Куда деньги деваются

— Как вы рассчитываете ваш «индикатор тревоги» для банковского сектора?

— Для вычисления данного индекса суммируются остатки на счетах межбанковских кредитов по всем кредитным организациям. Получившийся результат правится на величину «трансфертов» внутри некоторых банковских групп и соотносится с общей суммой обязательств банковской системы. Система считается внутренне сбалансированной, если доля подобных операций не превышает естественного «технического» уровня. Но уже третий месяц подряд «индикатор тревоги» находится в «оранжевой» зоне. Сегодня этот показатель вплотную приблизился к показателю кризисного октября 2008 года (1,14).

— Почему это происходит?

— Этот индикатор не вскрывает причин проблемы, он отражает текущее положение дел. Как градусник, который показывает температуру тела больного, но не ставит диагноз.

— К чему может привести разбалансированность банковской системы?

  — Продолжу «больничные» аналогии. Даже повышенная температура не всегда свидетельствует о тяжелой болезни, она может являться показателем общей ослабленности организма. Так и наш индикатор: он вовсе не означает, что в банковской системе обязательно случится что-то плохое, но риски высоки и растут на протяжении последних месяцев.

Непосредственным же следствием роста системного риска, как правило, является рост ставок на денежном рынке, а также увеличение их волатильности, что и наблюдается со второй половины октября. Первый звонок, собственно, уже прозвучал: в конце ноября — начале декабря ставки денежного рынка (в том числе и среднесрочные) внезапно взметнулись на 1–2 процентных пункта (п. п.). Несмотря на то, что к концу торговой недели ставки нормализовались, при сохранении или усугублении разбалансированности «денежная лихорадка» может скоро стать нормальным явлением.

— То есть приближаются проблемы с ликвидностью? 

— Еще весной мы предупреждали: избыточная ликвидность в банковской системе России — это своеобразный миф. Значительная часть «сверхликвидности» сосредоточена в весьма ограниченном числе банков. Примерно треть кредитных организаций относились к числу «богатых», зато доля «бедняков» держалась на более высоком уровне, в полтора раза выше, чем до кризиса, и составляла 48–49% от выборки, включающей 200 крупнейших по размерам активов банков. Мы оказались правы: события осени показали, что «лишних денег», про которые еще недавно все говорили, как выяснилось, не так уж много. В ближайшее время банковский сектор может ощутить на себе влияние этой проблемы. Еще весной ликвидности, пусть неравномерно распределенной, вполне хватало для поддержания устойчивости банковской системы, но при продолжении текущих тенденций скоро начнет ощущаться ее дефицит, а количество банков с недостаточной ликвидностью будет нарастать. Безусловно, остроту проблемы должен снять денежный поток, который традиционно в конце года генерирует госбюджет, но не факт, что эти средства сумеют более-менее равномерно «растечься» по нашей экономике, а не останутся на счетах в ограниченном количестве банков.

— Откуда возник дефицит ликвидности? 

— Основное предположение — отток капитала из страны. Достаточно стандартная причина дестабилизации ситуации в экономике и как следствие — в банковской системе. С августа сформировалась устойчивая тенденция роста оттока капитала. Если в сентябре чистый отток составлял $3 млрд, а в октябре он возрос до $5 млрд, то в ноябре вывезли уже $9 млрд. В этот период приток валюты по текущим операциям вряд ли превышал $4–6 млрд. Пока нет оснований утверждать, что ситуация может резко измениться в лучшую сторону. Впрочем, бегство капитала имеет более глубокое основание, а именно общую неконкурентоспособность российской экономики, основанной на «ручном управлении» и паразитировании на сырьевых ресурсах страны.

— Какие еще показатели деятельности банков беспокоят вас как аналитика?

  — Дисбаланс в динамике кредитования и средств предприятий на банковских счетах. Если посмотреть на данные с начала года, то можно увидеть прирост кредитных портфелей банков. Дают ли банки новые кредиты или происходит перекредитовка старых, мы не знаем. Тем не менее, задолженность предприятий перед банками растет. В то же время средства предприятий на расчетных и депозитных счетах не прирастают соответствующими темпами. Так, с января по ноябрь включительно задолженность предприятий нефинансового сектора экономики перед российскими банками увеличилась более чем на 1,1 трлн руб. (с учетом валютной переоценки), а располагаемые ими средства увеличились всего лишь на 0,3 трлн руб. И это учитывая дополнительно поступающие в экономику бюджетные средства! Куда деньги деваются? Часть средств, безусловно, перетекает населению в виде зарплат, увеличивая объем средств на депозитах физических лиц. Но остальное куда-то «утекает». С достоверностью 90% можно предполагать, что тут мы видим отражение той самой утечки капитала из страны.

