«Члены ГКЧП надеялись спасти Союз, но их выступление привело к противоположному результату»
30 лет назад, 19 августа 1991 года, семь руководителей Советского государства и КПСС во главе с вице-президентом СССР Геннадием Янаевым сообщили, что Михаил Горбачев не может управлять страной «по состоянию здоровья». И объявили о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. О причинах и последствиях этого события в интервью новостной службе портала рассказал Борис Макаренко, профессор департамента политики и управления факультета социальных наук НИУ ВШЭ, заведующий базовой кафедрой Центра политических технологий.
— Какие проблемы СССР накануне августа 1991 года вы считаете ключевыми? Что в сочетании политических и экономических трудностей вам представляется решающим?
— Клубок проблем и противоречий в стране был туго сплетен, главную из них в этой ситуации трудно выделить. Скорее надо говорить о моменте, который стал триггером распада Советского Союза. Экономически страна впадала в тяжелое положение, хозяйственные связи плановой экономики обрывались, производители элементарно не отгружали продукцию. Но экономика все-таки обрушилась несколько позже. Важнее было другое: к этому моменту СССР в прежней форме де-факто уже не существовал. Казалось, что страна есть, но уже не было двух ключевых скреп.
Во-первых, советским Союз уже не мог быть. Советский — это эвфемизм коммунистического строя. Коммунистическая идеология, бывшая его фундаментом, утратила легитимность и инструментальность. Попытки придумать новую скрепу, основу для союза разных этносов и республик, предпринимались, но они ни к чему не привели. Советским Союз быть перестал, а никаким другим он быть не мог. Во-вторых, к тому моменту уже шесть республик четко обозначили себя вне этого Союза.
Результаты референдума 17 марта 1991 года, который многие коммунисты считают выражением воли народа о сохранении Союза, и которую Горбачев, Ельцин, Кравчук и Шушкевич предали, на самом деле прямо противоположные
В плебисцитах по вопросам территориального устройства положительным считается только итог, когда положительный результат показан в стране в целом и по каждой из составных частей. Тогда, в марте 1991 года, шесть республик из 15 не голосовали и де-факто сказали Союзу «нет».
— Можно ли говорить о фатальных промахах генсека КПСС и президента СССР Михаила Горбачева и его окружения, которые сыграли решающую роль в распаде СССР?
— Раз Союз распался, то ошибки были допущены. Но если говорить непосредственно о событиях кануна 19 августа, то ошибкой был отъезд. Ему нужен был отдых, Горбачев работал крайне напряженно, но, уехав, он ослабил бразды правления, чем воспользовались его противники. До этого, конечно, было много скорее даже не ошибок, а непонимания природы происходящих общественно-политических и социальных процессов, из-за чего руководство страны не находило адекватных ответов на новые вызовы.
— Насколько сильным был раскол в Политбюро и, если говорить шире, в советском истеблишменте?
— Политбюро уже не было единственным институтом коллективного руководства. Горбачев ввел институт президентства, создавал другие рычаги управления страной. Он пытался балансировать между реакционерами и реформаторами. Участие всех руководителей министерств обороны и внутренних дел, Комитета госбезопасности в попытке переворота показывает, что раскол оказался глубоким. Причем он проявился, когда Горбачев пытался придать Советскому Союзу новую легитимность.
— Почему члены ГКЧП решились на переворот именно в этот момент?
— На 20 августа было запланировано подписание Союзного договора, который должен был закрепить принципы функционирования нового государства. К нему есть масса вопросов, там много несовершенных формулировок и противоречий. Но этот договор создал бы новую легитимность и правовые рамки вместо прежнего Союза. Именно эту попытку сорвал ГКЧП.
— Среди приверженцев «жесткой руки» распространено мнение, что, если бы члены ГКЧП действовали бы решительнее и подавили бы своих противников, даже со значительными жертвами, это позволило бы СССР преодолеть кризис и пойти по китайскому пути. Вы разделяете это мнение?
