Гуманитарные предметы в школе
Леонид Кацва преподаватель истории гимназии №1543 Александр Абрамов - член-корреспондент Российской академии образования, председатель совета клуба физико-математической школы им. Колмогорова Евгения Абелюк - заслуженный учитель РФ, учитель литературы лицея №1525 «Воробьевы горы», преподаватель магистратуры учителей словесности при ВШЭ
Гуманитарные предметы в школе
К. ЛАРИНА – Открываем наше традиционное воскресное «Родительское собрание», и хотя у нас на дворе каникулы, давайте немножко поговорим о школе, о том, как преподаются сегодня гуманитарные, именно гуманитарные предметы в школах. И требует ли система преподавания гуманитарных наук какого-то срочного реформирования. Почему мы об этом заговорили, я сейчас прямо с этого и начну, очень люблю я цитировать министра образования и науки РФ Андрея Фурсенко, что я и сделаю сейчас. А потом представлю участников сегодняшнего «Родительского собрания». Итак, министр образования и науки Андрей Фурсенко считает, что современная система преподавания предметов в школе, в первую очередь, гуманитарных наук, вызывает отторжение или глухую злобу у школьников. Такое мнение министр высказал в ходе второго всероссийского совещания деканов и заведующих кафедрами исторических факультетов классических университетов РФ в Российской академии наук. В настоящее время преподавание предметов в школе, в первую очередь, гуманитарных, это концентрические круги, которые на каждом новом этапе практически ничего не добавляют, вызывая в лучшем случае отторжение, а в худшем – глухую злобу у школьников, которым одно и то же объясняют десять раз, сказал Фурсенко. Его поддержал академик РАН Александр Чубарьян, и я процитирую и уважаемого академика тоже, сейчас мы изучаем всю историю до 9 класса, а 10-го все то же самое, только считается, что более углубленно и с меньшим количеством часов, сказал академик. По его мнению, это бессмысленная трата времени. Чубарьян считает, что историю нужно изучать поэтапно, до 11 класса. Кроме того, по словам академика, необходимо ввести в 11 классе курсы по основам права, экономики, а также курс по истории мировых религий. Вот две цитаты, и сейчас мы будем это дело обсуждать с нашими гостями. У нас в студии Леонид Кацва, учитель истории в гимназии номер 1543, добрый день, Леонид, здравствуйте.
Л. КАЦВА – Добрый день.
К. ЛАРИНА – Евгения Абелюк, учитель русского языка и литературы лицея номер 1525, здравствуйте, Евгения.
Е. АБЕЛЮК – Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – И Александр Михайлович Абрамов, член-корр. РАО, наш эксперт сегодня, он между двумя учителями и сидит, и правильно делает. Итак, ваш комментарий, насколько вообще обоснованы такие даже не замечания, даже не критика, а просто приговор нынешней системе преподавания, во всяком случае, гуманитарных наук в средней школе, Александр Михайлович, на ваш взгляд?
А. АБРАМОВ – Мне кажется, что Андрей Александрович здесь сильно погорячился, потому что так описывать всю ситуацию отторжением, она очень неоднородна, отношение разное, но мне кажется, что есть ключевое слово здесь, концентризм. И на самом деле, за этим выступлением Фурсенко стоит нечто большее. Это фактически первая реакция на известное заявление президента о том, что среднее образование должно быть обязательно. И отказ от концентризма, ведь концентризм возник тогда, когда школа у нас стала, перестала быть обязательной 11-летней и стала 9-летней. Именно потому, что в 9-летке нужно было уместить некоторое общее образование, и возникла система концентрическая, что, конечно, для истории и не только для истории было совершенно ужасным явлением, потому что за 9 лет, в 9 лет общее образование не умещается.
К. ЛАРИНА – Т.е. в этой части вы согласны с критикой, да?
А. АБРАМОВ – С концентризмом, с борьбой, то, что концентризм – это плохо, я, конечно, согласен.
К. ЛАРИНА – Евгения, пожалуйста, вам слово.
Е. АБЕЛЮК – Я с этим соглашусь тоже, более того, вообще-то школа, на самом деле, работает по другой системе, в основном, известные мне школы, они так и работают по линейной системе.
