, что самое главное - это качество роста, а не его темпы. На чьей стороне в этой дискуссии вы?

- Я считаю, что необходимо создавать условия для роста, однако стимулировать его специально смысла нет. Показатели темпов не должны быть основными показателями экономической политики.

Но, к сожалению, мы не можем похвастать ни самим ростом, ни его качеством. Безусловно, если бы те 6,5-7% роста, на которые в среднем в год выходит наша экономика, основывались хотя бы на индустриальном развитии, не говоря уже об инновационном, то есть на классической схеме перевооружения производства, то тогда бы у нас был повод для радости. Индустриальное развитие означало бы, что мы отстаем только на одно поколение от развитых стран, находящихся уже на постиндустриальной, инновационной стадии.

Если бы мы обеспечили такой рост, это бы означало, что произошло резкое улучшение его качества. Потому что техническая база отечественной экономики чрезвычайно устарела. При этом только небольшая часть предприятий использует укрепление рубля и, как следствие, дешевый импорт оборудования для перевооружения.

Основным фактором нынешнего роста является наше сырьевое конкурентное преимущество и сверхблагоприятная конъюнктура на сырьевые экспортные товары. Такой рост стимулировать нет нужды, он сам себя поддерживает, ему главное не мешать, снимая сливки. Очень важно здесь не впасть в "голландскую болезнь" и не подорвать факторы качественного экономического роста. А их в условиях "голландской болезни" нетрудно уничтожить - когда, например, происходит одновременное увеличение расходов бюджета и рост инфляции. Может усилиться и желание государства стать предпринимателем в ориентированных на экспорт отраслях. Предпринимательство в этих отраслях за счет высоких цен оказывается делом относительно легким - цены покроют любые ошибки. Так что высокий рост производства в условиях зачастую низкого качества продукции - угроза для будущих количественных показателей.

Вместе с тем сегодняшний рост достаточен для того, чтобы решать не только минимальный, а вполне приемлемый объем социальных и структурных задач. И этот благоприятный момент хорошо было бы использовать для облагораживания структуры и факторов экономического роста.

Таким образом, нужно не стимулировать рост как таковой, а создавать благоприятные условия для структурных и институциональных реформ, которые обеспечат в будущем его новое качество. Качественный рост на уровне 4-5% лучше, чем нынешние 6-7%, - он устойчивее. Если мы не сможем создать под этой "пеной" реальную начинку, то в случае падения цен на нефть нас ждет стагнация. А если сможем - запустим индустриальный рост, повысим долю добавленной стоимости - сдует только "пену", и мы упремся в эти 4-5%, что позволит нам выдержать конкуренцию на мировом рынке.

Налоговая реформа: с "подушкой" и без "подушки"

- Правильно ли, что у нас сейчас, при такой высокой сырьевой ренте, закручены налоговые гайки?

- Если говорить о базовом варианте развития, то на вопрос, увеличивать ли изъятия в бюджет и государственные инвестиции или оставлять больше денег в экономике, чтобы предприниматели сами больше инвестировали, я склонен ответить: оставлять больше денег в экономике. То есть нужно дать возможность частному бизнесу не ждать субсидий государства, а вкладывать собственные средства.

У нас сегодня в инвестициях предприятий доля кредитов невелика - 5-8%, доля рынков капиталов вообще мизерна, около 80% составляют собственные средства предприятий. Но даже в западной экономике, где это соотношение существенно иное, собственные средства -ключевой источник капиталовложений. Бесприбыльные компании не могут развиваться, не могут привлекать средства со стороны. Ведь дают кредиты тем, у кого есть устойчивый рынок сбыта, кто динамично развивается. Кредиты выступают как способ софинансирования проектов, ускоренного внедрения новых технологий, захвата новых сегментов рынка и т. д.

Если мы оставляем больше средств в бизнесе и налоговая премия оказывается значимой, то гарантированы серьезные вложения в собственный капитал, а следовательно, и импульс экономическому росту будет дан более мощный.

