Солдаты напрокат. Документальный фильм Антона Степаненко

Солдаты напрокат. Документальный фильм Антона Степаненко.

Диверсанты, разведчики, снайперы, взрывники, командиры атомных подводных ракетоносцев. Они из России, они знают и умеют столько, что могут начать и выиграть небольшую войну.

И они едут туда, где стреляют. Едут работать с оружием в руках. На чужой войне получают деньги за свои военные навыки. Кто они? Современные наемники, "дикие гуси"? Или они часть мирового военного бизнеса, "солдаты напрокат"?

Ближний Восток, Африка, просторы Индийского и Атлантического океана. Наряду с британскими, американскими, израильскими частными военными компаниями (или ЧВК) там теперь работают и российские фирмы. Они защищают, охраняют, сопровождают, обучают, делают безопасными маршруты, районы, объекты. Офицерам элитных боевых групп и частей российских силовых структур, ушедшим на пенсию, теперь платят за умение выживать. Кто и почему, уйдя на покой, соглашается вновь и вновь рисковать жизнью, проходя "горячие точки"?

Съемочная группа Первого канала наблюдала за работой этих людей в нескольких странах на протяжении нескольких лет. Политологи, психологи, военные эксперты в фильме Антона Степаненко пытаются найти ответ: а действительно ли частный военный бизнес – это лучшее трудоустройство для элитных военных пенсионеров, и выгодно ли России участие её "солдат напрокат" в чужих войнах и конфликтах?

Он не служит в армии, но берет в руки автомат. Его страна ни с кем не воюет, но он вернулся с войны. Вернулся, чтобы снова уехать. С семьей он пробудет месяца два, а следующие пять его дети будут взрослеть без него. Новый контракт с частной военной компанией (ЧВК) уже подписан. Его работа – быть солдатом напрокат. Дальше на многие мили они с автоматом станут одним целым, без него в этой вотчине пиратов выжить непросто.

Порт Суэц - ворота в Красное море. Для одних кораблей он точка старта в неизвестность, где плавание может оказаться в один конец, для других – долгожданный финиш, когда опасности остались позади. А еще порт Суэц – одна из тыловых баз для американских и английских частных военных компаний, которые в акватории Индийского океана защищают торговый флот от пиратов. Теперь здесь работают и русские солдаты напрокат.

Вадим Гусев – заместитель директора частной военной компании. Он командует одной из немногих российских ЧВК, которая реально работает в этих водах: четыре собственных корабля, в море на танкерах единовременно до полусотни боевых групп, по четыре человека на судно.

Территориальные воды Египта - как прифронтовая полоса: враг близко, но еще не рядом. Поэтому торговые суда здесь пока не вооружены. Боевые группы к ним на борт подсадят специальные точки рандеву южнее. Отсюда же, из порта Суэц, выходят и корабли ЧВК, которые в открытом море будут месяцами играть роль плавбазы для групп охраны на входе и выходе из опасных районов.

Свои корабли компания Гусева покупала в Норвегии, они были в составе ВМФ как вспомогательные. Днем силуэт спасателя "Сидайвер" предупреждает: лучше не атаковать. Корабль хоть и не военный, но явно и не торговый, из-за этого для пиратов цель тревожная. Ночью ситуация меняется, что вокруг, суда видят по радарам ближнего и дальнего оповещения. Водоизмещение "Сидайвера", которое отражается на экране, подсказывает: высота бортов небольшая, и забраться будет нетрудно.

АИС – автоматическая идентификационная система, которая сообщает всем вокруг сведения о судне и грузе. Морские конвенции запрещают капитанам ее выключать, но в Красном море суда без охраны это правило нарушают и идут, как "Летучие голландцы", пугая остальных.

17-я параллель в Красном море – как линия фронта. К северу от нее – известные курорты, туристы, а главное – спокойное мореплавание. К югу – все то же море, но теперь здесь начинается самая активная на планете зона пиратства, причем активная настолько, что безопасных мест в ней просто не осталось. Нападений так много, что о них перестали сообщать в прессе, только о самых громких. А вот в специальные "Морские бюллетени" практически каждый день попадают сводки о пиратских атаках. Причем тревожная зона постоянно расширяется и на север, к берегам Египта, и все дальше на юг, на просторы Индийского океана.