К. ЛАРИНА – Давайте все-таки объясним нашим слушателям, для тех, кто не очень разбирается в терминологии, в чем разница между линейностью и концентризмом? В части преподавания?
Е. АБЕЛЮК – Речь идет о возвращении, скажем, если это курс литературы, к тем же авторам. На самом деле, это возвращение естественно, потому что когда размышляешь о каком-то произведении, то в поле этого размышления должны, допустим, если это литература 20 века, естественно, попадает снова Пушкин. Такое возвращение естественно и понятно. А когда программа строится на повторениях одних и тех же тем, понятно, что это нецелесообразно. И практикам это обычно кажется нецелесообразным. Но вы знаете, мне бы даже хотелось сейчас говорить не столько о концентрической системе, сколько о гуманитарном образовании вообще на конкретном примере.
К. ЛАРИНА – Пожалуйста.
Е. АБЕЛЮК – Потому что очень конкретный пример.
К. ЛАРИНА – Т.е. с именами, фамилиями, явками?
Е. АБЕЛЮК – Я просто хочу прочитать маленькое стихотворение Анны Андреевны Ахматовой, которое было написано в августе 40 года, стихотворение называется «Лондонцам», в тот момент, когда чудовищные бомбардировки Лондона начались. И Ахматова сравнивает то, что происходит, казалось бы, так далеко от России, с шекспировской драмой. И пишет она так, с эпиграфом из Апокалипсиса – и сделалась война на небе. Двадцать четвертую драму Шекспира пишет время бесстрастной рукой, сами участники чумного пира, лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира будем читать над свинцовой рекой, лучше сегодня голубку Джульетту с пеньем и факелом в гроб провожать, лучше заглядывать в окна к Макбету, вместе с наемным убийцей дрожать, только не эту, не эту, не эту, эту уже мы не в силах читать. Она пишет это в тот момент, когда ее сын, Лев Гумилев, второй раз посажен, это произошло в 38 году. В 39 году он уже приговорен к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Она пишет это в тот момент, когда, в общем, советский человек, мы очень хорошо это понимаем, на самом деле, не знает, что такое Париж и Лондон, для него не существует этого, для Ахматовой, конечно, существует, там много друзей, и вообще для нее существует весь мир. Но все равно это далекое она делает близким. Почему я начала с этого, потому что пару дней назад, слушая ваше радио, я, как и многие другие слушатели, удивлялась и ужасалась и посланиям на пейджер, и звонкам о том, как и тогда с «Аквапарком» у нас беда такая случилась, о том, как хорошо, что проучили и т.д. Так вот, на самом деле, я думала о том, что те, кто писали это, и те, кто звонили, они, в общем, прошли, может быть, не только мимо этого стихотворения Ахматовой, оно в программу не входит, это особый, кстати, разговор, что мы, к сожалению, читаем только то, что входит в программу. Но они вообще прошли мимо того, о чем русская литература замечательная говорит, в русской культуре это есть. А это как раз показатель того, в каком состоянии наше гуманитарное образование притом, что, конечно, наверное, надо было начать с того, что учителей-энтузиастов и учителей интересных чрезвычайно много. Но этот пример как раз говорит о крахе.
К. ЛАРИНА – Замечательное выступление Евгении Абелюк, неожиданное совершенно, хотя и понятное, я понимаю, почему вы с этим пришли, потому что так попало в вас это, как во многих наших слушателей. Я не хочу всех сразу под одну гребенку тут равнять, у нас люди разные нас слушают, разные, это и хорошо, это и плохо, но а что делать? Меня такие вещи иногда просто поражают, наверняка вы слышали все, что было с «Трансвааль-парком», я часто этот пример привожу, который меня просто привел совершенно в шок, я вообще не понимала, какой смысл вообще тогда существовать, если такая реакция. Ладно, на их совести, хотя, может быть, вы и правы, это тоже в контексте нашего разговора должно присутствовать, потому что одно с другим связано. Леонид Кацва подключается к разговору, пожалуйста.
Л. КАЦВА – Я немножко вернусь на грешную Землю.
К. ЛАРИНА – Давайте-давайте, да.
