G20 в Сеуле: саммит роста

В: В эфире "РБК" Андрей Левченко. Здравствуйте.

Мир продолжает искать пути выхода из кризиса. Лидеры стран группы 20-ти собрались в Сеуле, чтобы обсудить острейшие вопросы посткризисного развития глобальной экономики. Эксперты скептически оценивали возможность прийти к единому соглашению о дальнейшей судьбе мировой экономики. Удалось ли выстроить общемировую защиту от возникновения новых пузырей, как обеспечить устойчивый сбалансированный рост экономик, об этом мы говорим сегодня в программе. Гости в студии: Михаил Ремезов, президент Института национальной стратегии, и Алексей Портанский, ведущий научный сотрудник Института торговой политики Государственного университета "Высшая школа экономики". Михаил и Алексей, приветствую вас в студии. Предлагаю начать цитатой Дмитрия Медведева, который подвел итоги сеульского саммита. Предлагаю послушать.

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ (ЦИТАТА): "Саммит стал пятым саммитом "двадцатки", который прошел с момента начала кризиса. Была проделана большая работа, посвященная выходу наших экономик из рецессии, возобновлению роста. И сегодняшние решения подвели итоги тем договоренностям, которые были достигнуты в Питсбурге и в Торонто. Это, наверное, во всяком случае, мне бы хотелось так это сказать, последний кризисный саммит".

В: Алексей, как вы оцениваете итоги саммита и что вы скажете, последний или нет кризисный саммит?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Хотелось бы разделять оптимизм нашего Президента Дмитрия Анатольевича Медведева. Ну, есть целый ряд таких вот индикаторов, которые говорят о том, что это может быть не последний кризисный саммит. Хотя решение принято о том, что теперь не каждые полгода будут собираться, а раз в год. То есть главы "двадцатки" уже настраиваются.

В: В период кризиса собирались каждые полгода.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Каждые полгода, да. И это дало, кстати, неплохие результаты. Существует целый ряд таких вот признаков. Например, если государства будут увеличивать там протекционистские меры, если они будут предпринимать меры валютного регулирования, которые выходят за рамки тех договоренностей, которые были достигнуты, вот тогда это может нарушить некие такие вот хрупкие балансы, о которых вот сейчас договаривались. И тогда, в общем-то, ну, ситуация может ухудшаться.

В: Хорошо, но вы не подвели итоги саммита. По вашей оценке, буквально одним предложением. Каковы итоги? Насколько он удачный и насколько, скажем так, решения, которых вы ожидали, состоялись или нет.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Лидеры, по крайней мере, подтвердили, что они готовы слушать друг друга. Они далеко не обо всем договорились. Им трудно было зафиксировать какие-то конкретные позиции, конкретные предложения. Они просто выслушали друг друга. И готовы это делать и далее.

В: Что, в общем-то, они и делали на предыдущих саммитах. Хорошо, Михаил, как вы считаете? Каковы результаты, насколько они, ну, соответствуют текущим реалиям. Можно ли рассчитывать на то, что это последний кризисный саммит?

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: То, что обсуждается больше всего, а именно противодействие, так называемым, валютным войнам, односторонним девальвациям и так далее. Здесь, как мне кажется, результат наиболее скромный. Потому что вряд ли Соединенные Штаты или другая сильная, уважающая себя страна могли бы пойти на то, чтобы проводить согласование и консультации в вопросах собственной денежно-кредитной политики.

В: Ну, кстати говоря, как одно из достижений этого саммита все первой строкой произносят, что вероятность наступления валютных войн, в общем-то, снизилась значительно. При этом вы говорите, что они как были, так и будут происходить.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Ну, можно называть это войнами, можно не называть это войнами.

