«Не реформировать бесконечно эту жизнь, а изучать ее»

Заведующий кафедрой местного самоуправления ВШЭ Симон Кордонский — один из наиболее самобытных исследователей российского общества, его теория административных рынков и де-факто сословности разительно отличается от традиционных. По итогам голосования студентов и выпускников Вышки два года подряд он входит в списки лучших преподавателей вуза.

— Симон Гдальевич, если сравнить ваши студенческие времена с нынешними — студенты в чем-то изменились с тех пор?

— Я не знаю современного студенческого быта, трудно сравнивать. Мои студенческие времена были голодными и жесткими в прямом смысле этих слов, и не дай бог современным студентам такое пережить. Еще одно видимое отличие: мое студенческое время — это поиск знаний, поиск книг, концепций, личное открытие имен исследователей. Ведь искать, находить и читать Фрейда или Бердяева было стремно, а иных авторов и опасно. Все неканоническое было запрещено и приходилось в буквальном смысле выкапывать книги из спецхранов и складов ЛИТО (цензуры). Сейчас свободный доступ к информации и к знанию. И, может быть, поэтому они, как мне кажется, не столь ценны для студентов. Да и спама разного рода было гораздо меньше, и он сразу фильтровался. Ну не читал я никогда Брежнева, например. А теперь, в постмодерновые времена, изучение некоторых видов спама стало академическим занятием.

— То устройство российской жизни, которое вы описываете в своих работах, мало соответствует формальным законам, правилам, политическим программам партий, традиционным учебникам. Когда вы излагаете свои взгляды студентам, легко ли им воспринять это? Какова их начальная реакция — они удивлены, не понимают, или, быть может, о чем-то подобном они и сами думали?

— Студенты делятся на две группы. Первым все априори не интересно, они сами «все знают», учатся «ради корочки». Они не понимают, зачем их «грузят» и рассматривают то, что мы им преподаем как еще одну учебную обузу, такую же далекую от практики, как и все остальные предметы. И я вполне понимаю и принимаю их позицию, ведь то знание, которое мы пытаемся им передать, жизнь не облегчает.

У вторых — сначала удивление, непонимание: как такое можно вообще преподавать? Потом они втягиваются, начинают задавать вопросы, часть из них бывает в экспедициях, где учатся наблюдать и описывать увиденное, получают более конкретные объяснения того, как устроена отечественная жизнь. И эти вторые потом, по мере обучения, делятся еще на две категории. На тех, кто научился интерпретировать обыденность в терминах теорий, которые узнали  на занятиях — после окончания такие чаще всего оказываются на госслужбе, причем относятся к ней без иллюзий. А часть, очень небольшая — научается думать в этих терминах и самостоятельно ставить вопросы и получать на них ответы. С такими выпускниками мы стараемся не терять связи...

— Как вы считаете, в сравнении с советскими временами произошли изменения в несоответствиях реальных укладов формальным правилам, законам? Если да, то можно ли примерно оценить, что сильнее изменилось — формальная организация жизни или фактические уклады?

— Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала описать советскую формальную структуру и советские уклады. Эта работа, можно сказать, еще только-только начата. Собственно, теория административного рынка была первой и еще во многом наивной попыткой описания таких структур.

Второе — надо описать современные формальные структуры и современные уклады. Этим мы и занимаемся вместе со студентами, причем на самых «простых» общностях, муниципалитетах уровня сельского и городского поселения.

Многое, с нашей точки зрения, изменилось и в формальных структурах, и в укладах, но основная логика ресурсного государства и распределительной социальной справедливости сохранилась с советских времен.

— Есть ли области, где формальные правила и фактические уклады сближаются?

— Видите ли, мы не рассматриваем формальные структуры и уклады как элементы дуальной оппозиции, а используем различения «в реальности» и «на самом деле». Отношения между укладами и формальными структурами — это отношения между двумя якобы сторонами ленты Мебиуса, в которой нет этих двух сторон. Уклады переходят незаметно в формальные структуры, а они — в уклады. Реальность политики, например, незаметно становится элементами быта, а бытовые отношения — без разрыва — становятся политическими.

— Если бы вы сегодня, как и более 10 лет назад, были начальником Экспертного управления Президента РФ, какой совет (в самом широком смысле) вы бы ему дали? И какой совет дали бы нынешней оппозиции?

— В мои функции не входило давать какие бы то ни было советы кому бы то ни было. Это сугубо чиновничья должность. Наша государственная система принципиально непрозрачна не только для экспертов и разного рода советчиков, но и для своих функционеров любого ранга. Само разделение на власть и оппозицию предполагает, что у власти есть позиция, и этой позиции есть оппозиция. Прелесть ситуации в том, что власть крайне неоднородна и внутренне конфликтна, но эксплицировать и политизировать эти конфликты власть не может в силу отсутствия языка описания самой себя. Пытаться давать советы в такой ситуации просто бессмысленно. Современный городской пролетариат, тот, который самоназвался креативным классом, столь же безосновательно именует себя еще и оппозицией и ищет чем бы власть ущемить, основываясь на информации, которая «утекает» из власти же. Этим людям никакие советы не нужны, они самодостаточны в своем инфантилизме.

— Хотя бы ваши студенты не столь безнадежны?

— Я считаю одной из основных своих задач как преподавателя — дать студентам иммунитет к любого рода реформаторству, прогрессистскому или фундаменталистскому. Высокотеоретические и сугубо прогрессивные предложения сделать «всем хорошо», реформируя «то да се» — этим уже сотни лет пробавляются отечественные и зарубежные «социальные мыслители», но с моей точки зрения и как показывает опыт этих сотен лет, подобные прожекты не адекватны реальности. Представители власти основываются на априорных, все объясняющих общих теориях, из которых следует, что «в стране все плохо». И потому нужно не изучать страну, а ее реформировать. Такая практика чревата очередной социальной катастрофой, русским бунтом. В стране не хорошо, и не плохо. Она живет своей жизнью. И эту жизнь надо изучать.

 

Игорь Стадник, специально для новостной службы портала ВШЭ