Зачистки в условиях Кавказа солдатам ЧВК знакомы хорошо, в их военном прошлом бывало и не такое. Но вот с морской спецификой этого привычного дела мало кто сталкивался. Более того, и необходимости освобождать от пиратов корабли до недавних пор просто не было. Теперь появилась. Пираты атакуют корабли не только с грузом, но и без него. Главная цель – захватить заложников. Причем атаковать корабль без груза гораздо сложнее: осадка меньше, борта выше, примерно на уровне 5-этажного дома.

Специальное защищенное место для экипажа с запасом воды и пищи – цитадель теперь есть практически на каждом корабле, которые ходят в этих водах. За две минуты здесь должен укрыться весь экипаж, за исключением группы управления и охраны, которые на мостике. Укрыться до тех пор, пока их не освободят или пираты не возьмут цитадель измором. А торопиться бандитам, как правило, некуда.

"Действия пиратов меняются. Такое впечатление, что они становятся просто богаче, - отмечает капитан танкера Сергей Зверев. - Изначально они нападали, как правило, с ножами, мачете. Сейчас они хорошо вооружены и имеют скоростные катера, которые могут нагнать практически любое торговое судно и напасть на него".

На гражданском флоте капитан Зверев уже 16 лет, из них половину ходит в водах Аденского залива. Когда работаешь в таком регионе, подразумевается, что придется готовиться к пиратскому нападению, говорит Сергей Зверев.

Практически каждый корабль напоминает дикобраза: они идут, утыканные металлическими прутьями, приваренными в край палубы, а поверху доступ пиратам затрудняет еще и колючая проволока. Защита на дистанции – мощные судовые гидранты. Но это оборона пассивная. Активно защищает моряков международная группировка ВМФ, где у каждой из участниц своя зона ответственности. В них работают по принципу табунщика – сохранить на переходе своих и отогнать чужих. Но присмотреть за сотнями торговых судов на таких просторах невозможно физически. Эта защита не так актуальна, как вооруженная охрана на судне, говорит Сергей Зверев.

У боевой группы на танкере несколько рубежей обороны. Первый – не допустить сближения катеров, второй – помешать пиратам подняться на борт, и третий, последний, – защищать капитанский мостик, сердце управления судном. А дальше, если останутся патроны, воевать в лабиринте корабельных отсеков, пока не придет помощь. У бойцов из команды Гусева такая возможность есть. Они могут подойти к атакованному танкеру на своих катерах и поэтому отрабатывают вариант с высадкой штурмовой группы. Работают двумя группами, катера и судно-спасатель прикрывают огнем. На палубе чисто, группы перемещаются к мостику. Теперь обе группы прокладывают путь к цитадели, в которой экипаж. Вход в цитадель замаскирован под обычную дверь, поэтому показать ее может только проводник из команды, а разблокируют ее лишь по приказу капитана.

В беспокойном Красном море самое опасное, без преувеличения, место – Баб-эль-Мандебский пролив. С одной борта – арабский Йемен, с другого борта – африканская Эритрея и Сомали. Особенность этого места в том, что выход из Красного моря в Индийский океан напоминает бутылочное горлышко, а из-за многочисленных мелей и островков пригодным для судоходства остается небольшой коридор шириной всего 8 километров. Из-за этого любой корабль, идущий по этому проливу, у пиратов как на ладони, и им остается не столько искать жертву, сколько выбирать ее.

Узкий пролив – золотая жила не только для жителей прибрежных стран, но и для залетных гастролеров. Если в океане шторм, то никаких условий для работы, только здесь. Выбрав жертву, пиратские катера будут делать боевые заходы с кормы, с бака и с обоих бортов. Но реальная атака будет обязательно проходить только с левого борта: если пират упадет в море, его не затянет под винты корабля, как это неминуемо случится, если он полезет на палубу с правого борта.