В: Они идут.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Но они, безусловно, идет вот такая своеобразная игра в поддавки. На девальвации валют. И ясно, что Соединенные Штаты, они ж не отказались от этого плана по выкупу на 600 млрд. облигаций. Поэтому, конечно, они будут это делать. И Китай не будет ревальвировать юань, а это и есть те самые валютные войны, о которых все говорят. Но, то есть здесь просто прозвучало заявление о том, что мы не будем манипулятивно играть вот этими валютными курсами, чтобы навредить соседям и партнерам. Но все равно косвенное воздействие будет, потому что, ну, можно осуществлять валютные интервенции, а можно просто вливать ликвидность, как это делают Соединенные Штаты.

В: Ну, так делают многие страны.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: И многие страны.

В: За исключением, скажем, наверное, Германия, если говорить...

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Ну, дело в том, что в случае с Европейским союзом, там просто более сложные условия, механизмы...

В: Согласования этих вливаний, да.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Согласования вливания по евро. Но были какие-то реальные решения, вот помимо этих деклараций.

В: А какие, в частности? Мне хотелось бы услышать о конкретных решениях.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Мне кажется, может быть... Мне кажется, что это то, что связано с МВФ. Вот. Первое - это южнокорейская инициатива о том, что в случае, когда страны либо развитые, либо достаточно сильные, развивающиеся, испытывают сложности в кризисный период. Они должны иметь доступ какой-то привилегированный, льготный к кредитным ресурсам через МВФ, вот. И другое - это теме перераспределения квот разных стран внутри МВФ, потому что если сейчас квоты считаются по доле ВВП, ну, в мировой экономике страны, то решили рассчитать по паритетному...

(говорят одновременно)

В: Ну, хорошо, а что это изменит? Что это изменит?

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Ну, это изменит то, что, в том числе, и Россия будет иметь несколько больше на несколько процентных пунктов больше голосов в МВФ, чем она имеет сейчас.

В: Ну и что это нам даст, Алексей? Не совсем понятно. Россия, да, он сдвинется с 10-го места на 9-е место, но при этом Китай сделает какой рывок: сразу на 3-е место, и заслуженное 3-е место.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Я вначале сде... хотел сделать просто небольшое добавление, вот, к тому, с чего мы начали относительно, вот, возможности валютных войн. Одна из ключевых встреч в рамках вот этой "двадцатки" - это была полуторачасовая беседа Обамы и Ху Цзиньтао.

В: Да.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Она закончилась ничем. Она закончилась ничем. Да. Да.

В: Вот, кстати, говоря, многие ждали, что будет жесткий разговор. И Обама наедет на Китай. Китай готов был обороняться, а ничего не произошло.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Да. Да. Да. То есть они другу другу, видимо, излагали свои аргументы. Аргументы каждой из сторон были вполне убедительными.

(говорят одновременно)

В: А вы можете предположить, что это за аргументы? Ведь весь мир упрекает США в том, что они печатают кучу ненужных денег. Последнее решение - 600 миллиардов. Китай упрекают в том, что они не укрепляют свою национальную валюту. При этом после саммита Обама сказал, что каких-то серьезных претензий в адрес США я не услышал. Китай тоже исключил из заключительного документа пункты о том, что, в общем-то, есть претензии к Китаю. Получается, главный вопрос не решен.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Ну да. Но они просто сделали такие вот джентльменские заявления после своей беседы. Они ж не могли вскрыть все то, о чем они говорили, всю вот эту вот кухню. Видимо, это нецелесообразно. Но они остались во многом при своем.

В: Ну, хорошо, а почему...

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Тем не менее, эта ... наверняка была полезной.

В: Ну, хорошо. Почему, хотел узнать, а в чем польза этой беседы - беседы, которая не привела к реальным результатам?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Как бы понимаете, собеседники замерили температуру друг друга. Это очень важно бывает. Это очень важно. То есть здесь важны нюансы.

В: А не кажется ли вам, Михаил, что мы как раз получаем вот тот мир, о котором говорили эксперты, скажем так, года 2 назад: что теперь будет не монополярный мир, а в центре будет два государства - США и Китай, и они уже нераздельны, и уже никогда мы не услышим претензий со стороны китайского руководства в адрес США, со стороны американского руководства в адрес Китая? Это уже, в общем-то, сладкая парочка.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: В одном флаконе нам подали две мысли. Одна из них правильная, а другая нет.

