Российская болезнь

Проблема отечественной экономики — в низких темпах развития обрабатывающего сектора, где генерируются основные инновации и ноу-хау, и раздувании сектора добычи и услуг.

Высокие цены на нефть не помогают российской экономике, которая тормозит на фоне укрепления реального курса рубля, циклически неустойчивого бюджета и протекающей в скрытой форме голландской болезни. Нынешние проблемы никак не являются случайными. Помимо плохих институтов и искажения всех разумных экономических мотиваций, что связано с использованием властно-административного ресурса в борьбе за распределение сырьевой ренты, это постоянные препятствия для поступательного экономического роста и со стороны производства, и со стороны спроса. Основная проблема производителей в большинстве сырьевых экономик — это периодическое укрепление национальной валюты сверх равновесного уровня, то есть более быстрый рост цен на национальные товары по сравнению с торговыми партнерами. Такое происходит в период ценовых бумов на сырье.

Как говорит статистика, Россия здесь оказывается особо уязвимой. В рейтинге стран по динамике номинального и реального эффективного курса национальных валют, который мы построили на основе данных Банка международных расчетов (БМР) за период бурного роста нефтяных цен с января 2004 года по май 2013 года, Россия по темпам роста реального эффективного курса рубля занимает второе место, имея прирост на 58%, что близко к уровню Филиппин(52%) и ниже лишь Бразилии, где прирост составил почти 70%. При этом, в отличие от двух последних стран, чрезмерное укрепление реального курса национальной валюты Россия получила за счет инфляционной составляющей, что еще раз говорит о важности борьбы с инфляцией в России.

С точки зрения динамики издержек российская экономика, похоже, находится у кризисной черты. Если взглянуть на динамику рассчитываемого нами индекса конкурентоспособности как обратного значения взвешенного роста удельных трудовых и энергетических издержек в валютном выражении (с учетом роста производительности труда), то его значение сейчас составляет около 87.4, что примерно на 13 пунктов ниже (то есть хуже) уровня кризисных 1998-го и 2008-2009 годов. Это не значит, что вскоре обязательно придет такой же сильный кризис — для этого нужны и внешние факторы, однако снижение темпов производства вызывает тревогу.

Эта тревога усиливается, если учесть еще и проблемы на уровне спроса, которые состоят не столько в его недостатке, сколько в том, что в любой сырьевой экономике на циклы колебания сырьевых цен и мировых бизнес-циклов, как правило, накладывается процикличность и кредита, и бюджетных расходов. Россия в этом плане снова не «плывет против течения»: власти планируют сокращение бюджетных расходов ровно в тот момент, когда замедляющейся экономике нужно прямо противоположное (как сейчас), и в то же время раздувают их, когда с экономикой и так все в порядке и она не нуждается в бюджетном стимулировании.

Все это — и укрепление курса, и рост издержек, и нелогичная процикличность макроэкономической политики — выливается в обострение долгосрочных проблем российской экономики и, прежде всего, в неадекватные темпы развития обрабатывающего сектора, где генерируются основные инновации и ноу-хау, способствующие устойчивому долгосрочному росту страны.

Все развитие идет в сторону раздувания сектора добычи и услуг. Последний же, то есть сервисный сектор, в России обслуживает в основном сырьевых экспортеров, а не потребности обрабатывающего сектора, который, прежде всего, нуждается в здоровом, образованном и креативном работнике. Но доля образования и здравоохранения в услугах не растет.

Мы обобщили итоги развития укрупненных секторов российской экономики в целом за прошедшее десятилетие и тоже увидели там явные признаки голландской болезни, которая с учетом российской специфики проявляется в явном (часто двукратном) отставании обработки от развития не только добычи полезных ископаемых, но и сектора услуг, где в значительной мере аккумулируется сырьевая рента (вспомним, что и сырьевые трубопроводы, и экспортная выручка торговых посреднических компаний — экспортеров сырья учитываются в секторе услуг, а именно в транспортной отрасли и в торговле). Получается «российская» болезнь, которую власти не видят и не признают. Но разве экономике от этого легче?