Это, конечно, связано с продолжением налоговой реформы, которое вызывает сегодня ожесточенные споры. Знаете, когда Стабфонд только начинал бурно расти, я предлагал использовать его как гарантийный фонд для страхования от сложностей с реформами. Ведь есть вероятность, что те или иные из них не сработают сразу, дадут сбой. В условиях напряженного бюджета рисковать опасно. При наличии же "подушки безопасности" рисковать значительно легче.

Помните, когда снижали подоходный налог до 13%, были опасения, что увеличение собираемости не компенсирует выпадения доходов от снижения налога? Слава богу, этого не случилось, и даже наоборот - налоговая база возросла, но подобный же риск неисключен и при возможном снижении НДС, ЕСН, налога на прибыль... Увеличение собираемости может произойти не сразу - есть много различных рисков, диктующих такое развитие событий. И Стабфонд способен выступить в качестве страховки от такого риска: в случае необходимости он может "прокредитовать" бюджет или дать субсидию на возвратной основе. Имеет право на существование, например, беспроцентный кредит бюджету на налоговую реформу. Если речь идет о сегодняшней структуре Стабфонда, то использоваться в качестве "подушки" должны средства Фонда будущих поколений, а не гарантийно-страховой части Стабфонда.

- Как вы оцениваете налоговые инициативы Аркадия Дворковича по отмене НДС и трансформации ЕСН?

- Мы готовы рассмотреть возможность замены НДС налогом с продаж, о котором говорит Дворкович. Потому что проблемы с администрированием НДС, механизмом его уплаты возникают колоссальные.

Не секрет, что почти 100% НДС, который должен возмещаться экспортерам, им приходится возмещать по суду. Это с одной стороны. С другой - довольно распространен мошеннический возврат НДС тем, кто ничего не экспортировал и даже не производил.

Появляется соблазн заменить НДС гораздо проще администрируемым НСП. Но при этом налог с продаж должен быть достаточно большим, чтобы полностью компенсировать НДС в конце хозяйственной цепочки. Естественный вопрос: не приведет ли это к росту розничных цен?

- Конечно, приведет.

- УВЫ. Логика проста: уровень НСП должен быть 13-14%. И он взимается в конце хозяйственной цепочки.

Таким образом, скачок розничных цен неизбежен. Другое дело, что в нормально функционирующей системе можно через какое-то время забыть об этих неприятностях, поскольку финансовая нагрузка перераспределится, и мы все будем пожинать плоды от хорошо администрируемого НСП. Но все риски нужно очень хорошо просчитать.

Есть и альтернативные варианты, которые мы хотели бы рассмотреть. Это псев-до-НДС или псевдо-НСП.

- Как в Канаде?

- Как в Японии. В Канаде на самом деле есть и НДС, и НСП. Японский же вариант - небольшой НДС, всего 5%, который экспортерам не возмещается.

Конечно, 5% для наших условий маловато. Но можно было бы рассчитать с учетом транзакционных издержек, больших трат на возмещение НДС при экспорте такой налог, который бы соответствовал нашим условиям. Михаил Фрадков предлагал, как вы помните, снизить НДС с 18% до 13%. Если спуститься до 7-10% и отменить возмещение, то в принципе можно закрыть и вопрос с администрированием. Налог платился бы по всей цепочке, исчезла бы проблема возмещения, не было бы взрывного эффекта повышения розничных цен, как в случае с НСП.

То есть сейчас перед нами стоит задача проанализировать возможность наладить администрирование НДС, а если не удастся - то такое снижение ставки НДС, которое компенсирует издержки, связанные с возмещением НДС, и негативные моменты НСП, связанные с инфляционным всплеском.

Итак, мы, как и Дворкович, не согласны с правительством в том, что налоговая реформа закончена: нам представляется, еще есть что обсуждать. Я считаю, Аркадий Дворкович правильно заострил внимание на проблеме НДС самым радикальным образом - предложил отменить этот налог. На мой взгляд, это хорошая "затравка" для дискуссии, удачный тактический ход.

Что касается ЕСН, то мы тоже, как и Экспертное управление президента, полагаем, что нужно разделить его на собственно налог и страховые выплаты. В данном вопросе мы с Дворковичем совпадаем.

Правительство: либерализм без ответственности

- Как мы уже выяснили, вы противник того, чтобы Стабфонд лежал мертвым грузом. Каковы должны быть самые общие правила его использования?