В: Давайте, какая из них правильная, какая нет?

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Правильная мысль - что теперь вот этот вот полюс современного мира - это не США, это не Китай. Это вот эта пресловутая химерика, как некоторые бросили этот термин. Но взаимозависимость не означает отсутствие взаимных претензий и конфликтов. Наоборот. Она чем сильнее взаимозависимость, тем больше взаимных претензий и конфликтов. Другое дело, что приходится эти конфликты держать в рамках. Потому что если страны, и люди друг с другом ничем не связаны, им нечего делить. А чем теснее они переплетены, тем в большей степени односторонние действия на уровне национальных регуляторов могут сказываться на экономике-партнере. Вот. Поэтому, безусловно, будут и торговые войны, и споры. Сейчас вот тот нулевой результат, о котором мы говорим, мне кажется, он носил такой динамический характер в том смысле, что на стол Китай выложил карту претензий к Соединенным Штатам по этим 600 миллиардам, по ослаблению доллара в этой игре. И Америка выдвинула ответную карту, сказала: давайте, а мы ограничим для того, чтобы поддерживать баланс мировой экономики, те страны, которые имеют слишком большой активный профицита торгового баланса. И по сути, вот эти карты, они аннигилировали друг друга. Все договорились о том, что мне это делать не будем, и это тоже мы делать не будем. Пришли к нулевому варианту. Собственно, это находка на взгляд Обамы, потому что все говорили о том, что ему придется применить все свое дипломатическое искусство, чтобы отбиться.

В: Конечно, и все ждали, что приедет Ангела Меркель, которая накануне саммита говорила о том, что у них серьезные претензии, что никого не устраивает эта политика безумная США.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: А США сумели взять в союзники другие страны с дефицитом торгового баланса, включая и Францию и даже Южную Корею.

В: Кстати говоря, да, Николя Саркози молчал на предыдущих саммитах, он почему-то молчал.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: И вот именно по этой теме. По теме того, что хорошо бы ограничить слишком активных экспортеров. И в итоге они оказались не в изоляции.

В: Хорошо. Давайте о доле России мы вот продолжим, здесь тоже ведь любопытная картина.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Да, здесь может быть не столь продуктивно ставить вопрос, а что от этого выиграет Россия, потому что все-таки "двадцатка", она решает проблемы, так сказать, не России, она решает проблемы мировой экономики и реформа квот о перераспределении квот и голосов в МВФ, а вслед за этим и во Всемирном банке, она связана с колоссальными изменениями, которые произошли в мировой экономике в начале 21 века, то есть это резкий подъем Китая, Индии и Бразилии, вот, в общем-то, в чем дело. И поэтому решено было передать вот 6% доли общей и общей квоты, значит, в пользу развивающихся стран. От этого больше всего выигрывает Китай, я даже себе вот выписал, сколько кто выигрывает, значит, у России с 2.5 до 2.7, у Китая сейчас менее 4, будет 6.4.

В: Ну это, практически, 50%-й рост.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Да, да, Китай, ну, в соответствии, так сказать, с его подъемом, кстати, Китай сейчас стал первым экспортером товаров в мире, вытеснив Германию, то есть это его доля в мировой торговле, доля в экспорте 10 с лишним процентов, а у нас 2 процента.

В: Ну, не удивляет уже, Китай по этому первый везде, где только можно.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Ну, не везде, конечно.

В: Ну а где же? Машин больше продается в Китае, ну да, размер ВВП еще, может быть, осталось.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Для России и, по-моему, и Кудрин об этом не раз говорил, ну, для России уж это такого большого значения не имеет.

