На смену конкуренции приходит сотрудничество
«Ценности, институты, доверие» — так называется одно из пленарных заседаний Апрельской конференции, на котором свой доклад представит Виктор Полтерович. Пленарные заседания Апрельской конференции в этом году пройдут в новом формате — обсуждения письменных текстов докладов, подготовленных исследователями.
Виктор Полтерович, член Программного комитета XVII Апрельской международной научной конференции, академик РАН, заведующий лабораторией математической экономики ЦЭМИ РАН, заместитель директора Московской школы экономики МГУ им. М. В. Ломоносова.
— Виктор Меерович, какие темы, на ваш взгляд, могут стать предметом дискуссии в ходе пленарной сессии «Ценности, институты, доверие»?
— Мне хотелось бы предложить для обсуждения вопрос о том, как проекты институциональных реформ должны зависеть от гражданской культуры. Многие не видят здесь трудностей. Решили приватизировать ту или иную группу предприятий, или ввести накопительную пенсионную систему, или передать управление научными учреждениями специальному агентству — примем соответствующий закон и все тут. В чем проблема? На самом деле реформы, «спроектированные» по этой схеме (она называется «шоковой терапией»), почти никогда не достигают цели. Приватизированные предприятия работают хуже государственных, накопительную часть пенсий приходится замораживать, а агентство, вроде бы созданное для того, чтобы освободить ученых от бюрократической работы, заваливает их бумагами. Причины неудач могут быть связаны с игнорированием технологических, ресурсных, институциональных или культурных ограничений. Роль последних и является предметом рассмотрения в моем докладе.
Представьте себе авторитарное государство, где к власти, наконец, пришла группа людей, стремящихся ввести демократическое правление. Конечно, эта группа состоит в основном из столичных жителей, хорошо образованных, не бедных, высоко ценящих свободу высказываний, собраний, выбора места жительства, право влиять на государственную политику. С другой стороны, представители этой элитарной группы наверняка унаследовали культурные черты, характерные для авторитарного общества, и прежде всего патернализм: они уверены в том, что знают интересы народа лучше, чем сам народ, а потому вправе принимать радикальные решения. В стране вводятся свободные выборы, появляются многочисленные партии, формируется парламент. Но основная масса граждан бедна и вынуждена заботиться, прежде всего, о пропитании; она не слишком думает о будущем, не интересуется политикой, малоактивна и легко поддается манипулированию. В такой ситуации избиратели легко становятся жертвой той части элиты, которая склонна к демагогии и привыкла не уважать закон, готова к интригам и подкупу. В стране расцветает коррупция, избранные «демократические» правительства не справляются с управлением экономикой, начинается спад. Страна может преодолеть эти трудности, но чаще вынуждена ужесточать режим или даже вернуться к прежней системе власти. Во всех случаях она несет колоссальные издержки.
Вы можете удивиться, но я на самом деле в очень сжатой форме рассказал Вам политическую историю США XIX века. Впрочем, подобные события происходили во многих странах мира.
Спрашивается, а какова рациональная стратегия тех, кто в описанных условиях стремится построить демократическое общество? Это сложная, нерешенная до сих пор проблема, которую в числе прочих было бы интересно обсудить на сессии.
— В аннотации к вашему докладу говорится, что эволюция современных развитых обществ ведет к уменьшению значимости институтов власти и конкуренции, при этом вырастает роль позитивного сотрудничества на фоне распространения толерантности, альтруизма и т.д. О сотрудничестве в каких сферах идет речь — в обществе в целом, между институтами?
— Я рассматриваю эволюцию институтов в сферах межгосударственных, экономических и политических взаимодействий. В течение многих веков война — наиболее острая форма конкуренции, если не считать людоедства, — считалась «естественной» формой взаимодействия между странами; об этом писал И. Кант в 1795 году, призывая народы «к вечному миру». В 1909 году существовали всего 37 межправительственных организаций. Сегодня их многие тысячи, а общее число международных организаций приближается к 70 тысячам. Они обеспечивают сотрудничество во всех важнейших сферах человеческой деятельности и решают спорные вопросы, которые в прошлом с большой вероятностью приводили к войнам. Замечательным примером международного сотрудничества является Европейский союз, объединивший веками враждовавшие страны. Сейчас он испытывает определенные трудности, но я уверен, что разработанные европейцами тонкие механизмы согласования интересов позволят их преодолеть.
Экономическая конкуренция не столь затратная форма взаимодействия как война, однако, и здесь издержки в недавнем прошлом были велики. В процессе конкуренции многие результаты, полученные проигравшими, оказываются невостребованными, многие тысячи предприятий ежегодно банкротятся; из-за неучета экстерналий и короткого планового горизонта решения, принимаемые участниками, оказываются неэффективными; конкурентная система неустойчива относительно формирования рыночной власти и часто сопряжена с неадекватными трансакционными издержками вследствие ценовых войн, избыточной рекламы и т. п. Несут конкуренты и психологические издержки.
Однако по мере развития меняется гражданская культура, а вслед за ней и экономические механизмы. Дела о банкротстве, за которое еще недавно грозило тюремное заключение, все чаще разрешаются путем соглашений между должниками и кредиторами. Сговор, за который и сейчас в ряде стран сажают в тюрьму, в развитых странах все чаще признается формой общественно полезного сотрудничества. Сотрудничество оказывается органично встроенным в механизмы конкуренции — иногда независимо от воли участников. Недаром во многих городах ювелирные магазины располагаются на одной улице. Чтобы отразить этот феномен, два американских исследователя ввели в 1996 году термин coopetition (коокуренция) — сочетание конкуренции и сотрудничества.
Механизмы сотрудничества все в большей мере вытесняют не только механизмы конкуренции, но и замещают функции власти, которая еще недавно казалась единственно возможным регулятором конкуренции. В частности, функции регулятора все чаще берут на себя ассоциации бизнеса.
— Что можно сказать о ситуации в России в связи с этой темой?
— Конечно, эволюция институтов, о которой идет речь, в наибольшей мере проявляется в самых развитых странах. В России во многих случаях не хватает честной конкуренции. Но и у нас растет роль сотрудничества. Понимание закономерностей развития поможет нам скорее преодолеть этапы, уже пройденные Западом.
— Растущее сотрудничество может помочь в борьбе с экономическим неравенством, на ваш взгляд?
— Конечно. Не случайно неравенство совсем невелико в странах Северной Европы, где механизмы экономического и политического сотрудничества особенно развиты.
Марина Селина