На повестке дня — ревизия теоретического багажа историков

Во вторник вечером, 15 февраля, на Петровке, 12, горели все люстры, а большая учебная аудитория истфака была заполнена до отказа пришедшими на семинар Института гуманитарных историко-теоретических исследований им. А.В. Полетаева (ИГИТИ) НИУ ВШЭ.

Едва ли причиной такого аншлага стало бы очередное обсуждение методологических вопросов одной, пусть и весьма уважаемой, дисциплины. Скорее всего, дело было и в докладе ординарного профессора НИУ ВШЭ Ирины Савельевой, и в последовавшей затем дискуссии. Речь шла о теме, так или иначе касавшейся «нас всех» — о подспудных, но очень существенных переменах в характере и принципах теоретической рефлексии в различных отраслях знания за последние 10–15 лет. Этим сюжетам были посвящены семинары ИГИТИ 2010 года, на которых речь шла о новейших концепциях в социологии и экономической науке.

Благодаря этому семинару стал возможен диалог специалистов, которые порой принадлежат к весьма несхожим научным группам с очень разными исследовательскими установками.

Завязка семинара для историков выглядела весьма провокативно. Дав обзор мировым тенденциям последних трех десятилетий в социогуманитарной области, представив результаты анализа тематики и  концепций ведущих англоязычных изданий по истории и социологии, Ирина Савельева констатировала почти полное отсутствие новых теоретических разработок в исторических трудах и незнание историками, во-первых, работ специалистов по исторической социологии «третьей волны», во вторых — выдвинутых антропологами и археологами версий происхождения нашего привычного мироустройства.

В ответ же «ничего не знающая и не читающая публика» рассказывала не только о том, как она теперь обходится без концепций почитаемых по-прежнему П. Бурдье, М. Фуко, или З. Баумана, но и главным образом о том, что в построениях социологов представляется с точки зрения  историков не релевантным их собственным поискам (выступления Лорины Репиной, Павла Уварова, Веры Дубиной и Александра Каменского).  Да и вообще — сам факт того, что на доклад, посвященный теоретическим основаниям истории, собралось столь много желающих принять участие в разговоре — от членов РАН до магистров, не подтверждал исходного пессимистического прогноза докладчика о «неприятии» теоретического знания нынешними историками. Другое дело, что в репликах «цеховых» историков заявленный в докладе акцент на теории исторического процесса (на макро- или микроуровне, с привлечением социологических или экономических подходов) незаметно, но почти необратимо сместился к более частной проблематике исторической эпистемологии…

По завершении действа можно уверенно сказать, что не постановка диагноза исторической корпорации была задачей Ирины Савельевой. Проштудировав исторические и социологические издания, она в концентрированной форме представила для обсуждения собравшихся уникальные наработки довольно разных (и не согласных друг с другом) американских социологов, работающих с прошлым. Развернутые положения доклада были ранее выложены на сайте ИГИТИ, и как неожиданно выяснилось, эти 17 страниц были прочитаны почти всеми пришедшими на семинар.

Взгляд Савельевой интересен тем, что он намеренно пограничен. Это оптика, выстраиваемая не «изнутри», в рамках интуитивно ощущаемых каждым историком дисциплинарных измерений, и не отстраненно «извне», как у философа истории или социолога. Автор доклада работает с помощью исторических методов с современными академическими текстами, контекстуализируя их в том или ином временном и дисциплинарном локусе, а также встраивая в те или иные научные традиции.

Ирина Савельева профессионально изучает историю гуманитарных наук и теорию исторического знания, и является автором единственного в России учебника по этой теме, а теперь стала руководителем соответствующей магистерской программы на факультете истории НИУ ВШЭ. Знание генеалогии экономического, социального, антропологического, лингвистического, пространственного и прочих «поворотов», а также эпистемологии истории позволило выделить в докладе специфические факторы, порождающие фундаментальные сдвиги в производстве исторического знания. Одним из них, по-видимому, является активность и плотность научной коммуникации, наличие многообразных — как организованных, так и неинституциональных — форм профессионального общения. Собственно, именно это и дает ИГИТИ возможность тщательной подготовки всей серии «теоретических» семинаров, реализации коллективных проектов и разносторонней исследовательской работы.

Отнесенные к разным институциям, разделенные расстоянием и поколенческими разломами, историки в этот вечер почувствовали «единство крови». Обычно сдержанные и скептические, они зажглись и стали обсуждать не только прямо поставленный вопрос о новых исторических теориях, но и волнующие всех общекорпоративные проблемы: как видит себя сейчас «нормальная» (порой снисходительно называемая «позитивистской») историческая наука, какие историки живут в России «за пределами Садового кольца» и какую историю пишут они, какое образование получило новое поколение историков и были ли постмодернисты в 1990-е годы «санитарами леса».

Особенно интересными при обсуждении были реплики представителей соседних дисциплин, о которых во многом и шла речь в докладе. Декан факультета социологии и политологии Московской высшей школы социальных и экономических наук, старший научный сотрудник Центра фундаментальной социологии ИГИТИ Виктор Вахштайн указал на успешную, с его точки зрения, экспансию представителей социологии в область прошлого, где они работают с традиционным для историков материалом. Более полный статистический анализ данных и проработка серийных рядов в работах социологов в конечном счете дает весьма впечатляющие и нетривиальные результаты — с которым приходится считаться отныне и самим историкам. (Другое дело — приводят ли эти открытия к переопределению оснований самой исторической науки?)

Револьд Энтов

Близкие соображения были высказаны в развернутом выступлении ординарного профессора НИУ ВШЭ академика РАН Револьда Энтова. Он обратил внимание на недавние труды экономистов, смело указавших на закономерности тысячелетней «выдержки» в динамике доходов (по данным целого региона, относящимся и к началу нашей эры). Такие разработки, с его точки зрения, обладают важнейшим качеством и критерием строгой доказательности, а не просто гипотетических выкладок. В то же время такие наблюдения — добавим от себя — отнюдь не воспринимаются пока представителями исторического цеха с той же безусловностью. Пока экономисты  и историки не только смотрят на прошлое по-разному, но и оперируют несхожими моделями и критериями научности.

Можем ли мы заметить за отмеченным равнодушием (или весьма ограниченным интересом) историков к новым теоретическим тенденциям в социальных науках что-либо помимо их нежелания каких-либо «слияний» и «поглощений» со стороны экономики или социологии? Как будут выглядеть новые характеристики теоретической работы в истории, если отвлечься от опасения дисциплинарных интервенций, размежеваний и неявных конфликтов? Очевидно, что теперь в аналитике прошлого, так или иначе, все большее распространение получают термины, заимствованные из современных социальных и экономических наук — из теории игр, концепции рационального выбора, включая понятия, «критический перекресток», «колея», «ловушка», «эвентуальное время» и так далее. А то, какой смысл работе с этими «чужими» инструментами придадут историки, покажет время и… следующие семинары ИГИТИ.

Алексей Плешков, стажер-исследователь ИГИТИ, студент магистратуры факультета философии