Нелишние люди

Мигранты — реальный ресурс, который поможет России хотя бы частично противостоять сокращению численности населения, убежден директор Института демографии Высшей школы экономики доктор экономических наук Анатолий Вишневский. И страна сейчас очень нуждается в грамотной миграционной стратегии, считает он.

Вчера в Москве начала работу XI Международная научная конференция ГУ - ВШЭ по проблемам развития экономики и общества. Сегодня на ней будут обсуждаться демографические проблемы страны и мира. Основным станет доклад Анатолия Вишневского. Накануне он дал интервью «РГ».

— Анатолий Григорьевич, вы говорите о том, что мигранты спасут Россию. Но вместе с тем в последнее время стали много говорить о росте рождаемости и снижении смертности. Так, может быть, справимся своими силами?

— Я не говорю, что спасут. Но помогут. Позитивных сдвигов последних лет никто не отрицает. Но, во-первых, надо убедиться, что это — устойчивая тенденция, а не колебания, какие уже бывали. Если вы посмотрите на кривую рождаемости последних ста лет, то она вся состоит из сплошных колебаний. Когда же демографы строят кривую, которая отражает не рождаемость в те или иные годы, а итоговое число детей в расчете на одну женщину каждого поколения, то она просто плавно снижается, конъюнктурные всплески в ту ли иную сторону в добрые или худые годы не оставляют на ней почти никакого следа.

То же и со смертностью. В начале 1990-х она росла, после 1994-го понижалась, после 1998-го снова стала повышаться, с 2005 года опять понижается. А если это просто новое колебание? Ведь выйти на устойчивую траекторию снижения смертности нам не удается с 1965 года.

А во-вторых, даже если все будет хорошо и положительные тенденции рождаемости и смертности укрепятся, это меньше, чем полдела. На ближайшие 10–20 лет гораздо большее значение имеет другой фактор, на который мы никак не можем повлиять.

— Что вы имеете в виду?

— Нашу возрастную пирамиду. Из-за низкой рождаемости в 90-е годы в ее нижней части образовался провал, и он постепенно перемещается вверх. Сейчас поколения 90-х начинают вступать в родительский возраст, но они настолько малочисленны, что даже при более высокой рождаемости не смогут произвести на свет много детей, через некоторое время число рождений начнет снижаться. Вместе с тем в пожилой возраст с более высоким риском смерти вступают многочисленные послевоенные поколения. Так что, как ни старайся, число смертей будет превышать число рождений, а это означает естественную убыль населения.

— Но ведь смертность тоже может снижаться.

— Не только может, но должна, она у нас недопустимо высока. Напомню только, что наша главная проблема — высокий уровень преждевременной смертности в среднем возрасте. Ее и надо сокращать в первую очередь, оттесняя смерть к более позднему возрасту, тому самому, в который переходят сейчас большие поколения. Поэтому естественную убыль населения и невозможно будет остановить.

Наиболее оптимистичные прогнозы этой убыли — 200–250 тысяч человек в год, пессимистичные — до 500 тысяч человек, а то и более. Совокупная естественная убыль населения России за 1992–2008 годы уже составила 12,6 миллиона человек, с 2010 по 2025 год, по умеренным прогнозам, она может достичь еще 10–14 миллионов.

Одновременно будет снижаться и численность населения в трудоспособном возрасте, что создаст немалые проблемы для экономики.

— Но есть мнение, что благодаря взятому в стране курсу на модернизацию увеличится производительность труда и снизится потребность в работниках, что компенсирует сокращение населения. Вы его не разделяете?

— Сегодня производительность труда — не самое сильное место России, и расчеты на ее стремительный взлет пока выглядят чрезмерно радужными. Тем более что демографические особенности предстоящих лет отнюдь не будут способствовать такому взлету. Невыгодные изменения возрастной структуры ведут к значительному увеличению демографической нагрузки. В 2006 году на тысячу человек трудоспособного возраста приходилось всего 580 более молодых и более старых людей, к 2015 году их будет 700 на тысячу, а после 2020-го их число может перешагнуть за 800.

Увеличение демографической нагрузки — это рост социальных расходов, а потому и налоговой нагрузки на граждан и на бизнес, ограничение инвестиционных возможностей общества, в конечном счете сужение ресурсной базы экономической модернизации.

А потом, разве производительностью труда вы сможете заселить пустеющие территории и рубежи страны?

— Но есть еще одно соображение — если повысить культурные и семейные ценности россиян, то они станут охотнее рожать детей, и демографическая проблема будет не столь острой. Опять не в точку?