— Китайский путь для Советского Союза не был возможен по целому ряду причин. Первая — разные стадии модернизационного развития. Китай с 1980-х годов осуществлял классический переход от аграрной экономики к индустриальной, когда город грабит деревню. Китаю это удалось, и это стало причиной быстрого подъема. Но советская деревня уже была ограблена Сталиным и Советским государством в начале 1930-х годов. Вторая причина: за исключением помутнения «Большого скачка», руководство компартии Китая оставалось прагматичным и не убивало инстинктов крестьянина пахать 25 часов в сутки и торговца торговать. Оно пользовалось ими, чтобы пристраивать рыночную экономику к коммунистической.
В отличие от китайской элиты, для советской рынок был бранным словом, недопустимым понятием. Не случайно, когда разрешили первые ростки рынка, новые предприятия побоялись называть частными, прибегли к эвфемизму «кооперативные»
Поэтому китайский путь для нас был закрыт. Строительство рыночной или частично рыночной экономики в СССР было невозможно без политических преобразований.
— Что имело решающее значение в срыве попытки ГКЧП перехватить рычаги управления страной?
— Я бы не стал преуменьшать значение живого кольца, которое не позволило арестовать Ельцина и депутатов. Однако следует отметить и заслугу Горбачева в создании новой управленческой элиты. Он решительно чистил кадры, на местах геронтократов оказалось новое поколение номенклатуры — образованные и прагматичные люди, они поддерживали Горбачева и даже Ельцина. В последнем они видели гаранта, защитника от непоследовательного союзного руководства. Элита, в том числе в российских регионах, услышала слова «Берите суверенитета сколько хотите» и воспользовалась ситуацией, чтобы укрепить свои позиции.
В большинстве регионов России путч провалился сразу, причем не только в Москве и Ленинграде, но и в других регионах, где появились новые лидеры. Управленческая элита не всегда активно проявляла свою позицию, но саботировала мероприятия ГКЧП.
Неизвестно, как бы могли пойти дела, если бы Ельцина арестовали в первые часы, даже не решаюсь об этом рассуждать. Но как только он приехал в Белый дом, оказался в своей цитадели, вся новая управленческая элита получила институциональную форму.
— Мог ли ГКЧП победить, если бы действовал более агрессивно, например арестовав президента России Бориса Ельцина и его ближайших соратников?
— Наверное, можно было арестовать Ельцина, наиболее активных депутатов, мэров Москвы и Ленинграда Гавриила Попова и Анатолия Собчака, взять Белый дом и подавить сопротивление. Однако против ГКЧП и его действий выступили не только Москва и Ленинград. У них вряд ли получилось бы управлять Советским Союзом и Россией. Кроме того, победа ГКЧП, как мне представляется, ускорила бы выход из СССР Украины и некоторых других остававшихся еще в нем республик. Они не сумели бы решить ни одной из нараставших политических, социальных и экономических проблем. Даже пролив кровь, они уперлись бы в тупик на горизонте нескольких месяцев.
— А как вы оцениваете действия ГКЧП и его руководителей?
— Предполагаю, что, предпринимая переворот, члены ГКЧП недооценили сложность ситуации. Они, вероятно, полагали, что возьмут власть, введут войска для демонстрации силы, и все успокоятся, а когда столкнулись с очевидным сопротивлением и стали об этом размышлять, осознали, что пролитие крови победы им не принесет, но приведет к неисчислимым бедам. Можно по-разному относиться к членам ГКЧП, но надо отдать им должное: у них осталось достаточно разума и человеческой порядочности, чтобы не применить вооруженную силу и не допустить массовых жертв. Эти люди, хотя и пошли на переворот, были государственниками. Они не желали большого кровопролития и гражданской войны.
— Какой момент, по вашему мнению, стал решающим в поражении ГКЧП?
— Сильнейшим шоком стало сообщение о гибели трех молодых людей в тоннеле под Новым Арбатом. Когда непосредственно после этого не последовало штурма, это был сигнал слабости. Окончательно срыв переворота стал очевидным, когда вице-президент РСФСР Александр Руцкой в сопровождении курсантов Академии МВД отправился в Крым за Горбачевым.
