Все идет по плану: как работал советский Госплан
.jpg "Здание Госплана СССР, Москва, 1981 г.")
В 2021 году исполняется 100 лет советскому Госплану. Его сотрудники определяли потребности отраслей, нужды потребителей, должны были отвечать на вызовы, стоящие перед экономикой СССР. О том, что представляло собой планирование развития народного хозяйства, и о том, кто его «угробил», говорили на очередном семинаре по истории экономической науки департамента теоретической экономики ВШЭ.
Профессор Владимир Автономов напомнил, что Госплан РСФСР, организованный в 1921 году, по замыслу его создателей должен был руководить планированием и прогнозированием экономических процессов в Советской России, а затем в СССР.
Алексей Сафонов, профессор Института государственной службы и управления РАНХиГС, представил доклад о деятельности Госплана СССР в 1970-е годы. Он сообщил, что его исследование основано на материалах Российского государственного архива экономики. Кроме того, в него вошли сведения из развернутого интервью с руководителем Главного вычислительного центра Госплана, профессором ВШЭ Владимиром Коссовым.
Проекты годовых и пятилетних планов проходили внутреннее согласование в подразделениях Госплана и внешнее — в министерствах и ЦК КПСС. Работа над ними начиналась с постановления ЦК, где давались общие вводные. На их основе сводный отдел готовил предварительные разработки. После этого начиналось согласование с отраслевыми отделами, стремившимися снизить планку обязательств и получить больше капиталовложений. Сводный отдел согласовывал обязательства в Совете министров и ЦК, после этого появлялся проект годового плана — несколько томов общей высотой полтора метра.
Приложения к развернутому плану официально не утверждались, постановление Совмина и утверждавшийся Верховным Советом закон СССР о плане пятилетки занимали считанные страницы. Это позволяло часто менять отдельные показатели, не внося изменений в опубликованные документы. И хотя принципиальные решения принимались на Политбюро ЦК КПСС, их реализация рассчитывалась в Госплане. Эта работа базировалась на эмпирических закономерностях, на реальной политэкономии социализма, существенно отличавшейся от преподававшейся в учебниках.
В Госплане понимали, что структура потребления меняется в зависимости от благосостояния при любом общественном строе. Зная динамику потребления в богатых странах и динамику внутренней торговли, его сотрудники прогнозировали спрос на отдельные товары.
Прогнозирование производства можно было назвать искусством: главные специалисты Госплана глубоко знали ситуацию в отраслях, знали, в чем они нуждаются, и имели каналы обратной связи с населением, часто писавшим в Москву о проблемах в снабжении отдельными товарами и продуктами.
Госплан имел возможность принимать обоснованные решения, его работники получали информацию из разных источников, в том числе докладов ЦРУ. Однако на пути реализации предложений профессионалов возникал ряд барьеров
В частности, рассказывает Алексей Сафонов, для увеличения производства продуктов следовало изменить механизм дотаций, сменить приоритет капиталовложений или соотношение цен между отдельными товарами. Однако посягать на эти сферы запрещалось на уровне Политбюро.
В Госплане также детально рассчитывали, можно ли повысить производительность, реконструируя действующие предприятия, или необходимо строительство новых. Умение добиться нужных капитальных вложений тоже требовало искусства согласования с отраслевыми и строительным отделами.
Далее был этап обсуждения возможностей покупки или иного способа приобретения передовых западных технологий, есть ли валюта для этого. Важно было знать приоритеты руководства. Например, отметил Алексей Сафонов, регулярно не хватало металла определенных профилей. Если плановики и отраслевые специалисты докладывали наверх, что это может сказаться на производстве ВАЗа, то шансы получить необходимые материалы были выше, чем в случае возможных проблем, например, Ижевского автозавода. В целом, по мнению эксперта, Госплан добросовестно использовал доступную информацию для учета всех возможностей и ограничений, разработки плана, оптимального в конкретных условиях. Кроме того, Госплан не мог противиться требованиям отраслей ВПК и военных.