- Стабилизационный фонд не должен использоваться для прямого финансирования. При этом его возможности необходимо направить на проведение институциональных реформ, которые приведут в дальнейшем и к увеличению доходов, и к сокращению расходов бюджета.

Но проблема в том, что сегодня не используются даже возможности бюджета - его Инвестиционного фонда, например. Вместе с тем текущие расходы бюджета год от года увеличиваются: в бюджете-2007 на приоритетные национальные проекты выделено, как вы знаете, 250 млрд руб. - вдвое больше, чем в бюджете текущего года. Но что, системы образования и здравоохранения модернизируются такими же темпами? Нет. Деньги идут по большей части на существующие, немодернизированные системы, происходит элементарное латание дыр.

От того, что участковые врачи и медсестры в рамках имеющейся системы здравоохранения будут получать больше, качество медицинских услуг кардинально не улучшится. То же самое и с качеством образования.

Ведь не изменена сама технология работы в соответствующих отраслях. Технология эта, если мы говорим о здравоохранении, должна состоять в оптимизации участия государства, работодателя и гражданина в финансировании здраво-охранной системы и во внедрении в ее работу страховых принципов. Если система окажется построена на принципе воз-мездности, то будет кому контролировать расходы и их обоснованность. Это станут делать страховые компании, сами граждане, которые платят страховые взносы и, естественно, контролируют качество и набор услуг.

Сегодня государство пошло по пути решения наиболее актуальных, жгучих проблем в первичном звене здравоохранения. А в итоге ухудшилась ситуация с оказанием специализированной медицинской помощи: специалисты "вымываются", к оставшимся выстраиваются колоссальные очереди. Как говорится, голову вытащили - хвост увяз.

Мы получили, с одной стороны, дефицит специализированных медицинских услуг, с другой - нелегальную оплату таких услуг. Это только один пример, показывающий, что тратить деньги на немодернизированные, нереформированные отрасли социальной сферы неэффективно.

То же самое касается и госфинансирования, и других форм поддержки промышленности. Мы что, в 90-х годах не закупали за счет бюджета так называемые товары критического импорта? Закупали. Не давали гарантий по кредитам частных предприятий? Давали. Возвратность этих кредитов - 15%. Бюджету пришлось брать на себя их погашение через механизмы Парижского и Лондонского клубов.

- Но бизнес с тех пор существенно изменился!

- Изменился не только бизнес, но и государство. Государство сейчас берет в качестве обеспечения акции предприятий, оно теперь не имеет права участвовать в реализации коммерческих проектов, которые не относятся к его компетенции. Ситуация, бесспорно, другая.

Но при этом нет никакой уверенности, что государство, выступая в качестве предпринимателя и инвестора, сработает эффективнее частного инвестора.

Госинвестиции: конкурсы вместо приоритетов

- Есть уверенность скорее в обратном.

- Вот именно, примеров обратного результата можно привести сколь угодно много. В связи с этим чрезвычайно важны механизмы перекрестного контроля бизнеса и государства в схемах ЧГП и софи-нансирования со стороны государства.

Государству сегодня требуется выделить приоритеты. Оно, на мой взгляд, зря боится их озвучить. Государство чрезмерно опасается обвинений в необоснованности решений, подозрений в коррупции - все это цвело пышным цветом в 90-х годах и вызывало справедливую критику.

Поэтому родилось, например, решение использовать Инвестиционный фонд на конкурсной основе. Но задача Инвестфонда "расшивать" инфраструктурные узкие места - о каких конкурсах проектов может идти речь?! Только о конкурсах компаний, участвующих в их реализации. Лучше и дешевле реализовывать проекты в рамках заявленных приоритетов. И так известно, какие препятствия существуют для развития экономики - это проблемы с транспортными магистралями, другие инфраструктурные ограничения. От того, что мы провели конкурс и выяснилось, что модернизация автомагистрали Москва - Петербург выиграла его, ничего не изменится. Этому проекту 15-20 лет, все уже устали говорить, что между двумя столицами должна быть современная магистраль с не менее чем четырьмя полосами в каждую сторону.