— Возможно ли было сохранить Советский Союз после поражения ГКЧП? Могли ли Борис Ельцин и лидеры других крупных республик предотвратить его дальнейший распад?
— Скорее нет, чем да. В 1990 году прошли выборы Верховных советов всех союзных республик, и в них сменилось руководство. Эпоха империй закончилась. Советский Союз, о чем писали классики исторической литературы, сохранил российскую колониальную империю, дав квазигосударственность своим окраинам. Он выиграл еще одно поколение, но далее был подъем национального самосознания. Когда была утрачена скрепа в виде прежней идеологии, прежнее государство вряд ли можно было сохранить. Беловежские соглашения — это не предательство, а консилиум, зафиксировавший смерть.
— Можно ли было завершить распад СССР мирно, без кровавых конфликтов, или тогда удалось избежать большей крови и югославского сценария?
— Цинично прозвучит, если сказать, что распад СССР обошелся малой кровью. Однако между 15 республиками было 28 границ, из этих границ только 7 или 8 не вызывали сомнений, остальные были конфликтными, то есть их кто-то в республиках считал несправедливыми. С этой оговоркой мы имели несколько ограниченных территориальных конфликтов: Грузия, Азербайджан, Приднестровье. Затем, уже после распада СССР, конфликт в Пригородном районе Северной Осетии и Чечня. Если это сравнить с распадом Югославии и конфликтами в странах третьего мира, это почти ничто.
— А отъезд русских из национальных республик?
— Надо выделить мотив переселения. За исключением Таджикистана, не было угрозы насилия и смерти, в основном люди уезжали по экономическим мотивам. При распаде империи жители метрополии, как правило, возвращаются. Из Казахстана уехали далеко не все, а в Прибалтике русское население, несмотря на попытки его выдавить, осталось и борется за свои права.
Крах империи — это всегда искореженные судьбы, но распад СССР был более гуманным и цивилизованным по сравнению с другими
— Какова роль внешних сил в процессе распада СССР?
— Конечно, коллективному Западу хотелось бы, чтобы советская империя прекратила существование, а СССР приблизился к их представлениям о государственном устройстве. Однако был сильнейший ограничитель — это судьба советского ядерного арсенала. США и Европа боялись хаоса на нашем пространстве и опасались, что ядерное оружие окажется в руках разных государств. В итоге был подписан Будапештский протокол, когда взамен вывода ядерного арсенала из Украины, Белоруссии и Казахстана эти страны получили гарантии безопасности от США, Европы и России.
— У конспирологов популярна версия, что внутренние трудности и неурядицы СССР были вызваны предательством советских лидеров. Есть ли причины подозревать руководителей Советского Союза в измене?
— На самом деле Горбачев, Яковлев и их соратники хотели уйти от коммунистической модели, поскольку раньше других поняли ее тупиковость. Советский Союз оказывался все более неконкурентоспособным в экономике, он не мог нести бремя гонки вооружений. Лидеры страны, разумеется, не хотели распада СССР, они хотели его усовершенствовать. Но они не понимали, что, разрушая эту модель, порождают новые силы в экономике и новые механизмы социальной мобилизации, которыми они не могли управлять. Если это было предательство, то только по отношению к постсталинской, посттоталитарной модели управления.
Горбачеву выпала исторически неблагодарная миссия похоронить прежний порядок управления, который и так был на последнем издыхании. Разумеется, ни о каком предательстве речи не идет.
— Как вы воспринимали события тогда и как видите их сейчас?
— Тогда я был в шоке: мне было немногим больше тридцати, я был сторонником реформ и видел новые возможности. Когда случилось, было страшно, что окно захлопнулось. К тому же жена была на позднем сроке беременности. Она спросила меня: «На чем ты повезешь меня в роддом, если начнутся схватки?» Я ответил, что, наверное, на танке. И был вздох облегчения, когда это через три дня кончилось.
А сейчас воспринимаю его как сильнейший, но совершенно необходимый при смене политической системы шок. Члены ГКЧП увидели, что страна находится в реперной точке, попытались спасти Советский Союз, но добились прямо противоположного результата.