Сравнение плановых показателей и их реализации могло привести, например, к таким выводам: утвержденный пятилетний план ближе к варианту сводного отдела, а результаты — к предположениям отраслевых отделов.
Отдельное значение имели лоббистские механизмы отраслей и территорий. Например, рассказал Алексей Сафонов, руководители Якутии требовали построить железную дорогу, несмотря на отсутствие перспектив грузооборота из республики, потому что они мечтали ездить на съезд партии в мягком вагоне.
В конце каждого года и особенно в завершающий год пятилетки в Госплане собирались лоббисты — руководители обкомов, директора заводов вместе со знатными рабочими — делегатами партсъездов и съездов Верховного совета. Они просили изменить план. Получив отказ, это, как их называли, «движение декабристов», умело добиться своего в Совмине и ЦК. Это снижало плановую дисциплину. Госплан мог принять хорошо разработанный план, но не мог принудить его выполнять.
Профессор ВШЭ Олег Ананьин заинтересовался, участвовал ли Госплан в разработке постановления Политбюро об основных направлениях развития народного хозяйства, участвовали ли в разработке пятилетних и годовых планов академические институты.
Алексей Сафонов ответил, что взаимодействие с академическими институтами налажено не было из-за сложных взаимоотношений между Центральным экономико-математическим институтом Академии наук СССР и Госпланом. По мнению руководства последнего, ЦЭМИ вел себя «не по-товарищески». В частности, когда ученые подготовили проект постановления о разработке 15-летнего перспективного плана, он был встречен плановиками в штыки.
Особого внимания в процессе обсуждения доклада удостоилась фигура Николая Байбакова, два периода — в 1955–58 гг. и 1965–85 годах возглавлявшего Госплан. Профессор-исследователь департамента теоретической экономики ВШЭ Леонид Гребнев, успевший поработать в Госплане, рассказал, что назначение Николая Байбакова на пост председателя Госплана было вызвано ростом роли нефте- и газодобычи и нефтепереработки в экономике и экспорте. «Он отвечал за главное, за нефтяную иглу, на которую села наша верхушка», — сказал Леонид Гребнев.
Профессор ВШЭ Владимир Коссов отметил, что Николай Байбаков был настоящим «сталинским наркомом», стремившимся выполнить поставленную задачу. В частности, суббота была для высшего руководства Госплана рабочим днем, который во многом был посвящен решению проблем нефтяной отрасли. Глава Госплана был крайне недоволен низкой отдачей от капиталовложений в сельское хозяйство. Пищевую и легкую промышленность он считал «сиротами» и готов был выделять дополнительные средства на их развитие при условиях определенной отдачи от вложений.
Напряженные отношения между Госпланом и ЦЭМИ, по мнению Владимира Коссова, были вызваны личным конфликтом между Николаем Байбаковым и основателем и директором ЦЭМИ Николаем Федоренко. Так, предложение Николая Федоренко дотировать потребление мяса не через пониженные цены, а через доплату всем работникам, не исключая колхозников, вызвало резкое неприятие председателя совета министров Алексея Косыгина. На совещании у него «воцарилась гробовая тишина». «А по лицам присутствовавших я увидел, что им не по себе, как будто мы сказали какую-то ересь», — рассказал Владимир Коссов. Он полагает, что власти испугались самой постановки вопроса о повышении цен и возможной негативной реакции населения на него.
Советскую экономику «угробили» несколько решений: закон о социалистическом предприятии, когда каждый директор мог назначать зарплаты, не связанные с темпами роста производительности труда, и поспешная, непросчитанная антиалкогольная кампания, которая привела к резкому падению доходов бюджета
«Мы поехали по левой стороне на красный свет», — сказал Владимир Коссов. В обсуждении работы Госплана также приняли участие заведующий лабораторией актуальной истории Института общественных наук РАНХиГС Андрей Белых, экономист, руководитель Школы экспертов Максим Козырев, ведущий научный сотрудник Сургутского государственного педагогического университета Вячеслав Некрасов и стажер-исследователь лаборатории экологической и технологической истории НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Анна Петрова.