Москвич – понятие неопределенное, почти «резиновое»

9 февраля в Институте демографии Высшей школе экономики состоялось очередное заседание семинара «Демографические вызовы XXI века». С докладом «Роль московской идентичности в интеграции новых москвичей» выступила ведущий научный сотрудник Центра геополитических исследований Института географии РАН Ольга Вендина.

Конфликтную природу миграционной политики и интеграции, по мнению Ольги Вендиной, можно раскрыть через четыре пары противопоставлений: интересы государства vs интересы города, экономические интересы vs интересы социума, интересы социума vs индивидуальные стратегии человека, социальный капитал vs культурный капитал.

Государство сегодня заинтересовано в притоке мигрантов в страну, особенно в регионы с малой численностью населения. Но природа миграционных потоков такова, что едут, в основном, в большие города. При этом сами города, а Москва особенно, нуждаются в неквалифицированной рабочей силе, так как квалифицированные кадры они в состоянии произвести сами. Но и в этом случае есть противоречие: люди городу нужны, но город не хочет допускать их к своим социальным ресурсам – поликлиникам, школам и так далее. Получается, что интересы отдельного мигранта на разных уровнях входят в противоречие с интересами города и его жителей.

Особенно важным представляется последнее противоречие: между социальным и культурным капиталом человека. В этой плоскости и стоит, прежде всего, рассматривать проблему интеграции приезжающих в Москву. Любой человек обладает большим количеством социальных связей – семейных, профессиональных, житейских. Однако в большом городе эти связи постепенно ослабевают и входят в противоречие с культурным капиталом, также имеющимся у каждого человека. Попадая в большой город и сталкиваясь с непривычным поведением других людей, приезжий человек вынужден либо отказываться от собственных культурных представлений, либо, сохраняя традиции и обычаи, жертвовать социальными связями. Гетерогенно устроенное общество, а в большом городе оно гетерогенно всегда, разрушает социальные и культурные связи.

Московская идентичность – это эмоциональная привязанность к городу и отдельным его местам и ответственность за то, что в городе происходит. Но это, по словам Вендиной, слишком общее определение. Интересно, что по данным опроса, для жителей столицы важнее оказывается гражданская идентичность (51% опрошенных): я — россиянин. Возможно, это связано с постоянной актуализацией дискурса патриотизма и гражданственности именно в столице.

Как собственно москвичи идентифицируют себя около 28% жителей мегаполиса. То есть большинство людей считает себя, прежде всего, россиянами, а уже потом – москвичами. Очевидно, это объясняется постоянным притоком в Москву людей из других регионов России. Опросом зафиксирована и идентичность локальная — по району проживания в Москве. Этническая же идентичность для москвичей оказывается наименее актуальной.

Кто же является носителем московской идентичности? Естественно, среди старшего поколения москвичей их больше: они и прожили в столице дольше, и являются участниками-потребителями различных социальных программ, проводимых столичными властями. Вторая по численности группа — люди от 35 до 45 лет.

Если говорить о профессиональном статусе, то носители московской идентичности — это, в основном, рабочие, представители гуманитарной интеллигенции и руководители среднего звена. Словом, те, от кого, по замечанию Вендиной, миграционная политика и политика интеграции не зависит. А вот среди руководителей высшего звена, предпринимателей, милиционеров и военных носителей московской идентичности практически нет: для них важнее оказывается общероссийская идентификация.

Интересен в плане московской идентичности срез по районам столицы. Оказывается, больше других чувствуют себя москвичами в Капотне, Щукино, Люблино, Тропарево-Никулино. Возможно, это связано с отселением из центральных районов коренных москвичей, а может быть, с тем, что у жителей городских окраин больше потребность в идентификации как москвичей. В этом смысле особенно поразителен пример Капотни – района, о котором сложился миф как о неблагополучном, малопригодном для проживания. Но, по предположению Ольги Вендиной, на окраинах выше социальная активность: борьба за свои права, создание сообществ ведет к интеграции и осознанию себя как столичных жителей.

Ольга Вендина и Сергей Захаров

В ходе проведенных исследований, представленных на семинаре, выяснялось и содержание понятия «москвич» с точки зрения самих жителей столицы. Единый портрет создать не удалось. Однако были получены характеристики трех групп москвичей: «коренных» жителей, москвичей в первом поколении или переехавших в столицу в детстве, приехавших недавно. Характеристики разделены на позитивные и негативные. «Коренные» москвичи — это люди интеллигентные, спокойные, образованные, но им свойственны снобизм, высокомерие, беспечность. Для представителей второй группы характерны самостоятельность, энергичность, целеустремленность наряду с самоуверенностью и агрессивностью. Ставшие москвичами недавно отличаются индивидуализмом, волей, любовью к работе, а также наглостью, бескультурьем, беспринципностью и меркантильностью. При этом подавляющее большинство опрошенных отмечает такую характеристику москвичей, как «избранность», особый статус.