— В ХIХ веке в России была очень большая рождаемость, но вместе с тем была и очень высока детская смертность. И матери были вынуждены рожать по 10 детей, потому что из них мало кто выживал. Теперь в той рождаемости нет необходимости, но это совсем не свидетельствует о снижении ценности детей. По-моему, и сейчас она очень высока для семьи, в заботу о детях, их воспитание родители вкладывают очень много сил. Но при этом у родителей, особенно у женщины, появилось много новых интересов и ценностей — образование, профессиональный труд и другие, что совсем неплохо. Уравновесить все эти интересы современному человеку не так просто, они сталкиваются между собой, что и приводит к очень низкой рождаемости. Нужно облегчить женщине поиск баланса интересов.

— Могут ли помочь этому нынешние меры материальной поддержки семей с детьми? Может быть, следует давать семьям деньги не только за второго, но и третьего, и последующего детей или повышать срок выплаты детских пособий до 3 лет?

— А где они планируют взять деньги на все эти выплаты? Все за счет той же налоговой нагрузки? Это первый вопрос. И второй: ввести дополнительные материальные стимулы. Это значит вывести женщину с рынка труда, предложение на котором и без того сжимается. Да и захотят ли этого сами женщины, которые, судя по всему, сейчас не прочь реализоваться и делать карьеру? Если депутаты планируют как-то поддержать женщину — не мифическую «традиционную», а нашу — сегодняшнюю, то будет лучше, если они предложат меры, позволяющие ей выйти на работу тогда, когда она захочет, и получать приличный заработок. Пусть сделают так, чтобы работодатели ее не ущемляли и чтобы у нее не возникало проблем с устройством ребенка в детский сад. Чтобы она могла нанять няню, если захочет.

— Если и найдутся такие меры, эффект мы получим через несколько десятилетий. А сейчас, выходит, закрыть «демографические дыры» можно только миграцией?

— Уже с середины 70-х годов Россия имела устойчивое положительное сальдо миграции в обмене с бывшими республиками СССР. Однако это была не столько иммиграция, сколько репатриация — возвращение на историческую родину выходцев из России, ранее выезжавших в Казахстан, Среднюю Азию, Закавказье, или их потомков. Она ускорилась после распада СССР. Регистрируемый миграционный прирост за 1992–2007 годы оценивается в 5,8 миллиона человек. Более 65 процентов приехавших — русские. Сейчас этот поток практически иссяк, все, кто мог или хотел приехать, уже сделали это. На глазах меняется этнический состав мигрантов, вследствие чего увеличивается культурная дистанция между ними и местным населением, повышаются риски всякого рода конфликтов, всегда связанных с миграцией, появляются новые проблемы, выдвигающие на первый план вопросы интеграции мигрантов в российское общество.

И все же масштабное привлечение иммигрантов в Россию неизбежно — уже хотя бы потому, что способно в той или иной степени противодействовать ее демографическому упадку. Миграционный приток уже компенсировал примерно половину естественной убыли населения России, наблюдавшейся с 1992 года, а в 2009 году даже перекрыл естественную убыль и обеспечил пусть и небольшой, но прирост населения страны.

И по демографическим соображениям, и по соображениям лучшей интеграции мигрантов Россия заинтересована в как можно более молодом их составе. За 1990–1999 годы в России родилось на 9 миллионов человек меньше, чем за 1980–1989 годы, это-то и создало неприятный провал в нижней части нашей возрастной пирамиды, который будет ощущаться на протяжении ста лет. Нельзя ли попытаться «отремонтировать» возрастную пирамиду за счет притока мигрантов 90-х годов рождения? Компенсировать все 9 миллионов едва ли возможно. Но возместить хотя бы часть этой убыли можно, и это еще не поздно сделать, поскольку речь идет о поколениях, которые сейчас находятся в возрасте от 10 до 20 лет.

Разумеется, решение столь необычной задачи предполагает разработку и реализацию очень непростой и достаточно затратной программы, обеспечивающей минимизацию рисков, связанных с приемом большого количества мигрантов. Нужны продуманные стратегия и тактика приема крупных масс мигрантов и их интеграции в российский социум. Одним из важных факторов такой интеграции может стать российская система образования, тем более что из-за демографического провала мощности образовательных учреждений уже сейчас избыточны.

Понятно, что компенсировать ежегодную убыль населения в 500 и более тысяч человек таким же числом мигрантов едва ли возможно. А значит, немалую часть приезжих должны составлять временные гастарбайтеры, причем часть из них может рассматриваться в качестве кандидатов в постоянные с перспективой получения российского гражданства. Сейчас осознание как благотворных, так и опасных последствий миграции не соответствует масштабу и значению этой проблемы для России. По сути, вопрос о том, какой вклад может внести иммиграция в ответ на стоящие перед Россией демографические вызовы, пока остается открытым.