Маневрировать в узком коридоре крайне сложно, а для острастки пираты еще и постреливают. Стоит им поджечь хотя бы один танкер с бензином или газовоз, все остальные начнут останавливаться при малейшей угрозе. Меры предосторожности – патрульные катера, по одному с каждого борта. Их специально закупили для сопровождения судов по проливу. Тактика - как наследство от службы в Военно-морском флоте: точно так сторожевики опекают авианосец. Здесь масштаб поменьше, но катера расширяют буферную зону вокруг охраняемого корабля, отгоняя пиратов на дистанцию, с которой прицельно бить по судну невозможно. При этом сами превращаются, по сути, в мишень, принимая огонь на себя.

Несмотря на явный риск, в листе ожидания в ЧВК не меньше 300 кандидатов – это те, кто прошел собеседование и чью биографию проверили. А вообще, анкет специальных ветеранов скопилось до полутысячи, причем одна другой лучше. Из них можно много необычного узнать об истории специальных операций в родной стране и за границей – где, когда, что и какой спецназ выполнял. А спецназов в России немало.

Аргумент "достойная зарплата", по крайней мере, на время помогает родственникам сотрудников ЧВК мириться с их долгими отъездами. Впрочем, ответ "деньги" оказывается самым банальным, но отнюдь не главным на вопрос, зачем эти люди рискуют - и те, кого принято называть "машинами войны", и военные пенсионеры.

Те, кто много лет служил на флоте, имеет опыт боевых служб на подводных лодках, не дослужили даже до 50 лет, а потом на пенсии их навыки ядерных гарантов не пригодились. Оказалось, что опыта мореплавания на подводных крейсерах недостаточно даже для управления прогулочным катером. Нужно за 5000 долларов переучиваться и получать сертификат. Вновь выйти в море, сменив центральный пост подлодки на ходовой мостик корабля-спасателя, получилось здесь. В частной компании, оказывается, можно работать не только за частный интерес. "Если ты не любишь море, здесь не задержишься ни за какие деньги, - говорит капитан 1-го ранга в отставке Игорь Ников. - Наша работа заключается в том, чтобы ни одна нога пирата не была на танкере. Благодаря нашим ребятам ни разу не было попыток такого явного захвата. Вот за это мы чувствуем гордость".

Они ходят под флагом одного из государств бывшей Британской империи. Поднять на корме российский пока не получается. Но и без триколора за спиной эти люди ощущают себя не просто гражданами России за границей. "Мы хоть и в отставке, но мы – русские военные, работаем на российскую компанию в наших интересах", - заявляет сотрудник ЧВК Александр Резяпкин. Впрочем, кроме наших, у каждого из этих людей, воевавших за страну, есть и свой особый интерес, его не скрывают и не стесняются. "Есть у нас и хлеборобы-казаки, которые работают, честь и хвала. А есть воины-казаки, которые не могут жить без войны. Это, скорее всего, образ жизни, романтикой не назовешь", - размышляет сотрудник ЧВК Александр Цариков.

Психологи однозначно не могут ответить, это зависимость, своего рода болезненное состояние, когда тянет на войну, или нет. Все зависит от конкретного человека и от его причин, почему он стремится туда, где опасно. Психолог Олег Силаев, сам бывший десантник, тестирует кандидатов. Процесс интимный, ведь речь идет о том, какими они вернулись с предыдущей войны и почему хотят снова туда. Посттравматический стрессовый синдром у многих не проходит бесследно: он как мина – неизвестно, когда и как сработает. А ветеранов Олег повидал всяких.

"Человек должен понимать, что он может погибнуть и что риск выше, чем в обычной мирной жизни, - говорит психолог Олег Силаев. - Но есть еще и другие мотивы, которые компенсируют все эти риски. Именно так мы отбираем кандидатов, не таких упертых".