— Как вы оцениваете динамику еще одного показателя банковского здоровья — доли просроченной задолженности?

— Доля плохих активов на балансах кредитных организаций не снижается, и это тоже плохой знак, свидетельствующий, что до выздоровления банковской системы еще далеко. Каким образом может быть решена эта проблема? Либо в стране начнется реальный экономический рост, объемы кредитных портфелей резко увеличатся, тогда доля просроченных кредитов просто «размоется», а часть из них предприятия в условиях улучшения ситуации со спросом на свою продукцию даже смогут вернуть. Либо — быстрый рост инфляции (а следовательно, увеличение количества денег в экономике) тоже способен «размыть» плохие долги. Наконец, на некотором коротком этапе возможно совместное действие этих факторов. Что мы видим в реальности? Экономика не растет необходимыми темпами, здесь, скорее, можно говорить о стагнации. Инфляция ускорилась, по официальным данным, уже до 8% годовых, но этого пока недостаточно, чтобы повлиять на показатель доли просроченной задолженности. Поэтому, к сожалению, пока нет никаких предпосылок полагать, что в самой ближайшей перспективе качество банковских портфелей заметно повысится. И если раньше наличие «лишних» денег, пусть и неравномерно распределенных, действовало как обезболивающее, позволяющее банкам забывать про свои просроченные долги, то сейчас многим кредитным организациям может стать не слишком хорошо.

— Уже есть первые «пациенты», ощутившие проблемы из-за плохих активов?

  — Предполагаю, что да. Недавно изучил последнюю доступную отчетность Банка Москвы. У банка, вроде бы, нет явных проблем с ликвидностью. Но одновременно мы увидели резкое, на 35%, снижение показателя интенсивности банковских операций (этот показатель характеризует отношение поступлений по корсчетам банка к его валюте баланса и является своего рода аналогом пульса банка). Причем за последние двенадцать месяцев интенсивность притока средств в банк только снизилась. Что же происходит? Думаю, налицо банальная перекредитовка предприятия, в последнее время чаще называемая «реструктуризацией». То есть кредиты начинают гасить формально, а деньги перестают поступать в банк реально. Растет риск попасть в ситуацию, когда текущих поступлений не хватит для исполнения текущих обязательств. Отсутствие явных проблем с ликвидностью в банке сопровождается наличием существенных скрытых проблем, вызванных наличием на балансе значительного объема «плохих» активов. В результате банк попадает в колоссальную зависимость от текущего притока клиентских средств, и даже малейшее пересыхание этого ручейка способно привести к неплатежеспособности столь большого по российским меркам банка.

— Можно ли выделить группу риска среди банков, например по величине активов?

— Это было бы неверно. У больших банков, конечно, больше возможностей для развития бизнеса. Но и в отрицательном плане, так сказать, тоже больше возможностей. Небольшой региональный банк, который аккуратно относился к выбору заемщиков и работает в своей экономической нише, может чувствовать себя гораздо лучше, чем тот же Банк Москвы, который был не столь аккуратен в своей кредитной политике.

— В последнее время в выступлениях представителей банковского сообщества и аналитиков проскальзывает мысль, что, если накатит вторая волна кризиса, банковский сектор окажется к ней еще менее готов, чем в 2008-м. Вы разделяете эти опасения? 

— Не очень понимаю, как можно специально подготовиться к кризису. Нужно просто ежедневно профессионально делать свою работу, стремиться объективно оценивать экономическую ситуацию, как текущую, так и на перспективу. Другое дело, что кризис вырос из неверной кредитной политики банков и неадекватной оценки кредитных рисков. Но судить их тяжело, поскольку все неверно оценивали риски, никто не ожидал, что наша экономика провалится с таким треском, ведь это первый наш кризис такого рода. В любом случае банки подошли к кризису в лучшей форме, чем экономика в целом. Они накопили достаточный объем собственных средств, чтобы продемонстрировать неплохую устойчивость, даже если бы наше государство с перепугу и не «влило» бы в них столько денег, оказавшихся в итоге во многом излишними. Кроме того, качество корпоративного управления в банках, скажем честно, находится хоть и далеко на недостаточном уровне, но намного выше, нежели на российских промышленных предприятиях. Так что если сейчас по той или иной причине начнется резкое ухудшение положения в российской экономике, то, с одной стороны, в банковском секторе уже не будет такого запаса внутренних резервов, но, с другой, появился такой актив, как приобретенный опыт. Правда, насколько такая нематериальная субстанция сможет компенсировать недостаток такой реальной субстанции, как деньги, предсказать трудно. Но здесь потребуется профессиональная работа руководства Банка России, которое, хочется надеяться, усвоило уроки прошедших кризисных лет.