Л. КАЦВА – Потому что разговор об общем состоянии культуры нашего общества, он довольно далеко выходит за рамки состояния школы, что касается концентризма, о котором, в основном, говорил, насколько я понимаю, и министр, и директор института истории всеобщей, это абсолютно правильно. И более того, я скажу, что, конечно, эти выступления, наверное, стали реакцией на слова президента, но вообще-то общественность учительская неустанно об этом говорит на протяжении всех 10 лет.
К. ЛАРИНА – Серьезно?
Л. КАЦВА – Да, и аз многогрешный два письма организовывал, одно в ГД, одно на имя Любови Петровны Кезиной, оба подписали по 50 учителей московских.
К. ЛАРИНА – А что требовали в письмах?
Л. КАЦВА – Что требовали, поскольку мы, в общем, довольно далеки от революционаризма всякого, то мы требовали одного, вернее, просили, либо вернуть линейную систему, либо, если это невозможно, разрешить школам выбирать.
К. ЛАРИНА – А она была когда-нибудь, линейная система?
Л. КАЦВА – Линейная система была до середины 90-х гг., мы все по ней учились.
К. ЛАРИНА – Я тоже.
Л. КАЦВА – Да, с 5 класса, где древний мир изучался, и по тогдашний 10-й.
А. АБРАМОВ – 10-летка была обязательной.
Л. КАЦВА – Да, но понимаете, дело ведь в том, что надежды, которые были в начале 90-х гг. или предположения, вернее сказать, что треть или две трети детей будут покидать школу после 9 класса, они не оправдались. И скажем, по Москве таких детей, только давайте оговоримся сразу, что детей бездомных мы не учитываем, те дети, которые в обычном режиме ходили в школу, они покидали систему среднего образования после 9 класса, процентов 5, по России, может быть, где-то 15, вряд ли больше. И объяснялось это очень просто, и объясняется точно также. Никто их на работу не берет. Деваться им после 9 класса некуда, потому что они несовершеннолетние, у них сокращенный рабочий день, они для работодателей невыгодны, значит, они пойдут на улицу. Поэтому в Москве возвращение к системе всеобщего среднего образования произошло уже несколько лет назад, и концентризм таким образом смысл совсем потерял. А с самого начала он был невозможен, с точки зрения образования, потому что это было, помимо всего прочего, ставка на двоечников. Это была гонка, это были темы, которые были неадекватны возрастному уровню восприятия, об этом обо всем учителя говорили. Я в свое время проводил такую личную статистику, работал в системе аттестации педкадров, и каждого учителя, с котором встречался по поводу аттестации, опрашивал об отношении к линейной и концентрической системам. Опросил примерно 150 человек, получил ответ в пользу концентрической системы, от 15 или от 10, приблизительно такое соотношение. Я помню прекрасно, как в 99 г. было совещание по проблемам преподавания истории в школе в президиуме академии наук, и академик Чубарьян посетовал на учительницу своего внука, дескать, изучалась гражданская война, глядь, через 2-3 недели уже отечественная. Вывод был – учителя боятся заниматься историей 20 века. Я говорю, учительница вашего внука не виновата.
К. ЛАРИНА – Это начальная школа или уже?
Л. КАЦВА – Нет, это 9 класс. 2 часа в неделю, вся история с 5 по 9 класс. Присутствовавшие сотрудники академии наук во множестве испустили вопль ужаса, т.е. понимаете, ведь вводилась эта концентрическая система чисто советским образом. Учителей не спросили, науку не спросили, мне как-то даже пришлось написать, я уж не помню, в какой статье, что я желаю посмотреть в глаза тому человеку, который это придумал, а потом поставить ему памятник в виде воина, поражающего копьем музу Клео.
К. ЛАРИНА – А какой урон вообще наносит такая система?
Л. КАЦВА – Какой урон, об уроне говорят преподаватели вузов.
К. ЛАРИНА – То, что они получают на выходе, да?
Л. КАЦВА – Да, приходят абитуриенты, у которых знание истории на порядок хуже, чем было, скажем, 10 лет назад, причем не только фактических знаний, но и что самое, казалось бы, нео