В: Нет, ну, подождите. Мы говорим об этих цифрах, по крайней мере, в российском Правительстве, как о достижении, о перераспределении квот. А вы говорите, что это не значимо. И эти квоты надо повышать, тогда Россия займет достойное место. Или нет?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Надо достижения в плане реформы международно-валютного фонда, то есть надо рассматривать в целом реформу МВФ. Ведь реформа состоит...

В: Но реформа заключается в том, что цифры изменили и что дальше последует?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: И распределяют квоты, да. Главным игроком становится Китай, Индия.

В: Не, ну, это значит, что мы будем платить больше взносы в ВМФ. А что мы получаем кроме этого?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Ну, как, мы получаем более эффективный, более мощный рычаг, так сказать, к системе управления вообще глобального экономического управления...

В: Ну да, там, по-моему, два голоса в совете директоров дадут на всех.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Ну да, да, да, конечно. Здесь нельзя так понимать, что вот на завтра мы получим такие-то выгоды, что у нас здесь что-то дешевле будет. Ничего дешевле не будет.

В: Ну, вот хотя... Михаил, а как вы считаете? Насколько значимо для России это перераспределение квот в МВФ?

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Ну, я согласен с Алексеем в том, что речь идет действительно о формировании, но более здравых и справедливых правил игры в глобальной... вот этой финансовой системе. Но для России, ну, ясно, что эти два действительно... две десятые процента, так сказать, десятые доли процента, они не играют принципиальной роли.

В: Их, кстати, будут пересматривать. По крайней мере, об этом говорил Аркадий Дворкович. И звучали слова, что Россию даже не устраивают эти доли, эти проценты.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: И кроме того, кроме того, Россия не пользовалась услугами МВФ в последнее десятилетие, насколько я помню, да?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: После того, как мы рассчитались полностью, да, в 90-х года мы...

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: То есть Россия с ложные периоды не прибегала к помощи МВФ, поэтому, вообще, тема МВФ для России сейчас, мне кажется, не является приоритетной. Если серьезно.

В: Ну, а вы как считаете, Алексей?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: В данный момент нет, мы не собираемся прибегать к помощи. Здесь опять же важно говорить о том, что реформируется МВФ. И вот вначале, по-моему, Михаил упомянул о предложении Южной Кореи, которое заключается в том, что теперь несколько на иной основе, по иным принципам будут предоставляться кредиты. Ведь раньше кредиты предоставлялись на основе жестких требований, связанных с, так называемым, "вашингтонским консенсусом". Это называли некоторые рыночный фундаментализм. То есть ВМФ настаивал, даешь низкую инфляцию, тогда мы тебе дадим кредит, вот так, грубо говоря.

В: Но они и сейчас продолжают такую же политику

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Теперь все-таки от вашингтонского консенсуса МВФ отходит под напором, так сказать, изменившихся обстоятельств. Новая система предоставления кредитов, она как раз и свидетельствует о том, что Вашингтонский консенсус, он уже, так сказать...

В: Это последствия кризиса. МВФ становится более гибким институтом.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Последствия кризиса и изменения вот ситуации в мировой экономике. Опять же выход Китая, Индии и Бразилии на первый план. Вот это последствия.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Последствия, собственно, тех стран, которые росли не по Вашингтонскому консенсусу в основном.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Именно так, именно так.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: То есть этот консенсус перестал быть консенсусом.

В: Хорошо.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Это вот действительно очень важно, это действительно важно, в том числе, и для России.

В: Как будут распределяться.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Потому что мы и свою политику сможем делать уже не только или не столько по трафарету Вашингтонского консенсуса, сколько по моделям действительно успешно модернизировавшей экономики.

В: То есть Вашингтон теряет рычаги влияния.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Дело не в Вашингтоне. Вашингтонский консенсус - определенная идеология. Идеология, которую США действительно лоббировали и продвигали, ну, там условно говоря, в 80-е, 90-е годы.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Где-то она была успешной.

В: Где?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Далеко не везде.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Но в целом развивающиеся страны она не очень им помогла.