Конкурс в данном случае можно было бы и не проводить. Другое дело, что государство должно принимать решения прозрачно, под контролем парламента и общественности.

- Но вот другой утвержденный проект - кольцевой дороги вокруг Петербурга вызывает очень много вопросов.

- У правительства есть возможность сказать: был конкурс, проект его выиграл. Объем финансирования такой-то, заключение инвестиционного банка и другие бумаги оформлены так-то - все в порядке, проект может рассматриваться и получать финансирование из Инвестиционного фонда. Решения могут быть вообще никак не связаны с самыми тяжелыми инфраструктурными проблемами экономики. И тогда конкурсы - это способ для государства, правительства снять с себя ответственность за выбор приоритетов.

При этом рассмотрение проектов происходит долго, с бюрократической волокитой, в том числе и потому, что правительство боится собственной тени.

Сколько денег из Инвестиционного фонда использовано в 2006 году?

- Практически ничего.

- Вот именно.

Еще раз повторю: государство ведь и так знает наши проблемные сферы. Оно же взяло на себя ответственность за инвестиционные планы естественных монополий: "Газпрома", РАО "ЕЭС", ОАО "РЖД" - безо всяких конкурсов. Решая проблемы с инвестициями в этих компаниях, оно тем самым снимает инфраструктурные ограничения, перекладывая расходы на потребителя. То же самое оно может делать и в других сферах - для чего, собственно говоря, и предназначен Инвестиционный фонд.

Технология может быть такая. Приоритеты, как я уже сказал, очевидны. Например, порты. Они сосредоточены в Санкт-Петербурге и Ленинградской области, Краснодарском и Приморском краях, Астраханской и Калининградской областях. Мы знаем основные транспортные коридоры: "Север - Юг" - это Петербург, порты Ленинградской области, Краснодарского края или Астраханской области; "Запад - Восток" - порты Приморского края, Петербург, порты Ленобласти или Краснодарского края. Что тут решать с помощью конкурса?! Только обеспечивать эффективность и очередность проектов.

При этом надо понимать, что проблемы портов нуждаются в срочном решении. Если их развитие не начнется в ближайшее время, мы как транзитная держава окажемся отброшены конкурентами на мировом рынке далеко назад.

Это относится и к железным дорогам. Если не будет безопасного и скоростного транзита по Транссибу, то не удастся обеспечить контейнерные перевозки. Взаимосвязь между железной дорогой и портом у нас должна быть такая же, как и во всем мире: корабль приходит в порт, а вагоны уже отсортированы по подъездным путям, сразу начинается разгрузка, корабль и железная дорога не теряют ни минуты, а в ином случае мы лишаемся наших конкурентных преимуществ.

За выстраивание современной транспортной системы ответственность должно взять на себя государство - и привлечь в эту сферу частного инвестора. Когда частный инвестор увидит, что государство именно так, а не иначе формулирует приоритеты, он обязательно вложится.

Таким образом, я предлагаю другую технологию использования Инвестфонда: государство формулирует приоритеты, а конкурс проводится между инвесторами, желающими принять участие в их реализации. Конечно, идея не совсем либеральная. Риск ошибок и коррупции существует, но это уже тема публичного контроля власти.

Важно, чтобы государство наконец четко обозначило приоритеты и начало действовать на выбранных направлениях. Сторонники госрегулирования экономики говорят: в России нет промышленной политики. Либералы им отвечают: государство не в состоянии сформулировать направления, потому что инновационный процесс в современной экономике невозможно предсказать. И те и другие по-своему правы.

Да, государство не может играть на опережение: будущие технологии, ноу-хау и прочее создает только рынок, конкуренция. Но есть масса случаев, когда очевидно, что бизнес не развивается из-за мощнейших ограничений, из-за того, что базовые условия конкуренции настолько не равны, что говорить, мол, невидимая рука рынка все расставит по своим местам, не приходится. В подобных случаях государство обязано помочь этой "невидимой руке", изменив баланс экономических факторов так, чтобы для инвесторов минусы превратились в плюсы.

Особенно важно это в сферах, где не по дням, а по часам крепнут наши конкуренты. И потому не надо устраивать конкурсы, кто быстрее успеет к разделу бюджетного пирога, - государство должно анализировать ситуацию в экономике, выделять реперные точки хозяйственной системы. И этот анализ позволит выбрать приоритеты, не только в транспортной сфере, но и во многих других.