Это обстоятельство позволяет говорить о том, что московская идентичность, скорее, исключающего типа, а потому, по мнению Ольги Вендиной, говорить о полноценной интеграции не приходится. Косвенно это подтверждается попыткой властей создать кодекс москвича, по которому приезжие должны принять те правила, которые есть, а о своих представлениях забыть. Кстати, журналистское сообщество отреагировало на это многочисленными комментариями. К примеру, Татьяна Малкина составила свой «кодекс москвича», явно пародирующий тот, что составлен городскими властями: москвич преимущественно православен, бывает в храме не менее трех раз в год; москвич не любит знакомиться с соседями, пока они не стали врагами; москвич подозрителен и агрессивен; москвич ощущает себя бедным, потому что Москва очень богата; москвич не режет баранов на публике; москвич очень занят; москвич падок на халяву; москвич измучен жизнью в мегаполисе; москвич знает, что Москва не резиновая…

Из всего сказанного Ольга Вендина сделала вывод, что мы наблюдаем кризис московской идентичности, которая представляет собой не общность интересов, а «особый статус». В связи с этим, проблему «неинтегрируемости» мигрантов нельзя решить посредством этнокультурной политики и воспитания толерантности. Нужна продуманная социальная политика. Новые москвичи хорошо интегрированы в этническое и культурное пространство, плохо – в правовое и социальное. Причем важно не подменить интеграцию ассимиляцией. Последняя если и необходима, то, пожалуй, лишь в социальном плане.

Злободневность обсуждаемого вопроса способствовала энергичному обсуждению доклада. Владимир Мукомель, заведующий сектором изучения ксенофобий и предупреждения экстремизма Института социологии РАН, обратил внимание на то, что идентичность — это некое «многомерное пространство», а потому определить это понятие довольно трудно. Важно понимать, что в российском дискурсе вопрос идентичности связан, прежде всего, с этническим и территориальным факторами. Первое обусловлено тем, что Россия — многонациональная страна, второе — обширной территорией.

Было замечено также, что не все мигранты нуждаются в интеграции, у них такая потребность может отсутствовать. И поэтому важно, формулируя политику интеграции, понимать, на кого она направлена.

По мнению Любови Борусяк, доцента кафедры теории и практики рекламы ВШЭ, московской идентичности не на чем строиться в отличие, например, от петербургской. И если говорить о ее содержании, то вполне для описания подойдут гончаровские образы. Типичный коренной москвич — это Обломов, для которого характерны леность и неподвижность. Приезжие москвичи — это Штольцы. А на Манежку выходят лишь те, для кого идентичность вообще проблематична.

Итоги дискуссии подвел ординарный профессор, директор Института демографии ВШЭ Анатолий Вишневский: «У идентичности мигранта всегда две стороны. Человек, приехавший из села в город, у себя на родине считается горожанином, а в городе либо по-прежнему остается деревенским жителем, либо недогорожанином». Возникает проблема неопределенности идентичностей человека. Например, он хочет говорить по-русски, а его диаспора за это порицает. Крах политики мультикультурности в европейских странах вызван, по мнению Вишневского, тем, что была построена система суммы разных культур, а должна быть культурная свобода: человек вправе выбирать религию, язык и так далее.

Интеграция — это договоренность о следовании каким-то правилам, не ущемляющим права других. И в этом смысле московская идентичность ничего не дает. «Мы хотим, чтобы они жили по нашим правилам. Но каковы эти правила, мы и сами-то определить не можем», — сказал Анатолий Вишневский. Московская идентичность ближе к европейской, чем к общероссийской. Именно этим объясняется, что подавляющее большинство эмигрантов — жители Москвы и Петербурга. А замещение населения, которое проходило на протяжении двадцатого века и продолжается сейчас, привело к тому, что есть «московские армяне», «московские чеченцы» и так далее. Причем эти «москвичи» не очень-то принимают приезжих соплеменников. Это примерно так же, как бывшие «лимитчики» являются наиболее рьяными противниками тех, кто приехал в Москву недавно.

Андрей Щербаков, Новостная служба портала ВШЭ

Фото Никиты Бензорука