В: Хорошо, Алексей, теперь о вашей любимой теме, поскольку вы работаете в Институте торговой политики, о торговых войнах. Предлагаю послушать мнение, которое было высказано по итогам Сеульского саммита, оно звучит приблизительно так: "Итоговая декларация Сеульского саммита "большой двадцатки". "Мы будем воздерживаться от введения протекционистских мер в области торговли, будет противостоять таким мерам во всех формах". Вот, Алексей, скажите, удалось достичь этих решений или нет?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Ну, я вынужден.

В: По итогам предыдущего саммита, ведь в Торонто об этом говорили много, говорили все. Что мы имеем на текущий момент.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Об этом последовательно говорили, значит, первый был Вашингтонский саммит, потом Лондонский, потом Питсбургский, так далее. Везде об этом говорили. Как правило, вот особенно типичная была ситуация после первого вашингтонского, все высказались за то, чтобы отказаться от протекционистских мер, по крайней мере, в период кризиса. Все вернулись домой, и все начали заниматься ровно противоположным.

В: Да, торговые барьеры возводили все. Возводили сотнями и десятками.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Да-да, но все-таки по-разному немножко. Поэтому "двадцатка", эта же "двадцатка", она обратилась к ВТО с тем, что бы ВТО начало осуществлять мониторинг вот этих вот протекционистских мер. И вот все-таки оказалось, что страны-члены ВТО, а это практически большая часть стран, 153 страны, они занимались протекционизмом, но они не вышли за те рамки, которые предписывают правила ВТО. В основном они не выходили. И по результатам мониторинга, был еще список стран, которые прибегали к наиболее вредным ограничениям. Так вот там мы оказались на первом месте.

В: Россия на первом, у меня есть данные по маю, 48 дискриминационных мер, введенных российским правительством. Было затронуто почти 500 тарифных позиций, 25 секторов экономики. То есть, ну, вот почему такое двуличие, почему так происходит? Мы с одной стороны говорим никаких тарифных, торговых войн, при этом вводим барьеры, только шум стоит.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Да, потому что пока мы не члены ВТО, формально мы можем, как угодно, двигать тарифную защиту, как угодно. Но в то же время, поскольку мы ведем переговоры по присоединению и уже находимся на финальной стадии, то так принято, мы должны все-таки подчиняться дисциплине ВТО. Поэтому мы между двух огней. С одной стороны, мы говорим, и это любит повторять премьер наш, что мы не в ВТО, поэтому мы можем делать пока все, что угодно. Поэтому подняли пошлины на автомашины.

В: Кстати говоря, мера принесла результат. Ввозные пошлины на иномарки ведь, посмотрите, что происходит с "АвтоВАЗом", капитализация растет, объем производства увеличивается. Результат-то есть.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: В прошлом году Президент Медведев, когда он подводил итог вот действия протекционистских мер, по крайней мере, по 9-му году, он сказал, что в целом эта мера нам ничего не дала. В целом. Можно, конечно, подводить итог отдельно по "АвтоВАЗу" и смотреть, сколько дали протекционистские меры, а сколько дала вот эта вот программа, так сказать, утилизации, понимаете? Там разные...

В: Я понимаю. Михаил, что вы думаете по поводу защиты внутреннего рынка такими способами? Не рыночными.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Вы знаете, я думаю, что уже ни одно десятилетие и даже ни один век, существует практика определенного лицемерия во внешнеэкономических отношениях. И в соответствии с этой...

В: Любого государства.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Любого и всех государств вместе, в соответствии с этой практикой все происходит и сейчас, когда публично идеология фридрейдерства, свободной торговли, в общем, не ставится под вопрос. А тогда как в реальной политике все государства в те или иные периоды применяют те или иные протекционистские инструменты. Государства члены ВТО вынуждены учиться применять более тонкие и изощренные протекционистские инструменты.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: И оставаться в рамках.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: И оставаться в рамках. Но это тоже протекционизм.

В: Но это как-то не доделанное...

