XXII Международный симпозиум «Пути России. Война и мир», секция «Европа, 1939: Начало нового исторического цикла?» (Московская высшая школа социальных и экономических наук, 28 марта 2015 г.) //НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ № 136 (6/2015)

Андрей Кабацков (НИУ ВШЭ, Пермь) в докладе «Эволюция советского властного дискурса: от враждебных элементов к враждебным нациям» рассмотрел развитие официального дискурса, связанного с внешней политикой конца 1920-х — начала 1940-х годов, и его отражение в массовом сознании. - See more at: http://nlobooks.ru/node/6799#sthash.WNQYNNcg.dpuf

Андрей Кабацков (НИУ ВШЭ, Пермь) в докладе «Эволюция советского властного дискурса: от враждебных элементов к враждебным нациям» рассмотрел развитие официального дискурса, связанного с внешней политикой конца 1920-х — начала 1940-х годов, и его отражение в массовом сознании. В качестве исходной точки доклада была обозначена проблема резких изменений номинации обви­няемых в архивно-следственных делах «кулацкой операции» 1937—1938 годов. Несмотря на то что жертва в этих формулярах часто квалифицировалась как «кула­к», «бывший белогвардеец», «спецпоселенец» и этого было достаточно для ее определения в качестве «врага», прилагались большие усилия, чтобы переосмыслить ее в качестве «диверсанта», «шпиона» и «повстанца». Этот момент было предложено понимать как точку перелома не только самого механизма репрессий, но и процесса конструирования советского общества и связанных с ним изме­нений очертаний фигуры «врага». Докладчик предложил выделять три точки развития властного дискурса. Первой точкой этого процесса оказались конец 1920-х — начало 1930-х годов, когда оппоненты социалистического государства были разделены по классовому признаку.  В 1931—1936 годы, при ухудшении отношений с Германией,  фигура «врага» начинает выстраиваться по национальным границам. Именно к этому периоду относилось появление в официальном дискурсе надклассовой категории «советский народ», что, как отметил докладчик, отразило изменения в системе самоопределения общества. Усилившийся в 1937—1938 годы акцент на фигуру «чужого» был помещен докладчиком в контекст интен­сификации социальной жизни, связанной с процессами индустриализа­ции. На примере следственного дела бывшего начальника Пермского ГО НКВД В.Я. Левоцкого докладчик показал, как эта категория стала связываться с целыми национальными общностями. По описанию установок, полученных одним из бывших подчиненных Левоцкого от него в отношении кулацких дел, от «кулаков», прибывших на Урал с западных границ, следовало добиваться признания о шпионаже в пользу Польши и Румынии, а от прибывших из Татарии — признания в их связях с японской разведкой. Докладчик выделил три измерения в рецепции властного дискурса: зеркальное (сообщение о шпионах воспринимается в перспективе освобождения), буквальное (сообщение о шпионах как повод найти таковых) и интерпретативное (предполагающее уточнение полученных установок). Итогом этого периода стало произошедшее к 1940-м годам оформление «враждебных наций» в официальном дискурсе и принятие таких формулировок на всех уровнях официальной риторики. Эта парадигма, как предположил докладчик, позволила реализовать новый тип внешней политики, предполагающий непрерывное ожидание войны, которое позволяло сглаживать социальные проблемы и объединять советский народ в качестве национальной общности.    - See more at: http://nlobooks.ru/node/6799#sthash.WNQYNNcg.dpuf