«Я со своим донором знакома»

Третья суббота сентября — Всемирный день донора костного мозга, и в этом году стараниями студенческой организации «Спаси одну жизнь» мероприятие, посвященное данной теме, пройдет в Вышке. В ходе него специалист донорского отделения НМИЦ гематологии Алена Фирсова будет читать лекции о донорстве, а до того она поговорила об этом с «Вышкой для своих». 

— Вы уже много лет занимаетесь популяризацией темы донорства костного мозга в России. Насколько для вас интересна студенческая аудитория, насколько эта аудитория отзывчива?

— Студенческая аудитория для нас очень интересна, поскольку, во-первых, нам в принципе важно, чтобы как можно больше людей узнало о донорстве костного мозга, а во-вторых, потому, что именно молодые люди и должны становиться донорами. Нижняя возрастная граница для донорства — 18 лет, а верхняя — теоретически 45 лет, но на самом деле 45 — это уже многовато: идеально, когда донор моложе 35 лет, и чем моложе донор, тем лучше приживаемость у пациента. По статистике, 20-летние люди становятся донорами реже, чем 30-летние, но нам важно сформировать хотя бы первый багаж знаний, чтобы либо сразу, либо потом, когда они станут осознаннее, молодые люди вступали бы все-таки в регистр.

— Очевидно, тут нужно пояснить, что такое регистр. 

— Да, конечно, важно понимать, что регистр — это просто база данных людей, которые сдали одну пробирку обычной венозной крови и таким образом прошли HLA-типирование, то есть специалисты определили их генотип и внесли эти данные в регистр. Необязательно человек станет реальным донором костного мозга: если через много лет его костный мозг понадобится, а он уехал, заболел, передумал, находится в положении, значит, пересадки не будет. Но мы хотели бы донести до всех, что стать донором — это привилегия, и это не больно, не опасно, что, вообще-то, это счастье — иметь шанс спасти чью-то жизнь. А шанс-то очень маленький: вероятность того, что именно ваш костный мозг кому-то подойдет, — 1/10 000. Потому что нужно, чтобы пациент был генетически совместим с донором хотя бы на 90%, идеально — на 100%, тогда будет меньше отторжения при трансплантации.

— Какая сейчас ситуация с российским регистром доноров костного мозга, какова нехватка доноров? 

— Регистр в России сейчас очень мал. В трансплантации костного мозга нуждаются люди, у которых диагностирован рак крови, и таких людей в России появляется 29 тысяч ежегодно. Из них в трансплантации нуждаются около 5 тысяч человек. При этом в регистре примерно 120 тысяч человек, а чтобы регистр начал хорошо работать, нужно примерно 500 тысяч человек. 

В принципе ситуация постепенно улучшается: 20 апреля был принят федеральный закон об объединении всех государственных регистров, и 16 разрозненных регистров объединились в один. Количество доноров тоже постепенно растет, но нужно ускорение. Тем более что границы сейчас закрыты, за рубежом костный мозг получить очень сложно. Да и вероятность генетического совпадения с соотечественниками выше. 

— Возможно, росту числа доноров не способствует представление о болезненности процедуры. Например, в сериале «Доктор Хаус» было несколько сцен, где люди отдавали костный мозг ценой неимоверных страданий.

— Есть два способа забора костного мозга, и страданий не предполагает ни один из них. Первый способ, когда из тазовой кости забирают шприцом нужное количество костного мозга, используется сейчас уже очень редко, но и он не предполагает особых страданий, поскольку проводится с госпитализацией, под общим наркозом. Во время пандемии доноров стараются не госпитализировать, чтобы они не подцепили никаких вирусов, и абсолютное большинство заборов происходит по второму сценарию. Выглядит эта процедура так же, как обычное донорство таких компонентов, как тромбоциты или плазма: пациент приходит в больницу, его подсоединяют к аппарату, и в течение трех-четырех часов берут кровь из вены. В аппарате происходит сепарация стволовых клеток из крови, и потом донору возвращают его же собственную кровь уже без стволовых клеток. Единственное — за пять дней до процедуры донору колют препарат, который выгоняет стволовые клетки из костного мозга в кровь. И этот препарат может вызывать головокружение, слабость — состояние, похожее на легкий грипп. Но сразу после процедуры это состояние проходит. И конечно, донора исследуют перед процедурой вдоль и поперек, и, если есть какие-то противопоказания, если он нездоров, трансплантация не состоится.

— На какой эффект вы рассчитываете в Вышке? 

— Мы рассчитываем, что как можно больше студентов, послушав наши лекции, сдадут кровь и запишутся в регистр. Мы также приглашаем студентов к нам в НМИЦ гематологии на праздник донора 17 сентября. Там будет целое мероприятие — с 10 до 12 утра, в том числе такое трогательное событие, как встреча доноров с теми, кого им удалось спасти. По правилам такая встреча может состояться только через два года после трансплантации, и очень многие жаждут этой встречи: пациентам хочется поблагодарить доноров, а донорам, возможно, тоже хочется познакомиться с человеком, которому они спасли жизнь, посмотреть, насколько они похожи, — это ведь очень большое генетическое совпадение. 

— Алена, вы сами пережили трансплантацию костного мозга и после выздоровления изменили свою жизнь и стали заниматься развитием регистра. А вы встречались со своим донором? 

— Я заболела в 2013 году, когда регистра практически не было, так что у меня не было шансов. Мне сделали аутологичную трансплантацию. Это когда мой костный мозг забрали и мне же его перелили после угнетения химиотерапией. То есть я со своим донором отлично знакома, поскольку это я и есть. И я испытала на себе оба способа забора костного мозга. Врачи пытались собрать клетки из моей крови — не собрали, и тогда уже в операционном зале забирали мозг из кости. У меня, к счастью, это получилось, но, к сожалению, не все, кто заболел раком крови, могут сами для себя стать донорами, поэтому доноры необходимы. 

Фото: Даниил Прокофьев

9 сентября, 2022 г.