За несколько лет работы Олег Силаев понял: термин "люди войны", принятый на Западе, имеет право существовать и в России, причем с позитивным смыслом и применительно не только к действующим военным, но и к солдатам напрокат. "Идет человек в охрану на копеечную зарплату, сидит без оружия, как вахтер. При этом, оказывается, он – Герой России, хороший снайпер, замечательный сапер и так далее. Ему эта работа не нравится, но реализовать себя он не может. Наша задача – дать таким людям шанс себя реализовать", - говорит Олег Силаев.

Здесь они занимаются тем, что хорошо умеют, и им нравится это делать. А ранение, инвалидность или даже смерть – просто издержки их профессии, как любой другой. Они рискуют, получая за это деньги, а порой и удовольствие.

Зарабатывать деньги в зонах чужих конфликтов профессионалы из России начали, пожалуй, с Ирака. Эта страна стала и стартовой площадкой, и полигоном для немалого числа российских компаний, которые частным образом взялись за работу в военной и охранной сфере. Хотя на чужие войны ездили и до этого. В Сербии, Карабахе, Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии для своих они были добровольцами, для чужих – наемниками. Но, пожалуй, именно в Ирак российские военспецы приезжали не воевать, а работать на чужой войне.

В небольшой команде Гусева у бойцов имен тогда не было, только позывные. Имена отвлекали своим прошлым, ассоциациями с семьей. У позывных ничего этого нет. На полторы тысячи километров по линии огня они были конвоем, от турецкой границы на севере их колонны шли через весь Ирак до Басры. Их задачей было перегнать около 120 грузовиков с оборудованием для электростанций, которые на юге Ирака восстанавливали российские специалисты. Каждый выезд как войсковая операция – с предварительной разведкой, сбором информации и пошаговым планированием всех мероприятий, разве что "языка" не брали. А непосредственно в пути – боевое охранение на всех участках маршрута по территории, где был прав тот, кто стреляет первым.

Ситуацию в Ираке тогда контролировали все, у кого было оружие, а после войны оружие было практически у всех. Вот страну и контролировали где войска западной коалиции, где местные силовики, а где партизаны или просто бандиты. В каждой деревне – своя власть, а русский конвой гонял здесь колонны. Свои среди чужих. Бандитов они отпугивали. Зачастую было достаточно показать, что оружие есть, поэтому легкой добычей караван не станет.

Группа Гусева водила колонны несколько месяцев. Их команда была отнюдь не первой, с кем вели переговоры об охране конвоев, но оказалась единственной, кто за эту работу взялся. Несколько раз попадали под обстрел, но обошлось без жертв. Причем контракт был важен не столько стоимостью, сколько опытом, который удалось получить.

А еще они наработали контакты и знакомства в самых разных структурах, организациях и кругах Ирака. Благодаря таким связям спустя время им поручили найти похищенных в этой стране соотечественников. Подписку о неразглашении Гусев не давал, но о подробностях рассказал скупо. Они вышли на след похитителей, забросили боевую группу в Багдад и готовили операцию по освобождению. Но заложников террористы к тому моменту уже убили. Данные их частного расследования позже подтвердили и разведисточники.

"Частные военные компании дают государству очень мощные рычаги, - отмечает профессор Московской школы экономики, эксперт в вопросах ЧВК Борис Кашников. - Руками ЧВК государство может сделать то, чего оно не могло сделать раньше, оставаясь при этом в тени".

Позже Гусев вспоминал: заказывая их группе эту деликатную операцию, никто ничем не рисковал. Успех был бы успехом, а неудача – всего лишь неудачей группы частных лиц, за которых никто ответственности нести не может. И это при том, что частной военной компанией на этот момент они еще не были.

Конвой возил группу ремонтников в Басру, а отряд Сергея Епишкина этих специалистов вместе со станцией тогда охранял. Полтора года по 20 человек в смене круглосуточно. И здесь их принимали уже за американцев или британцев. Их армия не воевала в этой стране, но они были здесь с оружием в руках, поэтому местные их и путали. Но, узнав, что русские, отношение меняли.