Те же технопарки и ОЭЗ для высокотехнологичных и перерабатывающих отраслей требуют от государства вложений в инфраструктуру, которую затем будет использовать частный бизнес. И здесь тоже, на мой взгляд, не совсем верно проводить конкурс на право получить такой статус. Во всем мире подобные зоны создаются либо в портах, либо в депрессивных регионах. В последнем случае это способ поднять экономику там, где ее просто нет, потому что нет для нее объективных условий, но где она в силу каких-то причин, прежде всего экономических, необходима. А когда эти зоны создаются там, где и так, в общем, дела обстоят неплохо, то, конечно, они будут работать, активно развиваться, тем более за счет налоговых и прочих льгот. Но я полагаю, было бы правильнее создавать зоны в заранее известных местах, нуждающихся в поддержке.

Например, Дальний Восток. ОЭЗ вокруг БАМа жизненно необходима, если мы, конечно, считаем, что уголь из Южной Якутии должен идти в порты стран АСЕАН и конкурировать в этих странах с австралийским углем. Если мы так считаем, то территорию вокруг БАМа должны развивать. Не только уголь там добывать и экспортировать, но и строить ГРЭС, и людей на территорию привлекать, а тех, кто еще не уехал, "закреплять" как в наиболее значимых точках - в Южной Якутии и районе Охотского моря, так и по всей трассе.

То же самое Приморский, Хабаровский и Амурский края и Читинская область - вся наша "линейка" территорий вдоль границы с Китаем. Понятно, что нефте-, газо- и лесоперерабатывающие мощности будут либо по эту сторону Амура, либо по ту. Естественным путем вопрос не решится, нужно подтолкнуть бизнес строить заводы на этой стороне границы и увеличивать добавленную стоимость продукции. Понятно, что на "Газпром" государство может воздействовать без лишних церемоний, а для остальных надо объявить конкурс: кто начнет в российском Приамурье углублять переработку и строить соответствующие производственные мощности, получит софинансирование со стороны государства на таких-то условиях. Это может быть или субсидирование процентной ставки, или другие формы ГЧП.

То есть нужна "наживка", чтобы частный капитал пошел туда, куда раньше не собирался. Чтобы после предложений со стороны государства он обнаружил, что в эту сферу выгодно инвестировать, как и в другие, а то и более выгодно.

Это и есть система частно-государственного партнерства. Она, замечу, не предполагает существенного увеличения доли государственных инвестиций как таковых. И тем более присутствия государства в экономике в качестве предпринимателя и инвестора. Речь идет о правилах игры и индикации приоритетов рублем.

Самолеты: меняем название на содержание

- Должны ли мы поддерживать гражданское авиастроение?

- А мы его поддерживаем, причем давно и изо всех сил, прежде всего импортными пошлинами на готовые самолеты. Это был, кстати, один из последних пунктов нашей борьбы с США при заключении двустороннего соглашения о членстве в ВТО.

При этом российские авиаперевозчики заинтересованы пошлины снять, и вовсе не потому, что подкуплены западными авиапроизводителями. Серийных российских лайнеров, конкурентоспособных, например, по тяге двигателей, по шумам, способных летать с более жесткими ограничениями по коридорам высот, сегодня нет - не создано, несмотря на высокую таможенную пошлину плюс уплачиваемый на таможне НДС. Если перевозчики не будут приобретать иностранные самолеты, которые только за счет пошлины и НДС обходятся на 40% дороже, они потеряют отечественный рынок, куда уже приходят иностранные компании, в частности дискаунтеры.

Дело в том, что западные самолеты все равно оказываются выгоднее наших. Они постоянно в воздухе, а не простаивают 50% времени в ремонте, как отечественные, не возникает трудностей с запчастями, как с российскими. Проблема с контрафактными деталями, кстати, не результат массового мошенничества, просто серийное производство деталей фактически прекращено. "Боинги" и "эрбасы" на всех мировых авиалиниях - наши сокращают охват неба. Этот перечень преимуществ иностранных лайнеров можно продолжить.

