Рассказывают ветераны. Историю рассказал Давыденков Петр Егорович

Мое военное детство

Далеко не каждому ныне живущему в г. Москве суждено было родиться в этом городе. Я хотя и проживаю в г. Москва с далекого 1944 года, родился в Калужской области, а занесла меня сюда в Москву Великая Отечественная война.

В семье я родился четвертым ребенком.

Семья моя проживала в маленьком поселке Полянки, а 1938 г. отец приобрел дом рядом с железнодорожной станцией Зикеево, где нас и застала война. Начались страшные бомбежки станции, что наводило ужас среди мирных жителей. Моя семья перебралась к родителям в поселок Полянки, где отец и устроился лесничим. Забегая вперед в моем повествовании, отцу удалось отказаться от миссии быть полицейским, когда поселок был оккупирован немцами, что уберегло всю нашу семью от многих дальнейших бед и лишений.

Возвращаясь к дальнейшим повествованиям хода событий, скажу, что с наступлением осенних холодов 1941 г. жители нашего поселка (каждый по-своему) начали готовиться к тяжелым испытаниям: прятать собранный урожай и все самое ценное, что у них имелось, резать скот, рыть укрытия – землянки в глубоком овраге на краю леса.

Чем ближе была зима того далекого 1941 г., тем ближе приближался фронт к нашему поселку. Артиллерийская канонада и воздушные авиационные сражения стали для нас повседневной действительностью. Вскоре началось сражение за город Брянск, что был от нас в ста километрах. Все мы тяжело переживали, наблюдая в ночные часы зарево воздушных сражений за этот город и ожидая свою участь.

Жители поселка стали прятаться в заранее подготовленных укрытиях, оставив без присмотра свои жилища. Уходили заблаговременно, чтобы метель успела замести следы до прихода немцев. И когда немцы через несколько дней после взятия Брянска вошли в наш поселок, то увидели совершенно пустующее селение. Немецкие солдаты стали рыскать по всем домам, но кроме перепуганных стариков в запечных углах никак не могли никого найти. С помощью переводчиков стали допытывать этих стариков и в результате добрались до наших укрытий.

Трудно описать весь наш ужас в первые минуты встречи с немецкими солдатами; страх наш дополнительно был усилен чудовищным видом этих солдат, которые, спасаясь от крепких морозов, обернули себя всяким тряпьем, отобранным у населения. Однако вели они себя довольно спокойно и с помощью переводчиков убеждали вернуться домой. Вернувшись в поселок, мы увидели большое количество техники и солдат. К концу дня вся эта масса схлынула, оставив своих солдат в количестве десяти человек, которые и начали наводить свой порядок.

Первым делом они осмотрели избы, изба деда им не понравилась из-за малых размеров и многочисленности семьи, а главное, ввиду того, что находилась она на краю поселка и близко к лесу. В приглянувшейся, ими отобранной избе, немцы разместили комендатуру.

Шло время, проходили дни, недели и месяцы у жителей поселка постепенно сгладится страх перед пришельцами, в поведении солдат комендатуры не было проявления особой жестокости к жителям поселка. «Наши немцы» – как мы их стали называть за их бессменное пребывание в нашем поселке от начала и до конца оккупации – не проявляли алчность и жестокость в отношении жителей поселка. Я лично был свидетелем события, в котором двое полицейских в сопровождении немецкого солдата пришли в дом моего деда и стали требовать «спрятанный мед». Мой дед, занимавшийся до войны пчеловодством, действительно припрятал мед еще осенью, но ульи с пчелами спрятать не удалось. Дедушке под угрозами полицейских пришлось передать ведро полное меда в руки полицейских. Однако, немецкий солдат (а, может, был не солдат, а офицер) приказал взять с собой только половину этого меда, а остальное оставить для «киндер», указав при этом на нас, внучат деда.

Невозможно мне теперь вспомнить и описать все переживания и случаи, связанные с пребыванием немцев в нашем поселке, но отмечу, что это пребывание происходило с ноября 1941 г. по август 1943 г. И к счастью жителей поселка, эта немецкая группировка довольно лояльно относилась к местному населению, а их солдаты даже предупреждали жителей об опасности появления на улице во время пребывания с ревизией в поселок членов группы СС. Неспроста жители называли этих постоянных постояльцев «своими немцами». Они заранее оповестили население поселка о необходимости собраться в дальний путь и подготовить себе питание не менее, чем на десять дней и разрешили спрятать нашу старенькую бабушку где-нибудь в лесу, что мы и сделали, оставив с ней моего старшего брата. Потом мы поняли, что был разработан план, направленный на формирование протяженной людской колонны, служащей живым щитом отступающей немецкой армии. Попав в эту колонну уже невозможно было из нее выбраться, так как эту колонну сопровождали немецкие автоматчики, готовые в любую секунду прикончить беглеца.

Под дулами автоматов людская колонна двигалась по обочине тракта, а в том же направлении неслась военная техника, танки, автомашины. На второй день, при попытке скрыться в лесном овраге, на наших глазах был хладнокровно убит мужчина. Шагать «под покровительством» немецких конвоиров с каждым днем становилось все тяжелее. К страху перед неизвестностью прибавилась усталость и страдания от ночных холодов, так как ночевать нам приходилось под открытым небом и без права разведения костров.

Советские войска стремительно наступали и линия фронта настигла нас в районе селения Бытошь, немецкие конвоиры исчезли. Местные жители приютили нашу семью, накормили и обогрели, а к утру после боя мы услышали смех и веселые русские песни наших солдат под гармошку.

Вернувшись домой, мы увидели, что вся наша деревня сгорела. Единственной радостью для нас в тот день было только то, что мы встретили нашу бабушку и старшего брата живыми, переживших все эти дни, скрываясь в лесу.

Если описывать все наши эмоции и проблемы осени и зимы 1943 года, то пришлось написать целый роман.

В конце 1943 года мой отец был призван в армию. Перед явкой в военкомат мой отец посетил в Москве своего младшего брата, который уже отвоевался, получив ранение и контузию на фронте, и попросил его позаботиться о нашей семье. В конце 1944 года меня брат отца забрал в Москву, так как маме было тяжело растить семерых детей. Вскоре отец погиб в сражении под Витебском. Мой дядя сказал, что теперь я останусь жить в Москве с ним постоянно. Дядя оформил меня в школу, а по окончанию ее я поступил в Московский приборостроительный техникум, затем в МАИ и т.д.

Так прошло мое военное детство.