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Но здесь проблема в чем? Проблема в том, что, на мой взгляд, наши институциональные механизмы регулирования недостаточно вообще совершенны для того, чтобы заниматься протекционизмом внутри ВТО. А не заниматься протекционизмом - самоубийственно. Просто нельзя. Если мы хотим действительно, значит, диверсифицировать свою экономику, то это значит, что мы должны создать нормы прибыли в перерабатывающей промышленности, приемлемые, да?

В: Ну, тогда, может, имеет смысл называть вещи своими именами. Не бояться говорить о том, да, есть торговые войны. Да, есть барьеры. Давайте хотя бы ограничим размеры этих барьеров.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Согласен.

В: Вы не говорите, что надо их исключить. Притом, что мы знаем, что исключить их невозможно.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: На мой взгляд, это будет более ответственно. И нужно говорить не о том, что мы против протекционизма всегда и везде. Вот. А если мы говорим о нашей внутренней политики, то, естественно, любой протекционизм должен быть селективным, избирательным, значит, будет наследовать индикаторы эффективности.

В: Ну вот, говоря о нашей политике, насколько она грамотна? Вот как вы считаете.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Вы знаете, я, например, поддерживаю практически всегда, прежде всего, экспортные пошлины на сырье. Вот это, вот это действительно мера, которая стимулирует... ну, той же самой круглой древесины, круглый лес, значит, который стимулирует переработку внутри страны. Дальше, если...

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Который, я бы сказал, должность стимулирует. Ну, пока он не простимулировал, пока нет.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Опять же, это вопрос того, как институты работают регулирующие, да. Значит, есть отрасли, где есть у нас потенциал импортозамещения. Например, пищевая промышленность, которая, в принципе, в России имеет неплохой потенциал роста. Ну, почему здесь, значит, не сделать комплексный план развития, который будет включать и пошлины, и тарифы, значит, внешнеторговые, но и другие меры. Конечно, без других мер вот эти протекционистские барьеры не работают.

В: У нас немного времени. Михаил, хотел бы спросить знаете о чем, в преддверии саммита, опять же в преддверии глава Всемирного банка заявил о том, что имеет смысл повысить роль золота в международных расчетах, почему эта тема не обсуждалась на саммите, как вы думаете?

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Ну, вы знаете, некоторые даже горячие головы говорят о том, что хорошо бы золотой стандарт вернуть, вот.

В: Ну, Роберт Зелик, в общем-то, об этом намекал.

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Золотой стандарт поставил мировую экономику, и многие государства просто на грани самоубийства.

В: То есть это не тема, это тема для, так скажем...

МИХАИЛ РЕМИЗОВ: Поэтому я уверен, что, может быть, ну, в расчетах золото будет играть какую-то роль, но вообще движение в сторону возвращения золотого стандарта, это возвращение на путь самоубийства, на это никто не пойдет.

В: Понятно. После Сеула лидеры переместились в соседнее государство, и сейчас там проходит Азиатско-Тихоокеанский экономический съезд или...

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Форум АТЭС.

В: Форум, форум АТЭС, да. Вот, может быть, здесь будут приняты какие-то более значимые, более важные и революционные решения, как вы думаете, Алексей, ведь значимое событие.

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Да, событие значимое, особенно для нас, поскольку мы сейчас очень серьезно готовимся к нашему председательству в АТЭС, которое наступит в 2012 году.

В: Да, у нас 20 секунд, Алексей. Вот что вы ждете от этого текущего саммита, от этой текущей встречи?

АЛЕКСЕЙ ПОРТАНСКИЙ: Я думаю, что никаких опять же революционных решений там быть, там не произойдет, не будет принято. Для нас он важен тем, что мы покажем себя, заявим о своих приоритетах.

В: И посмотрим, что могут делать наши соседи. Спасибо, Алексей, спасибо, Михаил, гостями программы сегодня были Михаил Ремезов, президент Института национальной стратегии, и Алексей Портанский, ведущий научный сотрудник Института торговой политики Государственного университета "Высшая школа экономики". Желаю вам удачи, до свидания.