На чужой войне, где чужак – синоним врагу, выжить непросто. Тем более что вскоре после победы над Хусейном российских специалистов, которых охраняла местная полиция, и захватывали, и обстреливали. В результате бортами МЧС энергетиков, нефтяников и строителей эвакуировали. Но контракты остались, и специалистам пришлось вернуться. Теперь под охраной своих.

От американских войск, для которых Ирак после Саддама стал своим, люди Епишкина, в отличие от западных ЧВК, старались держаться подальше. По идее, союзники, а на деле – по обстановке. Этому учил и печально известный friendly fire. Огонь хоть и дружественный, но с летальным исходом. Огневые точки, рубежи обороны и места, где надо опасаться снайпера или миномета, – вся командировка была строго поделена на такие зоны. За все время контракта на оборону эти сведения не пригодились. Партизанящие против иностранцев в Ираке на русских, которых охраняли русские бойцы, нападать не пытались. В отличие от западных ЧВК, которых там работали десятки, выполняя контракты со своими правительствами и частными фирмами.

"США оказались не в состоянии справиться самостоятельно с нестабильной ситуацией в этой стране, и им пришлось многие аспекты безопасности отдать фирмам по контрактам, - рассказывает эксперт аналитического Центра по вопросам обороны и безопасности (Вашингтон) Дэвид Айзенберг. – Вообще, в этом бизнесе вращаются сотни миллиардов долларов. Только в США и Западной Европе рынок частных услуг можно оценить в пределах от 50 до 100 миллиардов долларов в год".

Таких контрактов у российских военспецов быть не могло. Более того, выяснилось, что бизнес и война по-иракски – это не просто бизнес в воюющей стране. По мере возвращения в Ирак флагманов российской коммерции работы таким отрядам, как у Епишкина, вовсе не прибавилось, в отличие от его конкурентов с Запада. Причем вопросы контрактов на защиту даже между российскими компаниями решались не в России. "Есть ключевые люди в конкретной стороне, в оранжевой зоне, которые отвечают за то, чтобы вопросы охраны ложились через них, - говорит Сергей Епишкин. - Там все завязано на деньги. Мы этот механизм внутренне не принимаем. Но чаще всего требования такие выставляют, работают в жестком откате. Система поставлена на поток".

Сергей убежден, что без политической поддержки отечественные бизнесмены вряд ли наймут для своей охраны российских солдат напрокат. Опыт показывает, что выбирали и выбирают, как правило, западных. Крупных контрактов, как раньше в Ираке, у Епишкина пока нет. Поддерживать форму помогают небольшие заказы – например, высотная специальная огневая подготовка бойцов элитной охраны Индии или спецкурсы для сотрудников силовых отделов Интерпола.

Параллельно его люди работают и в других странах Южного Востока. На подходе – заказ на Сомали. Под каждую акцию он находит желающих, причем находит без труда. Новых кандидатов Сергей смотрит в деле, чтобы понять, кто на что готов. Высотная подготовка, например, с прицелом на высокий борт танкера. Офицер Епишкин воевать начал с Афганистана, служил в самой засекреченной группе контрразведки СССР, потом выполнял деликатные поручения частного свойства на разных континентах. Об оружии, тактике и оперативной работе не только знает, главное – очень многое умеет на уровне рефлексов.

Человек с автоматом – шаблонный образ сотрудника ЧВК. На самом деле боевая составляющая этого бизнеса как верхушка айсберга – небольшая, но заметная. Остальное и гораздо большее от чужих глаз скрывают – настолько многопрофильные и неожиданные услуги они теперь оказывают. Например, разведка. Сейчас около 70% бюджетных средств, выделяемых на разведку, перечисляют частным провайдерам таких услуг. Департамент внутренней безопасности практически полностью полагается на услуги частного сектора. Американское Агентство по международному развитию, проводившее операции еще со времен вьетнамской войны, тоже практически полностью использует частных подрядчиков.

