Бартер в эпоху Сталина: почему советское руководство мирилось с теневым товарообменом
Неформальные операции по обмену товарами помогали предприятиям компенсировать недостатки централизованного снабжения, восполнять дефицит ресурсов и изделий. В формировании «страховочных» фондов участвовали не только руководители предприятий, главков, но и наркоматов. Об этом рассказал профессор НИУ ВШЭ Олег Хлевнюк в докладе «План и рынок в советской экономике. Товарообменные операции предприятий в 1930-1950-е годы».
Доклад Олега Хлевнюка, одного из ведущих исследователей советского периода, был представлен 7 октября в Международном центре истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ.
Дефицит ресурсов и изделий, обусловивший стремление руководителей предприятий, трестов и наркоматов создавать запасы для страховки от сбоев снабжения, были неотъемлемой чертой советской экономики 1920-1950-х годов, отмечает Олег Хлевнюк. Опасаясь недопоставок контрагентов, руководители заводов, фабрик, главков и даже наркоматов формировали фонды для товарообмена на легальных или неофициальных рынках.
Кризис централизованного снабжения ярко проявился в первые годы форсированной индустриализации конца 1920-х – начале 1930-х годов. Тогда многие крупные предприятия, в частности Магнитогорский металлургический и Нижегородский автомобильный заводы, строились без предварительных планов и смет, а расходы на строительство Сталинградского тракторного завода, как сообщал Иосифу Сталину Григорий Орджоникидзе, не удалось подсчитать, рассказывает автор доклада.
Возведение многих важных объектов и выпуск продукции оказались под угрозой срыва, а их руководители – под угрозой суровых наказаний. Поэтому они вынуждены были искать обходные пути: дублировать заявки на поставки товаров, создавать запасы ресурсов, которые могли быть обменены на другие дефицитные изделия, и занимались операциями, которые в 1990-е годы называли бартерными сделками. Руководители на местах нередко выбирали между наказанием за невыполнение основного задания и возможным преследованием за использование неформальных практик.
По мнению Олега Хлевнюка, высшее руководство страны осознавало недостатки существовавшей системы снабжения и в целом не требовало жестких преследований руководителей, нарушивших правила ради выполнения государственных заданий, если они не преследовали корыстных целей. В числе подтвержденных документами примеров он привел такие случаи начала 1930-х годов: директора лесного треста восстановили в партии, заменив исключение выговором, а строгий выговор с занесением директору стеклозавода заменили простым выговором. В обоих случаях руководители нарушили запреты, чтобы выполнить производственный план или помочь выполнить госзадание другому предприятию.
О прямом разрешении таких сделок речи не шло, более того, периодически проводились политические кампании с показательным дисциплинарным и уголовным преследованием отдельных руководителей. В частности, постановление Совнаркома от 18 октября 1931 г. предписывало привлекать к ответственности директоров и управляющих трестами за товарообмен, как взяточников, однако суровые наказания были единичными.
Товарообмен продолжался и во второй пятилетке (1933-1937 гг.), хотя и в меньших размерах, поскольку строительство и производство стали более планомерными, отчасти это нормализовало снабжение, а преследование нарушителей было вялотекущим, отметил Олег Хлевнюк. Тем не менее, масштаб «сталинского бартера» оставался значительным. В середине 1930-х гг. снабженческие организации наркомата легкой промышленности и его главков заказали напрямую у металлургических предприятий 27 000 тонн металла. Для сравнения: по плану централизованного снабжения наркомату полагалось 28 000 тонн, то есть официальные и неформальные поставки были практически равны. Чтобы избежать санкций, нужные материалы металлурги продавали как брак и второй сорт в обмен на мануфактуру и другие дефицитные товары.
Почти накануне Великой отечественной войны, 10 февраля 1941 г. был издан указ Президиума Верховного Совета «О запрещении продажи, обмена и отпуска на сторону оборудования и материалов и об ответственности по суду за эти незаконные действия». Товарообмен в нем приравняли к расхищению социалистической собственности, за него ввели уголовное наказание от 2 до 5 лет лишения свободы. Указывалось также, что излишки неиспользованного оборудования и материалов следует строго учитывать. К апрелю 1941 г. Генеральная прокуратура СССР провела более 1500 проверок, по их итогам суды рассмотрели 53 уголовных дела, к реальным срокам наказания осудили 66 человек, еще 158 дел рассматривались. Война и сопутствовавший ей кризис снабжения вновь смягчил отношение властей к товарообменным сделкам. Выполнение планов выпуска военной продукции, особенно ключевых видов, оправдывало в глазах руководителей обращение директоров заводов и их объединений к неформальным практикам.
Яркий пример – приведенный в докладе отрывок воспоминаний видного авиаконструктора, заместителя наркома авиационной промышленности Александра Яковлева о событиях весны 1942 г.
«При обсуждении у Сталина вопроса об увеличении выпуска бомбардировщиков Пе-2 произошел такой диалог.
Директор самолетного завода Окулов: "Увеличить можно бы, да не хватает моторов".
Директор моторного завода Лукин: "Мала пропускная способность испытательных стендов, и дефицит авиационного бензина".
Сталин: "Что же, нет разве снабженцев, которые обеспечили бы бензин?"
Лукин: "Был у нас хороший снабженец, да посадили".
Сталин: "За что посадили?"
Лукин: "Говорят, жулик".
Сталин: "Жулики разные бывают, в дом или из дома тащил? "
Лукин: "Не понимаю, товарищ Сталин".
Сталин: "Чем провинился?"
Лукин: "Обменял тонну спирта на сто тонн бензина".
Сталин: "Бензин-то для завода, не в свой же карман, значит, тащит в дом, а не из дома".
Не успел Лукин через день после этого совещания вернуться на завод, а снабженец уже работает».
Вскоре после войны, в ноябре 1945 г. в газете «Правда» вышла статья, где отмечалась необходимость расширить права руководителей предприятий в обмене отдельными ресурсами, при этом продажа и обмен оборудования и отдельных видов продукции запрещались. Дефицит ресурсов и неформальный рынок отдельных видов товаров породили советский институт «толкачей-снабженцев», которые, используя официальные и неофициальные, в том числе коррупционные, каналы добивались выделения нужных для их предприятий и территорий видов промышленной продукции и товаров, рассказал Олег Хлевнюк.
Исследования неформальных практик при Сталине находятся на начальном этапе, поэтому трудно определить, в каких отраслях и регионах они применялись чаще, пояснил он. Сложно также установить, какую долю такие практикизанимали в общем объеме снабжения предприятий и населения, но понятно, что это было масштабное явление, позволявшеесмягчить недостатки централизованной системы распределения ресурсов.
Порядок товарообменных операций упростили уже после смерти Сталина. 13 мая 1955 г. Президиум Верховного Совета отменил свой указ от 10 февраля 1941 г., в соответствии с которым были освобождены осужденные и снята судимость с отбывших наказание. Кроме того, новый указ требовал установить новый порядок перераспределения и реализации излишков и неиспользуемого оборудования «имея в виду значительно расширить права министров СССР, начальников главных управлений министерств СССР и директоров предприятий в использовании указанного оборудования и материалов».