Поддерживать гражданский авиапром, безусловно, надо. Но хотелось бы успеть поддержать его до того, пока мы не потеряли рынок авиаперевозок.

Для выхода на конкурентоспособность в авиапромышленности нужно, чтобы объем производства был достаточно большим, чтобы существовал "шлейф" сервиса и запчастей, чтобы в любую минуту благодаря модульной системе можно было за самое минимальное время сменить все что угодно вплоть до двигателя.

В западной авиапромышленности уже принципиально другая технология, нам за ней непросто угнаться. Добавьте сюда фактор разрыва технологических цепочек в российском авиастроении...

Я считаю, что единственное спасение для нашего гражданского авиапрома-наладить производственную кооперацию с Boeing и Airbus. Региональный гражданский самолет RRJ корпорации "Сухой" - очень хороший пример. Это позволяет компании рассчитывать, что самолет будет использован не только для внутренних перевозок средней дальности, но и пойдет на экспорт.

На мой взгляд, правильное решение было Внешторгбанку войти в капитал EADS, чтобы этот консорциум, контролирующий Airbus, заказывал до 20% самолетов в России. И эти самолеты летали бы под европейскими "именами", но с российскими компонентами. Например, 20% или 30% компонентов - отечественного производства. А если взять титановые материалы, то и больше! По-моему, это был бы не меньший предмет для гордости.

Президент Путин, кстати, прилагает максимум усилий для налаживания сотрудничества с европейскими производителями на правительственном уровне. В октябре в Германии он, как вы помните, объяснял, что наше стремление приобрести пакет акций EADS - это попытка наладить кооперацию и загрузить мощности нашей авиапромышленности, а не попытка агрессивного захвата контроля в европейском консорциуме.

Нужно устроить своего рода тендер между Boeing и Airbus за право разместить у нас производство комплектующих, в обмен на которое мы закупим их самолеты.

- Но наши-то модели жалко, самолеты ведь хорошие...

- Во-первых, у нас есть военные самолеты МИГ и Су, на чье производство мы сами продаем лицензии Китаю, Индии и другим странам. Во-вторых, есть определенные ниши в производстве конечного продукта, которые мы можем занять.

Например, большой транспортный самолет. В Европе не смогли создать его самостоятельно, что резко снижает возможности участия войск европейских стран в миротворческих операциях на Ближнем и Среднем Востоке. Мы можем создание такой машины взять в кооперации с партнерами на себя - модернизировать и приспособить к европейским стандартам уже имеющиеся у нас наработки. Европейцы пока, в связи с соображениями безопасности, на это не идут.

Но выхода-то, похоже, другого нет. Потому президент Путин терпеливо объясняет в столицах стран Евросоюза: европейская авиапромышленность может выиграть конкуренцию с Boeing, если начнет кооперироваться с российской. То есть сближение нужно им не меньше, чем нам, потому я и считаю, что у подобного проекта кооперации большие перспективы.

Таким образом, необходима внятная, рыночная стратегия развития авиапро-ма, состоящая прежде всего в интернациональной кооперации, формировании транснациональных игроков. И создание Объединенной авиастроительной корпорации - первый шаг на этом пути.

Президент: с РСПП против бюрократии

- Можно ли сказать, что РСПП является субъектом формирования экономической политики? Прислушиваются ли власти к голосу союза?

- Год моей работы в качестве президента РСПП свидетельствует о том, что к нашему голосу прислушиваются. Нам удалось многие позиции бизнеса по налоговому администрированию довести до закона. И по теме выкупа земли под промышленными предприятиями правительство приняло именно позицию РСПП как самую либеральную и правильную. Наша точка зрения учтена по проблемам профессионального образования, по закону об эндаументах...

Мы используем прозрачные технологии участия в принятии решений, стараемся профессионально и грамотно оформлять наши инициативы, поэтому с нами можно разговаривать на одном языке. За счет этого РСПП удается в очень многих случаях убедить власти - правительство, депутатов, президента Путина - в своей правоте. Чаще всего убеждаем законодательную и исполнительную власти при помощи президента Путина: он оказывается главным союзником бизнеса по ключевым вопросам.