На Западе ЧВК существуют уже больше полувека. Начиналось с наемников, которых с развалом колониальных империй, особенно в Африке, хватало на всех континентах и войнах. В конце 60-х вольных стрелков постепенно стали вытеснять частные компании, получавшие у своих правительств лицензии на войну. В общей сложности ЧВК тренировали войска больше чем в полусотне стран мира и приняли участие с разной степенью своей вовлеченности более чем в 70 конфликтах на всех континентах, за исключением Австралии и Антарктиды. Сопровождение колонн, разминирование, штурм зданий, оборона объектов и даже территорий – это далеко не полный ассортимент услуг, которые частные военные компании оказывают своим клиентам. Вплоть до наступательных военных операций, которые могут закончиться ликвидацией повстанческого движения либо сменой режима, в зависимости от того, кто солдат нанимает. Такие прецеденты в истории ЧВК тоже были.

Впрочем, были и удачные примеры изменения баланса сил в регионе без прямой интервенции ЧВК. В 90-е годы в ряде стран Центральной Африки законные правительства смогли удержаться у власти. Нанятые ими французские фирмы добывали разведданные, а также тренировали и обучали армейские части. Но избавиться от дурного шлейфа аналогии с наемничеством ЧВК в значительной степени удалось сначала в операции США против талибов в 2001 году, а звездным часом для них стал Ирак.

Впрочем, без скандала вокруг ЧВК не обходится и в этом веке. Самый громкий случился в 2007 году в Багдаде. Сотрудники компании Blackwater, охранявшей конвой госдепа США, устроили перестрелку, которая закончилась гибелью 17 и ранением 80 гражданских лиц. Компанию лишили лицензии, а контракт с ней правительство США расторгло.

Типичная ситуация в южной части Красного моря – боевая группа сопровождает танкер, появляются пиратские катера. Свои действия экипаж фиксирует на камеру. И вовсе не для архива. Лукавство Востока проявляется и здесь: если в лодке появятся раненые, то у властей страны, откуда пираты родом, могут быть потом претензии. 

"Стараемся не применять чрезмерную силу, - говорит Вадим Гусев. - Мы редко открываем огонь на поражение, даже когда по нам стреляют. Доказывай потом, что ты не стрелял в какого-нибудь рыбака, а стрелял в пирата".

Альтернатива – огонь на поражение, как делают западные ЧВК. Российские компании, которые пытаются играть на поле военного бизнеса, ЧВК в западном понимании, за редким исключением, не являются. Хотя отдельные заказы из обширного ассортимента уже привычных там услуг оказывают. И главная проблема – отсутствие российского закона. Фирма, в которой работает Гусев, вышла из ситуации, получив законный статус и лицензию на работу как группа компаний, зарегистрированных в нескольких странах Азии и Африки. А Сергей Епишкин предпочитает ждать, когда в России появится такой закон.

Впрочем, негативные стороны легализации этого бизнеса тоже очевидны не только политикам, но и тем, кто частным военным делом уже занимается. Например, политические потери страны из-за того, что ее граждане оказались втянутыми в сомнительные контракты с сомнительными заказчиками, – лишь часть проблемы, когда речь идет о чужой войне. Рынок ЧВК на мировой карте давно поделен, и конкурентов из России там не ждут. А вот бойцов с российскими паспортами примут, ведь гастарбайтеры стоят дешевле.

Обогнув Африку, как возят нефть танкеры, корабль "Сидайвер" дошел до Нигерии. Оформили через агента разрешение, сообщили об оружии и впустили в нигерийский порт Лагос. Ремонт занял три недели, и когда собрались уходить, власти корабль задержали. И только вмешательство МИД России не позволило привлечь их к ответственности якобы за контрабанду оружием. "Это лишь первый звонок, наши компании будут прессинговать, - уверен директор Центра стратегической конъюнктуры Иван Коновалов. - Пока не будет принят определенный закон и пока государство не займется серьезно этим сегментом бизнеса – частного военного бизнеса, ситуации будут повторяться из раза в раз. Нас туда пускать никто не хочет".

Оригинал материала на сайте Первого канала.